"Люся улыбалась. Как же она соскучилась и по этим шутливо-милым перебранкам Даши и Саньки, и по тому, каким теплом веяло от того, как они смотрят друг на друга… И подумалось Люсе, а права Даша, нужно как-то жить, выходить из дома, работать… Что ж, раз жизнь так распорядилась..."
Глава 11.
- Да кому она такая нужна теперь будет, вся поломанная и в шрамах! – говорила старая Семёнчиха своей куме Розе, - А ведь симпатичная была девка-то, парни чуть шеи свои не сворачивали, когда она по улице шла. А давеча, ужас, видала её – от виска до шеи шрам малиновый, как бороной распахали! Руки страшенные, ну, там хоть можно одёжей прикрыть. Мой-то Генка по ней уж как сох, а теперь я если его рядом с ней увижу, дома запру! Не дай Бог такой снохи в дом, только в огород пугалом!
- Прикрывала бы ты, Фиса, рот свой поганый, а то как ни откроешь – что твоё вороньё каркает! – раздался позади кумушек сердитый голос деда Ивана Рыбакова.
- Да… ты! - обернулась было Семёнчиха, чтобы «воздать по заслугам» за такую наглость посмевшему сделать ей этакое замечание, но тут же осеклась, увидев Рыбакова.
Ивана Порфирьевича Рыбакова после войны привезли из госпиталя лежачим. Доктора отчаялись и смирились с таким состоянием пациента, а вот старая тётка, материна сестра, с таким состоянием племянника оказалась категорически несогласна.
Семья Рыбаковых до войны жила на выселках, от Городища вёрст пять будет. Держали там колхозную пасеку, ну и своих ульев с пяток имели. Жили, как все, работали в колхозе, хозяйство своё было, справное. Сам Порфирий Рыбаков охотником знатным был, как и его отец, а до него – и его отец.
Поэтому, как только началась война, собрал Порфирий старый вещмешок, и отбыл на фронт. А за ним и пятеро сыновей, а после них и две дочки – отучились на медсестёр, обняли мать, только что и махнула она им вслед рукой, ослепшая от слёз.
А вернулся с войны один сын – Иван. Да и тот, израненный и обездвиженный, с телеги односельчане сняли, да и положили на лавке дома. Не долго мать смогла смотреть на сына, вышла утром к колодцу, присела на приступок, да и затихла. Сестра её Марьяна, которая сама осталась вдовой – муж пропал без вести в первый год войны, осталась за Иваном ухаживать. Лечила травами, да еще одной ей ведомыми словами, а кое-как и уговорила Ивана – сам старался встать, руки-ноги обездвиженные чтоб работали.
Так и поднялся, какими силами, никому не ведомо, но вот хромота сильная осталась, с палкой чаще ходил, но всё ж своими ногами! Восстановил и пасеку, к председателю наведывался частенько, егерем просился, ну и взяли в помощники. А потом приехал из города на казённой машине бравый генерал, расспросил в колхозе, где здесь такой проживает – Герой Советского Союза Иван Порфирьевич Рыбаков. Так и нашёл орден своего героя, а односельчане узнали, что Иван спас свой взвод, ценой своего здоровья и почти что жизни… чудом выжил.
Потому и остерегалась сейчас горластая Семёнчиха рот открывать, от того и попятилась чуть испуганно назад да затараторила:
- Что ты, Иван, разве я со зла! Я ведь о сыне своём толкую, а не о девочке пострадавшей, и так ей, бедняжке досталось!
- За сына твоего, увальня ленивого, можешь так не переживать! – отрезал Иван Порфирьевич, - Девки за ним в очередь стоять не станут, а той, которая и позарится на такое сокровище, подумать стоит – прокормит ли этакую-то прорву! Ты его, Фиса, видать на убой кормишь, а?
- Вот ты Иван своих детей не нажил, потому так про чужих говоришь, - пробурчала недовольно Семёнчиха.
- А ты про своего говори, ты-то сама чего же чужую девчонку хаешь, а твоего оболтуса не тронь?! Кстати, скажи ему, Генке своему, ещё раз возле яблонь своих увижу – будет хромать остаток жизни, не в пример меня шибче!
Да, как ни крути, а правду Семёнчиха говорила, хоть и злым своим языком… Вернулась Люся в Городище после лечения в городской больнице, а со двора своего почти и не выходила. Стеснялась своих шрамов, на щеке, на шее, на руках… Да и косы её, каштановая гордость, теперь были коротко острижены, на голове тоже были шрамы. Повязав платок, шла утром Люся хозяйничать во дворе, и не унывала. Так же, как и раньше, улыбалась бабушке и маме, рассказывала про больничных своих знакомцев, но вот выходить со двора ей не хотелось… Всё казалось, что встречные прохожие и соседи с ужасом смотрят на обезображенную девушку, и вопросов тоже не хотелось – как да что случилось той страшной ночью.
- Люсь, ты зря, - убеждала подругу Даша, которая обязательно навещала подругу, когда в выходные приезжала с учёбы домой, - Ты что же думаешь, что вон дядька Иван Рыбаков или Мизулин Лёня, которые с войны пораненными вернулись, должны своих недугов стесняться? Ты всё та же Люся, умная и добрая! И я считаю, что ты зря в институт не пошла!
- Может быть на следующий год поступлю, как всё заживёт, - тихо отвечала Люся, - Ты права, Даша… только шрамы-то у меня свежие, посмотри, какие страшные… Пересижу пока дома, в колхоз на работу устроюсь, если примут куда. А на будущий год уж в институт, или как ты – в техникум. Никуда они от меня не денутся.
- А что Миша? Приезжает к тебе? – Даша подсела поближе и обняла подругу, - Я думаю, ему твои шрамы ничуть не мешают…
- Приезжает иногда, заходит, когда у нас в Городище бывает. Он теперь механиком в Стародолье, работы много, не до меня…
- Ну вот я и говорю, - подмигнула Даша, - Мне кажется, что он… тебя любит!
- Скажешь тоже! – отмахнулась Люся, - Не до любви мне сейчас.
- А Макар пишет? Как у него дела? Я его часто вспоминаю.
- Нет, не пишет, - вздохнула Люся, а моё последнее письмо вернулось с пометкой «адресат выбыл»… Я думаю, что он исполнил мечту – стать военным… По крайней мере, надеюсь на это! Бабушка недавно ездила в район, я её просила зайти к Кате, но сказали, что Катя вышла замуж и уехала, а Аня осталась после учёбы в городе жить. Теперь в их доме уже другие люди живут…
- Ничего, Макар адрес твой знает, я уверена, напишет, как только случай будет, - уверенно сказала Даша, - Пойдём вечером в кино? Темно будет, ничего не видно… Я знаю, ты стесняешься…
- Нет, не хочу. Спасибо тебе, Даша.
- Внученька, сходи, - подала голос бабушка, которая с вязанием сидела недалеко от девушек, - Что же ты, сколько уж дома сидеть…
Люся подумала, что и в самом деле в кино можно выбраться, будет уже темно и киносеанс покажут на улице, возле клуба… Если сесть на скамейки с самого края, там обычно никто и не сидит, то вполне можно посмотреть фильм.
Собравшись вечером и повязав платок, Люся осмотрела себя в зеркало… Длинные рукава кофты прикрывали шрамы на руках, волосы тоже чуть отросли и теперь шрам на виске можно было хоть чуточку прикрыть… И всё равно, смотреть на себя Люсе было больно и страшно… неужели это на всю жизнь?! Вот так и будет она бегом мимо зеркала пробегать, чтобы себя в нём не видеть!
Фильм уже начался, когда подруги незаметно присели на краешек самой крайней к выходу скамьи. Даша обняла Люсю за плечи, она всё никак не могла набраться сил и сказать Люсе… как несказанно рада тому, что Люся жива! Что все эти шрамы – они вовсе не важны и даже не заметны тому, кто знает и любит Люсю, потому что любят вовсе не за красоту… Они с Люсей и так потеряли Веру, рассудительную и добрую, но зато они остались друг у друга! А это вовсе не так и мало!
- Девчонки, можно я с вами? – раздался позади них тихий шёпот, и обернувшись подруги увидели, что к ним прокрался довольно улыбающийся Санька Болотинцев, который тут же уселся рядом с Дашей, не дождавшись ответа.
- Ишь, уже тут! – усмехнулась Даша, - Откуда ты взялся, я думала, ты не приехал с учёбы на эти выходные!
- Куда ж я денусь, надо отцу помочь, сено привезли – так надо наверх покидать, - важно ответил Санька и подмигнул девчонкам, - А я думал, что вы и сегодня не придёте! Хотел уже за вами отправляться, уговаривать. Хорошо, что пришли, фильм интересный!
- Может и интересный, да только ты болтаешь без умолку, - строго нахмурилась Даша, - Рот тебе что ли зашить?
Люся улыбалась. Как же она соскучилась и по этим шутливо-милым перебранкам Даши и Саньки, и по тому, каким теплом веяло от того, как они смотрят друг на друга… И подумалось Люсе, а права Даша, нужно как-то жить, выходить из дома, работать… Что ж, раз жизнь так распорядилась, так всё равно она вся впереди, и придётся теперь жить ей… такой, какая есть.
Воскресным осенним утром Люся прибиралась у кроликов, отметив, как утеплились пушистые зверьки к зиме. Значит, будет у бабушки снова пух, зажужжит старая прялка, а потом множество мягких клубков наполнят корзину. Услышав, что мама с кем-то разговаривает у калитки, Люся выглянула за дверь.
Высокий седой мужчина стоял, опираясь обеими руками на палку, и что-то говорил Таисии, которая уважительно приглашала его в дом. Приглядевшись, Люся узнала в госте Ивана Порфирьевича Рыбакова, и подумала, что же за дело у него к её матери.
- Люся! Люся, ты где? – раздался с крылечка голос бабушки, и Люся поспешила в дом.
- Здравствуй, Людмила, - сказал Иван Порфирьевич, внимательно глядя на девушку.
Гость сидел на стуле, вытянув ногу и сложив руки на свою трость. Люсе стало немного неловко от того, что Рыбаков не скрываясь рассматривает её шрамы.
- Я к тебе пришёл, дело у меня к тебе есть.
- Ко мне? – удивилась Люся.
- Да, именно. Был я давеча у председателя, о тебе говорил. Хочу тебя позвать себе в помощники, тяжеловато мне стало одному с пасекой управляться. Тётка Марьяна тоже стала уж глазами слаба. А ты, я слышал, до следующей осени отложила учение своё, так вот я и решил тебя позвать. Сейчас самое время ульи на зимовку обустраивать, председатель наш согласен. Если ты сама не против, то завтра ступай в контору, там тебе все бумаги оформят, будешь зарплату получать, как положено. Ну, что скажешь?
- А зимой на пасеке какая же работа? – спросила растерянная Люся, - Да и как я буду… зимой до выселок каждый день добираться и обратно, успею ли?
- Сейчас до зимы еще долго, работа есть, а потом подумаем, как тебе быть. Я понимаю, нужно тебе и книги, и чтоб библиотека была, чтобы к экзаменам готовиться, за это не переживай. Всё обмозгуем.
Люся подумала, что такая работа сейчас как раз по ней, потому что нет на пасеке ни любопытных глаз, ни расспросов, как да что случилось. А на потом что загадывать? Никто не знает, что тебе жизнь уготовила, потому Люся и ответила согласием на предложение старого пасечника.
И следующим утром уже шла в контору, чтобы сделать всё, как сказал Иван Порфирьевич.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
