Ритуальную службу рекомендовала его сестра. Меньше года назад они делали похороны деда, отца моего отца. Отец умер в 66. Деду было 92. Хорошие гены не сработали.
Мы вызвали ее и попросили не торопиться. Мы хотим побыть с ним. Всегда. Мы вообще-то только и хотим, что быть с ним и никто нам не нужен.
А пока приехала полиция. Опять какие-то бумаги. Забрали паспорт, вырезали из него фотографию, отдали мне. Я машинально положила ее в маленькую сумку. Через три месяца я случайно нащупала там мягкую паспортную ламинацию на пересечении границы в аэропорту, когда доставал посадочный и паспорт. Что это такое? С ладошки на меня смотрело его серьезное паспортное лицо сорока пяти лет. Старше, тревожнее, сосредоточеннее и разочарованнее своего возраста. Безупречно и благородно красивое. Мужественное, открытое лицо человека, который редко шел на сделки с совестью.
Психологическая травма отличается тем, что она поражает все тело. И воспоминание о ней тоже поражает все тело. Травма живет не в голове и не в памяти, где хранятся картинки и образы. Травма живет в химии, в клетках, мышцах, плоти – в теле, которое никогда ничего не забывает. И фотография утянула меня в петлю времени, где он умирает снова и снова, а я снова и снова приезжаю к нему с ночного поезда, рассчитывая на то, что он будет жить. Другая я, которая еще не знает, как это – встретить смерть, проходящую мимо близко-близко, когда она забирает не тебя, но того, без которого жизни еще никогда не было.
От красной линии до окошка сотрудника таможни я шла с гулом в ушах с сердцем-медузой. Лицо задергалось в тике, я нервно заморгала от неожиданности болевой волны, потеряв чувство реальности. Я замешкалась – нужно было подать паспорт и посадочный, а у меня в одной руке его фото, в другой чемодан. Я положила фото на стойку. Таможенница насторожилась:
- что это у вас за фото?
- да нет, ничего.
- девушка, что за фотография у вас в руке?!
- это фото моего отца. Он умер и это фото полиция вырезала их его паспорта! – отсекла я.
Она успокоилась.
Татьяна, коренастая, грубая женщина, пахла беляшами. Одета в мешковатую кофту черного цвета с люрексом и катышками, потертую кожаную куртку, легинсы на толстых кривых ногах и сильно стоптанные к внутренним пяткам ботинки. Невнятного цвета бесформенная стрижка, проходящее неприметное лицо. Помню только серые круглые глаза. Она старалась быть корректной и понимающей. Может искренне, может выучка. Как будто стесняясь зашла в чужой дом, как делала тысячи раз.
Т Ы С Я Ч И! Только в этом злосчастном году. Так что вряд ли она стеснялась.
- сейчас ребята придут, заберут. Мы пока с вами документы заполним.
- Таня, мы не готовы его отдать. Дайте нам еще время.
- девочки, так нас же еще ждут по другим адресам.
- ну пусть они по другим адресам съездят и к нам вернутся.
- ой, ну я попрошу конечно.
Танины люди уехали.
А в Ее глазах постепенно угасало понимание происходящего. Она вдруг согласилась со смертью и прекратила сопротивляться. Мы сели на кухне за стол. На холодильнике висели графики приема пищи и лекарств. Надо было опять что-то подписывать, давать паспортные данные, диктовать адреса проживания, объяснять родство, показывать больничные карты, вспоминать, к какой поликлинике он был привязан, где и когда будем выбирать гроб, надо ли отпевание, согласны ли на вскрытие, потому что он молодой и вскрытие, скорее всего, будут делать, чтобы убедиться, что смерть наступила по естественным причинам, в какой церкви службу, сколько придет человек и где поминальный ужин. А он лежал там один, потому что вести туда Таню мы не хотели, а отвечать на вопросы нужно было вдвоем - по одной мы не соображали.
На стенах аффирмации, которые Она напечатала для него заглавными буквами:
У МЕНЯ ХОРОШИЙ АППЕТИТ И Я С УДОВОЛЬСВИЕМ ЕМ!
Я СОХРАНЯЮ БОДРЫЙ НАСТРОЙ!
Я ПОПРАВЛЯЮСЬ И НАБИРАЮСЬ СИЛ!
На столе большая конфета в золотистой упаковке – чернослив в шоколаде. Ее любимые. Он покупал ей щедро, много, всегда, все, что она хотела, а хотела она немного. Только его. Только своего Мастера. Они договорились, что она съест ее, когда он поправится. Мы тупо на нее смотрим. Таня чует неладное, как и я.
- ну не надо так, ты что! – говорит Таня ей. – Выпить надо. Есть что?
Что-то есть. Коньяк. Наливаю ей, себе. У меня такое чувство, что мои глаза существуют отдельно, а я отдельно. Глаза видят то, что происходит вокруг, но я в этом не участвую. Вот сидят две женщины. Вот чья-то рука наливает чайного цвета жидкость, вот рюмка приближается к глазам, вот жидкость поступает куда-то и словно выплескивается мимо тела. Ничего. Да мне и не надо. Я не хочу ни расслабляться, ни забывать, ни засыпать, ни отрешаться. Я хочу быть здесь и сейчас и чтобы Таня быстрее ушла. А Таня чувствует себя психологом, который сейчас нужен. У нее все больше и больше формальностей для нас, все больше вопросов и мелочей.
Она выпила три рюмки коньяку и совсем затихла.
Ребята приехали, - объявила Таня.
#утрата #ритуальныеуслуги #смертьблизких #смерть #утратаблизких #рассказыизжизни #травма #психотравма #отец #отецидочь