Катя поступила на исторический факультет. Ну, вернее, ее взяли просто так по результатам олимпиад. Но у Кати были другие планы. Она хотела быть дизайнером. Ее манило все красивое и стильное. Она часто говорила, что гармония и красота — это вся ее жизнь.
А история — лишь сказка без конца. Но историю она тоже любила, потому что то, что у тебя получается легко, любишь автоматически.
Начало здесь. Предыдущая часть тут.
И вот, несмотря на подтверждение поступления в университет, она подала документы в институт дизайна и готовилась наравне со всеми.
Я в это время гуляла с Пашкой и мало интересовалась ее делами. Не то, что мне было все равно. Нет. Мне было не все равно. Но я была занята своей жизнью, в которую вдруг вошла любовь.
***
Однажды я вернулась домой пораньше и застала дома сцену. Мама на кухне нервно резала капусту. Папа ходил из угла в угол. Катя рыдала в гостиной на диване. Она вся опухла от слез, и ее кожа покрылась маленькими пятнышками. Такими же розовыми, как и ее розовая кофточка с этими раздражающими цветами.
Оценив ситуацию я не стала расспрашивать ни сестру, ни папу о том, что произошло, а прошла сразу на кухню.
— Что случилось, мам? — спросила я маму и услышала, как Катька завыла еще громче, — кто-то умер?
Мама вздохнула.
— Катя не поступила в институт.
Я села на табуретку, стащила у мамы пару кусочков капусты и засунула их в рот.
— Ничего себе. Я думала, что такого просто не может быть. А почему?
— Рисунок завалила.
Я ухмыльнулась. Ну надо же, ее феи и принцессы никому не понравились? Это было ожидаемо. Нет, мне было жаль сестру, но она реально рисовала, как первоклассница.
Я вышла к сестре, села рядом с ней на диван и приобняла ее.
— И что ты будешь делать, Кать?
— Что что? — быстро сказал папа, — подавать на апелляцию. Вот что!
Катя вытерла слезы.
— Нет, папа. Они сказали, что у меня нет художественного таланта. Так что не надо никакой апелляции. Вдруг скажут еще что-то хуже этого? Пойду на историческииииий, — снова завыла сестра.
— Историчка ты моя, — сказала я и обняла сестру крепче, — не ной, я с тобой.
Где-то глубоко в душе я была рада, что Катька не поступила на дизайнера, и ее мечта отменилась. Оказывается, не все сестре удается с первого раза. Да, я злорадствовала, ну и что?
Но на самом деле, мне и самой было не по себе от этой мысли. Насколько гадким человеком делало меня наличие этой мысли? Я не знаю.
В этот момент я подумала о том, как же хорошо, что люди не умеют читать мысли.
Два моих последних года в школе пролетели незаметно. 10 и 11 класс — это годы, когда ты уже понимаешь, как здесь все устроено, и можно легко обмануть систему.
Я научилась подделывать справки от врача. Ладно, я этим не горжусь, но в дни, когда у меня были месячные, я всегда сидела дома. И на физру не ходила, потому что кому сдалась эта физра? Вообще-то, физра для толстых. Я же и так худая, поэтому мне этот спорт никуда не уперся.
Пашка, отучившись один курс в своем институте физики перевелся в институт математики. Я его называла «Мой гений среди уравнений». Потому что для меня математика была магией и волшебством. Я ничего не понимала в числах и цифрах, но для Пашки они целый год составляли какую-то небесную красоту.
Однако потом он снова перевелся. На этот раз в институт информатики. Вот такой непостоянный парень у меня оказался. Хорошо, что в личной жизни у него была полная стабильность. Это радовало.
Катька училась на историческом. Она была настоящей зубрилой. Книжным червем на максималках. Всякий раз, когда я ее видела дома, она была с книгой и в этих дебилячих очках.
Странно, ведь раньше я не наблюдала за ней такого рвения к учебе. Ей все доставалось легко и без напряга. Но тут как будто она стала одной из тех школьных феминисток в серых кофтах и с немытой головой. В ее жизнь я предпочитала не вмешиваться.
***
Близился конец моей школьной жизни. Я выбирала институт. Куда меня тянула душа? Душа тянула полежать на диване и посмотреть фильмы, а не вот это вот все. Но голова, которая была забита умными мыслями о будущем и счастливой жизни, требовала поступления в институт.
Я выбирала направления, куда смотреть. Проходила десятки профориентационных тестов. И они, эти тесты, всякий раз показывали разные результаты. Как будто сегодня я хотела быть физиком-ядерщиком, а завтра учителем пения. А послезавтра звездой в телевизоре. В общем, ничего не помогало.
***
Но тем не мерее, выпускной никто не отменял, и мы ездили с мамой по магазинами в поисках лучшего для меня платья. Первые два раза шоппинг не дал результатов, поэтому на третий раз мы поехали втроем: я, мама и Катя.
Мама предлагала мне варианты в стиле «хорошая девочка закончила школу», а сестра выбирала для меня платья «прощай, молодость». Короче, мои родственницы только мешали. Я же хотела для себя стильное, необычное и очень яркое платье.
Теперь я хотела быть звездой этого вечера.
Мы зашли в очередной магазин с многообещающим названием «Кокетка». К нам тут же подлетела продавец с перегидрольными волосами и красной помадой на зубах. Начала мило общаться, показывать ассортимент и вообще болтать с мамой. Мама любила таких консультантов, поэтому я закатила глаза. Мы тут надолго. Я начинала тихо злиться.
Я прошлась между рядами для приличия и поняла, что здесь мне ничего не подойдет. Магазин для старух за тридцать. Я же разбираюсь в моде, в конце то концов.
Катя выбрала для меня платье светло-болотного цвета, подобрала к нему золотистый поясок и сунула мне в руки.
— Примерь, Кир, — настаивала она. Мама поддержала.
Консультант одобрительно кивнула и прощебетала:
— Размерчики есть. Все подберем.
Как на базаре, ей богу. Я понимала, что эти женщины от меня не отстанут, взяла платье и с силой закрыла за собой занавеску примерочной. Платье было отстойным. Болотный цвет делал мою кожу серой и больной. Фасон мне не шел. Я походила в нем на крокодила. Ладно, на черепаху.
Я вышла с кислым лицом из примерочной. Мама и Катя одобрительно закивали.
— Красиво! — сказали обе вслух.
— Вы серьезно? — удивилась я. Я уже начинала вскипать. Что за сюр творится?
— Да, — ответила Катя, — тебе очень идет. И к глазам, и к волосам. Подберем еще сумочку и туфли, и будешь конфетка.
Я зыркнула на сестру и отрезала коротко:
— Нет.
Я развернулась на каблуках, зашла обратно в кабинку для переодевания и начала расстегивать молнию. А Катя, стоя за шторкой, шептала:
— Не будь вредной, Кира. Это уже пятый магазин! Я устала и хочу есть. Такими темпами мы тебе ничего не выберем. Это невыносимо. Ты невыносима!
Я высунула голову из примерочной и зло прошептала сестре:
— Так вы мне предлагаете всякую фигню! Хотите меня нарядить то новогодней елкой, то апельсином без косточек, то крокодилом. У вас с маман нет абсолютно никакого вкуса! Ладно мама. Но ты? Правильно, что тебя не взяли в институт дизайна. Ты — безвкусица, Катька!
Катя зашлась от негодования. Она покраснела, зыркнула на меня и сказала в порыве:
— Да там знаешь, какой конкурс высокий? Вот сама попробуй туда поступить. Точно не сможешь!
— А вот и поступлю! — упрямо ответила я и снова закрылась от сестры шторкой.
— Это мы еще посмотрим! — пробубнила она.
***
В тот день мы так и не купили мне платье. Я попросила маму дать мне денег и купила платье себе самостоятельно. А потом еще немного его перешила дома. Получилось круто!
Оно было голубым в форме рыбки. Но не в пол, а до середины икры. С разрезом посередине, но его скрывал пышный подол. На бретели лифа я нашила маленькие рукавчики, которых, как по мне, не хватало. Пришлось объехать несколько магазинов, чтобы найти такую же ткань, как и на подоле. Еще я пришила голубые стразы на лиф и на подол. И вышло просто бомбезно.
Когда я надела платье и вышла к родителям показать результат, они обалдели.
— Дочка, какая ты уже у нас большая! Совсем взрослая, — чуть не плача сказала мама.
Папа, как всегда, сдержано молчал. И только восхищенный взгляд его говорил сам за себя. Катя улыбнулась и сказала:
— Тебе очень идет, Кира. Будешь самой красивой!
— Спасибо! — скромно ответила я.
На самом деле, я испытывала в этот момент очень противоречивые чувства. Меня редко хвалили родители. И вообще кто-нибудь. Я же человек-катастрофа, помните? Поэтому похвала для меня — это что-то на языке успешных людей, к касте которых я себя, определенно, не относила. Так вот, я испытала очень странное чувство: смесь стыда, вины, стеснения, радости, ликования и страха. Но мне 17, и слово «психоанализ» я слышала лишь по телевизору.
***
На выпускной я не позвала ни Катю, ни Пашу. Не позвала — это не то слово. Я запретила приходить. Вот так. Ладно, папа с мамой пошли, потому что это родители. Остальные приближенные ко мне остались дома. Это моя школа, и мой день.
Вот такие правила.
На выпускном было весело, но временами тягомотно. Все как и у всех. Выпускники молодые, красивые и испуганные. Ладно, красивые не все. Некоторые девочки явно переборщили с макияжем и выглядели на 40 лет. Некоторые мальчики с психу расцвели прыщами. И только я в своем офигенном платье была на высоте.
Меня несколько человек спросили, куда я буду поступать. И я ответила, что на исторический — вслед за сестрой. Но это было правдой лишь отчасти.
Я подала документы в институт дизайна. И знаете что? Я поступила. На зло сестре.
Продолжение читать тут.