Ртищевский писатель Виктор Маняхин: через годы, через расстоянья

Вероятно, основной признак хорошей литературы – если погружаешься в про­из­ведение, на­чав знакомство с ним, хотя бы со случайно выбранного от­рывка. И лю­бой сколько-нибудь достойный экспромт в прозе или поэзии не может бесследно уйти из читательского сердца, особенно, если ав­тор обра­щается к веч­ным темам – смыслу жизни, нравственным задачам, ис­тори­че­ским перипетиям.

За плечами Виктора Маняхина, выпустившего в свет три романа и множество сборников стихов, уникальный опыт. На его глазах сменяли друг друга поколения сограждан, отходили в небытие иные идеалы, формы обще­ственного уклада, создавалось новое. Книги лауреата литературной премии имени М.Н. Алек­сеева, автора известного в столице Поволжья романа «Саратовская рап­содия», ярко доказывают: талант мастера слова не измерить проф­стандар­тами, ко­то­рые всюду насаждаются. Он само­родок в художественном твор­честве: легко жонглируя всеми составляющими богатство языка элементами, фор­мирует образы, и какие! Будто наяву паровозная копоть ста­рого вокзала в Бала­шове рассеялась, и прямо над головой в морозном январ­ском небе нависло лезвие месяца, покрупнели звезды, когда возвращался на по­бывку в низенький, с неза­крытыми ставнями, ро­дительский дом, студент зоове­тинститута Василий Тюрин. Ведущий персонаж ро­мана «Есть такая страна – При­хоперье…», недавно по­ступившего в библиотеки Саратова, на страницах появляется школьником середины 1950-х годов. С ка­кой естественностью на фоне вол­нующих событий здесь воспроизве­дены рече­вые осо­бенности самых разных лю­дей – от директора учебного заведе­ния в Сара­тове до «блат­ного» обита­теля барака на рыб­заводе в камчатском по­селке!

В запечатленной Маняхиным мелодике речи жителей окраины Балашова, куда «цивилизация застенчиво просачивалась» в те времена, явно ощутимы нотки ге­роев Шоло­хова. Балашовский район, рас­положенный по берегам донского притока – Хопра, географически и ментально близок к местам, где жили казаки, послужив­шие прообразом се­мьи Григория Ме­лехова. «Почему творец «Тихого Дона» не пи­сал стихов?», - удивляется Вик­тор Маня­хин, кому принадлежат наполненные светлой грустью строки:

До горизонта к водной борозде припали ивы в зеркало глядеться, Хопер, Хопер, не в этой ли воде растаяла туманом сказка детства?

Местом рождения писателя, проживающего в Ртищево, оказался далекий Таджикистан. Получилось как в повести «Ташкент – город хлебный», когда, спасаясь от голода после Гражданской войны, переселялись из центральной России в Среднюю Азию. Отец Виктора Маняхина работал проводником на по­езде Сталинабад (Ду­шанбе) – Карши. Участник Великой Отечественной, в 1944-м году он пришел с фронта инвалидом и по рекомендации врачей сменил жаркий климат, вернувшись с семьей в свое родное Прихоперье. Под именем Прохора Ва­сильевича тот изобра­жен в книге – измотанным борьбой за существование, стра­дающим от кашля, хо­дившим дома в расстегну­той серой рубахе, кальсонах и ва­ленках. Религиозная мать добывала себе на хлеб чтением над­гробных молитв по односельчанам.

Судьба простого человека в России во все времена была трудной, полной обид и потерь. Одолеть подъем на социальном лифте, самоутвердиться, да и просто не про­пасть в невеселой реальности, действительно многого стоит для выходца из глубинки и бедной семьи. Часть ав­тобиографического ро­мана объе­мом в добрых ше­стьсот страниц выпол­нена в ключе записей дневника главного героя. Воссоздается пано­рама жизни страны, ко­торая – степ­ная, лесистая, горно-камен­ная, кружилась за окном вагона поезда, уносившего Ва­силия Тюрина на Дальний Восток. Вплетена в сюжетную линию тема страстей че­ло­века, балансирую­щего на узкой грани между добром и злом, Богом и обезьяной, представленная порой с шокирующими под­робно­стями. Тюрин не сломался под воздействием окружавшей его среды. В этом смысле он проти­воположность героя одной из любимых книг Маня­хина в юности – «Мартин Иден».

- Меня увлекла повесть о моряке, кто, выйдя из низов общества, работая в прачеч­ной, захотел стать писателем, - признается литератор, на своем веку сменив­ший множество профессий и должностей, лишь недавно он прекратил дея­тель­ность в качестве главы крестьянско-фермер­ского хозяйства. – Названный пример по­мог мне оп­ределиться с родом занятий в творчестве, к которому я всегда испы­ты­вал тягу, черпая вдохновение в красотах нашего края. Ставлю зада­чей от­разить в стро­ках то, что однажды произошло и уже не повторится.

«Ртищево против Балашова – большая деревня… Управление и райком партии в одном бре­венчатом доме. Приземистое строение унылым ветхим видом гасило оптимизм. Однако во­кзал на загляденье, и дым из труб домов почти голубой! Цивилизация! Природный газ!», - гово­рится в «Есть такая страна – Прихоперье…», подразумевая 1966 год. В период разви­того социализма проверялись на прочность официальные догмы. Мыс­лящие люди все чаще задава­лись вопросом – туда ли ведут страну облеченные властью «про­рабы»? Эта тема рефре­ном звучит в повествовании, наполненном картинами быта провин­ции и труда на селе, кото­рый не слишком щедро вознаграждался деньгами и служил скорее мери­лом благо­надеж­ности гражда­нина.

Василий Тюрин, чьим настольным евангелием была «Как закалялась сталь», вступал в кон­фликт с самим собой, наблюдая изъяны, во многом порожденные той эпохой. Не без иронии показан в книге эпизод, когда в колхоз под Балашовом пожало­вал хозяин Са­ратов­ского об­кома Ши­баев и все сбились с ног, не зная, как угодить. Запустили в Хопер специально приве­зенного карпа, никогда не водившегося в этой реке, и пере­крыли протоку бреднем, чтобы пар­тиец вы­со­кого ранга половил вволю на удочку. Началь­ник же авиационного училища, ге­нерал, вы­плес­нув из тарелки ос­татки ухи и нечаянно окро­пив пид­жак, снятый подвыпившим первым секре­тарем, от ужаса покрылся ле­дяным потом. Что харак­терно: автор произведения, очевидец этого эксцесса, не стал диссиден­том и против­ником пар­тийно-советской сис­темы, а к Алексею Ши­баеву он по-прежнему испытывает ува­жение за за­слуги перед областью. Все же, по собст­вен­ному признанию, еще в 1970-е годы, тесно контак­тируя с власть предер­жащими, Маняхин за­думал литературный сюжет, вопло­щенный только в наши дни. Название тут гово­рит само за себя, - «Как ржавела сталь». Дейст­вие романа проис­ходит в поздний период СССР и проявле­ния «окаянных сил», которые словно ржа подточили государ­ство, занимавшее шес­тую часть суши. Краевед Вла­димир Вардугин считает эту книгу луч­шей из тех, что он читал о жизни страны на последнем этапе правления Бреж­нева. Автору удалось в ней со­единить фи­ло­соф­ское и лирическое на­чало.

Роман «Саратовская рапсодия» - отдельная веха в творчестве писателя. Работа над произведением выдалась особенно долгой, трудной, ибо задача отразить чувства юности, бес­корыст­ной любви употребляется с частицей «сверх». «Бережно достал хрупкое тельце скрипки, взмах­нул смычком», - слова простые, образ в них заложен глубокий. Студент играет на музыкальном инструменте для кра­савицы-бакин­ки, чьи глаза цвета чернослива, что бездонные омуты… Как вернуть удиви­тельное состояние души «через годы, через расстояния»? Это под­властно лишь настоящему поэту. Маняхин блестяще решает свою творческую задачу, исполь­зуя различные литературные жанры. В стихах ав­тора «Саратов­ской рапсодии» звучат нежные нотки Есе­нина, ощущается уп­ругая динамика Твардовского, - «Ну а когда блестящим слогом огранится сер­дечный шквал, так счастлив, будто бы у Бога я на застолье побывал». «Менест­рель» возводит на пьедестал любимую жен­щину, наделяя ее чер­тами неземного суще­ства, вне зависимости от того, вза­имны ли его чув­ства – не просто строки, а нравственный урок.

- Литератор без религиозной основы далеко не уйдет, - убежден председатель регионального отделения «Союз писателей России» Владимир Гурьянов, выступивший на встрече автора с читателями в Саратове в октябре этого года. – Мой собрат по перу, писатель-де­ревенщик, ис­тинно русский человек, отличается именно такой, унаследованной от матери Анастасии Ва­сильевны, глубокой верой. Художественная литература в России оказалась «отброшенной на обочину», но такие, как Виктор Маняхин, не позволяют мелеть этой реке, вби­рающей в себя притоки из каждого региона, каждого литобъединения.

* * *

Ртищево - город вечной осени, привыкший жить от зарплаты до зарплаты, уютный, рябиновый, с ароматом смоляных поленьев и бабушкиного теста.
Редкий случай, когда райцентр с населением в 40 тысяч человек известен исключительно как железнодорожный перекресток России. Отсюда без пересадки можно домчаться хоть в Адлер, хоть до Воркуты, а не так давно через этот узел ходил прямой поезд до самого Владивостока. Станция Ртищево-1, непрерывная труженица, по ночам - единственный слепяще-яркий участок среди окружающей глухомани. Вокзал постройки позапрошлого века с залом ожидания, откуда никогда не выветривается запах лежалых тел и стариковских валенок, с рестораном, где фирменное блюдо - картофель с печенкой, - подают исключительно на продолговатых вагонных тарелках из алюминия. На площади гигантский бюст Ленина, чей лоб сюрреалистично бугрист. От вокзала к городскому парку ведет засаженная яблонями улица - дети подбирают опавшие плоды и, не отерев, едят их. Тянется шеренга домов-казематов, построенных для рабочих депо в 50-х годах. Обитатели этих жилищ даже не пытаются прикрыть оконными занавесками убогое убранство своих комнат с допотопными водонагревательными колонками - "бандурами", чайниками и швейными машинками.

… За купами деревьев парка виден стадион, где единственное и довольно редкое зрелище - матчи физкультурников из "Локомотива" или "Факела", сама арена точно в фильме «Мой друг – Василий Сталин» - с деревянным «президиумом» и уже порядком обветшавшая. По мосту над рельсовой магистралью переходим в залинейную часть города, называемую – Свеклопункт. С возвышения эстакады открывается панорама синеватых далей, и где-то там, в московском направлении, мысленно представляются наполненные неизведанным таинством леса, озера и другие заповедные уголки. Железнодорожный перегон от Ртищева до Мичуринска не электрифицирован. На этой линии почти есенинский домик вокзала станции Вертуновская – дощатый, невзрачный, а все же его облик согревает душу. Там, на просторе, где гуляют вольные ветры, тревожно мигает красный глаз у переезда, плачущий крик выпи в камышах перекликается с зуммером предупреждающего сигнала, рельсы наполняет упругая дрожь, и вдруг из точки, где сходятся металлические пути, вырастает силуэт поезда, который с восхитительной скоростью тянет пожарного цвета тепловоз. Речитатив колес, кажется, сотрясает все ваше естество, но, подобный внезапному порыву урагана, состав так же мгновенно исчезает вдали, и как постскриптум бега «стальной конницы» еще на мгновения остаются обрывки дизельного дыма, щемящий отзвук движения и колыхание придорожной травы.

(запись в моем аккаунте VK от 22 ноября 2016 года)