Павел смотрел на улыбающегося Ромку, на смущающуюся Марию и на душе было тепло.
Письма от Якова Глаша передала за столом.
— Ой, Павлика-то Олькиного мы не позвали! — всплеснула руками Глаша, выбежала из-за стола.
"Лютый февраль" 65 / 64 / 1
Привела худенького невысокого мальчика.
— Ты чего деда не встречаешь? — укоризненно проворчала Глаша.
Мальчик рассматривал всех с интересом и молчал.
Павел поднялся, подошёл к нему.
Павлик уткнулся деду в живот и затрясся.
— Будет тебе, — дрожащим голосом успокаивал его Павел. — Прости, что сразу о тебе не поинтересовался.
— Мамка моя когда приедет? — еле слышно спросил мальчик.
Глаша опустила голову. Подошла к комоду. Вытащила два пожелтевших листа. Подала Павлу первый. Тот прочитал и схватился за сердце.
— Только три дня назад пришло… Почтальонка сказала, что под столом нашли, когда переезжали в новое здание.
К Павлу тотчас подбежала Полина, обеспокоенно посмотрела на мужа.
— Да погоди ты слёзы лить! — Глаша подала Павлу второй листок. — А вот письмо от неё. Вчера получила. Жива она. В госпитале. Тяжёлая видать. Написала не сама, кому-то диктовала. А этот вот услышал вчера (Глаша показала на Павлика) и как разрыдался, что успокоить не смогли. Еле удержали его, бежать к мамке хотел. Тут вот адрес госпиталя. Внизу приписка: «Если есть родственники — забирайте!»
— Я поеду, — произнёс Павел.
— Ну началось! — сказала Глаша недовольно. — Я же тебе писала, что хочу жить одна. То есть не одна, а с мужичком своим. И ждала тебя, ждала. А ты мне тут ещё ртов привёз. Чем я кормить их буду.
Павел вытащил из-за пазухи несколько бумажных купюр, сунул их в руки Глаше.
— Ой, мне пригодятся! Ох как пригодятся. И на жильё хватит, и на первое время. Вот уже не ожидала, что заплатить догадаешься.
Павел взбесился и закричал:
— Заплатить говоришь?! Это я тебе на жратву дал, чтобы рты лишние кормила, пока я за Олей поеду. А ты только по свою честь беспокоишься! Я с тебя денег не брал, когда ты гнилью поросла. Вытащил тебя, от смерти спас, а ты…
Павел опять схватился за сердце. У него брызнули слёзы.
Ромка, Надя, Маша сидели за столом опустив головы.
Вдруг Ромка встал, подошёл к Павлу и произнёс:
— Батя! А я тебе для чего? Поезжай. В беде никого не оставлю. Мы с Надей и не такое видали. Так то война была. А сейчас время мирное. Люди добрые помогут. Ты бабоньку отпусти, раз просится. Посмотри, дом ладный, чисто, убрано. Заслужила она, стало быть, покой. Мы тебе на что?
Павел продолжал всхлипывать, Полина гладила его по голове и шептала:
— Родной мой, любимый мой, справимся…
— А парень дело говорит! — громко высказалась Глаша. — Работайте и будет вам счастье. Вас вон как много! Прощайте, Павел Андреевич. За деньги не обессудь. Не верну. Вот убивать будешь, всё равно не верну.
— Да пошла ты… — процедил сквозь зубы Павел.
— А я других слов от тебя не ждала, — обиженно произнесла Глаша. — Прощайте, Павел Андреевич.
Рядом с ней уже стоял её сожитель с заплечным мешком в руках.
Глаша этот мешок выхватила из рук мужчины, высыпала содержимое на пол со словами:
— Вот смотри, лишнего ничего не взяла. Всё своё. Чтобы ты потом на меня не свалил. А то Машка твоя поворовывает иногда, а виновата я буду.
Ромка укоризненно посмотрел на Марию, та покраснела и выбежала из комнаты. Надя побежала за ней
— Ничего, — прошептал Ромка. — Женюсь и воровать перестанет. Всё у нас будет. Ты, батя, на этот счёт не думай даже. Клянусь, не подведу.
Перед уходом Глаша оглянулась. К ней подошла Полина и сказала:
— Вы уж не злитесь на него. Тяжело ему. Спасибо за всё.
Глаша кивнула и вышла.
Всю ночь Павел просидел на стуле. Полина то и дело бегала кормить беспокойного сына. В свободные минуты подходила к Павлу.
— Опять в Москву, — вздохнул он. — Сразу бы знать, забрали бы Ольку и вместе приехали. А от мужа её, получается, нет никаких вестей. Ох, горюшко…
— Ты справишься, Паша, — поддерживала мужа Полина. — И Олюшка твоя справится. Ты вон как её любишь! Я буду тебя ждать.
На следующий день за семейным обедом Ромку провозгласили за старшего. Павел наказал ему всех беречь, никого не обижать, с устройством на работу не затягивать.
— Если прознают, что деньги у нас на жизнь есть, то сплетничать начнут. Сообщат ещё куда-нибудь. А у нас и так хватает проблем. Завтра же идите с Надей к председателю.
В обед Павел сел на автобус и к вечеру уже был на станции.
Дорога до Москвы почти не запомнилась.
Павел быстрым шагом спешил к госпиталю. Но по указанному адресу ему сказали, что невостребованных инвалидов забрали в спецприемник для будущего распределения по приютам.
Павел нашёл Олю там. Пустили его туда за взятку. Он долго ходил и всматривался в лица женщин. Уже почти отчаялся. По второму разу всех обошёл.
И вдруг увидел худенькую фигуру. Женщина лежала на боку. Павел дотронулся до спины. Она обернулась.
Долго всматривалась в Павла, а он улыбался широко.
— Не узнаёшь? — прошептал он.
— Папка…
Павел поднял Олю на руки.
Старался не смотреть на женщин, провожающих его взглядами. В их глазах была и жалость, и ненависть.
А Павел думал, что его сердце превратится в такой камень, что не сможет больше стучать.
Кого-то забрать из приемника было невозможно. И опять за взятку Павлу это удалось.
Он нёс Олю по улице и вспоминал, как убегал с ней из страшного города.
В снятой у вокзала комнате Павел сделал Оле перевязку рук. Бинтами щедро поделились в спецприемнике.
У Оли была обожжена шея, руки. Отсутствовали пальцы на левой ноге. Было ранено колено. Пальцы на руках были обтянуты тоненькой кожей. Но это была даже не кожа, а тонкая плёнка волдырей.
— Мина… — прошептала Оля. — Мы разбирали немецкий санитарный пункт. Она была в столе. Я одна осталась жива. А как мы мечтали с медсёстрами, что немецкие трофеи нам помогут в работе! У них там было мазей много. Пригодились бы они для лечения наших солдат. Нам говорили: блиндаж осмотрите и завтра приказ придёт.
Приказ пришёл… Только мне его показали уже в госпитале. Составили протокол. От моего имени писали объяснительную. Забрали две награды. И вот так бросили меня, папка. Только ты один меня любишь и прощаешь. Только ты один меня спасаешь. Я всю войну тебя во снах видела! Ты мой самый лучший папка на свете!
Оля всхлипывала.
Павел бинтовал теперь шею. На ней даже не было кожи.
— Жара скоро настанет, как бы заразу не занести, — сетовал Павел, рассматривая Олины раны.
— Главное, что я тебя увидела и сына увижу. Мне бы взглянуть на него.
— Ждёт он тебя, Оля! Только одну тебя и ждёт!
Павел решил несколько дней пожить в снятой комнате, чтобы Оля успокоилась и немного пришла в себя.
Потом сходил на стихийный базар перрона, купил костыли.
Научил Олю с ними справляться. Домой вернулся через две недели с момента отъезда.
Там всё было спокойно. Ромка не подвёл. Устроился на работу. Даже успел со всеми познакомиться и в доверие войти. Со всеми здоровался, улыбался. Молодые девушки, работающие на ферме, стали строить ему глазки. А он гордо всем сообщал:
— Батька вернётся, сразу женюсь.
Во возвращению домой Павел принялся читать многочисленные письма Якова.
«Здравствуй, брат! Война — дело страшное. Удивляешься? Да-да, мне страшно. И такое бывает. Это тебе не революция с идеологией, умственной борьбой. Это борьба за место на этой земле. И ты должен знать, что мы с тобой обязаны выжить.
Васька пишет мне. Довелось и увидеться. Случайно. Пять минут, Пашка. Пять минут страсти, боли, любви, непонимания, прощания. На всякий случай попрощались навсегда. Тяжело.
Сделали меня замполитом. Читаю бойцам всякую муть, они глазами хлопают как курицы. Им моё чтиво не нужно. Им бы письмо от мамки или от жены. А я со своими речами. Дурь это всё, Пашка. Не дай бог письмо моё попадётся в ненужные руки. Стану врагом народа. Ты у меня бы спросил, отчего я так осмелел. А оттого, что устал от этой войны. Ладно, брат! Береги себя. Свидимся, обнимемся как бабы. Будь… Я.С.М.О»
«Здравствуй брат! Сегодня давал напутственную речь перед атакой. Знаешь, что они пели, когда в атаку пошли? «Боже царя храни!» Я этих заводил после боя отчитал. Им смешно, а мне голова с плеч. Пашка! Ну как так! Мне бы в окопы с другими, а я тут с бумагами, да с речами. Всё как тогда в революцию. И стихи пишу.
В атаку бросим мы силы наши!
Мы стали смелы, мы стали старше!
И бой настанет, и мы в бою
Не дрогнем даже! Мы все в строю!
Пусть знамя наше боится враг!
Пусть сгинет с нашей земли чужак!»
Яков написал Павлу шестнадцать писем. Последнее было датировано февралём 1945 года.
Продолжение тут
Дорогие читатели, у меня осталось 6 книг "Зоя"
Желающие пишите в ватсап 89045097050