Творчество – всегда одиночество. Если творческих людей собрать вместе, получается безобразие. А если при этом еще и посулить деньги…
В эти дни выбирают вождя московской областной писательской организации. Претендуют два поэта. Все как обычно. Сколачивание команд. Выяснение – кто против кого? Звонки с угрозами. Поэты пишут не стихи, а заявления в прокуратуру и обличают соперника в печати.
Говорить, что все уже украдено до них – бесполезно. Печать, кресло и громкая должность дороже творческой свободы. Пройдут выборы, победители начнут награждать друг друга и давить конкурентов. Будет кресло – будут премии и книги. Какая-никакая слава и известность.
Московская городская организация не лучше. Однажды над ней изощренно пошутили. Наняли артиста из массовки. Одели в приличный костюм. И с пачкой сляпанных компьютером рифмованных строчек отправили к наследникам булгаковского МАССОЛИТа. Пообещали наследникам денег потом и банкет сейчас.
В ресторане актер, запинаясь, читал выданный компьютером рифмованный бред. Писательские вожди аплодировали, поглядывая на накрытые столы.
Вожди талант подтвердили. Облобызали. Немедленно выписали писательский билет. Актера наградили безденежной премией имени Есенина, повесив на грудь соответствующую медаль. Пообещали издание книг, переводы на самые разные языки и мировую славу. Только плати.
Сюжет об этом показали по телевидению. Все увидели, на что способны публичные люди за небольшие деньги. Но вожди утерлись, переизбрались и, как ни в чем не бывало, продолжили руководить. Насколько помню, их следующий проект: продажа чердака дома писательской организации в центре Москвы.
Я в склоках (выборах) не участвую, съездов избегаю. Лишь однажды появился на слёте творческих сил Общества поддержки и прославления водоплавающих.
На него прибыли сотни деятелей: скульпторов и дирижеров, писателей, поэтов и художников со всей России.
Лицо у босса водоплавающих медного цвета. Средиземноморский загар. Время расписано поминутно. Телефон в режиме постоянного звонка. Босс непременно пояснит – вот его домогается замминистра, следом советник президента. Он не врет. Сегодня все они в президиуме.
Много ветеранов. Половина участников в форме. Медали они носят гордо, как сенбернары. Форма хорошо скрадывает бедность. Гражданские выглядят серо, в руках портфели и сумки, набитые брошюрами собственного сочинения. Брошюры с готовностью подписывают начальству и тем, кто одет получше. На столе перед боссом стопка подаренных книжек высотой в метр.
У кого нет наград украшают себя побрякушками, которыми одаривают налево-направо разные фонды, партии и движения.
Зачем я сюда пришел? Позвали, что-то пообещали, погладили по голове.
Меня даже упомянули со сцены. Сказали, что я где-то в зале. Наверное, мне надо было гордо подняться, но я пригнулся.
К трибуне рвались мастера кисти, ваяния и художественного слова. Речи из двух частей: 1. Люблю родину. 2. Дайте денег.
Задергался включенный на вибрацию телефон. Высветился номер секретарши босса. Наверное, меня хотели вытащить на трибуну. Я не ответил. Боялся перепутать порядок заявлений в речи. Телефон выключил.
В кармане последние пятьсот рублей. Расплатиться в буфете.
Через три часа голова начала гудеть. С трибуны доносилось: «Я очень люблю родину… дайте денег хоть немного…».
Ура! В перерыве всех бесплатно покормили.
Босс кормился отдельно с министрами и советниками и в президиум вернулся с лицом цвета бурого кирпича. По правую руку сел писатель Шишигин. Боссу Шишигин скромно говорит, что он автор пятидесяти книг, остальных уверяет, что книг у него сто. Над чем босс хохочет. Слева художник Бойкий. Перед входом в зал, в котором проходил съезд, выставка его картин. Портреты Путина и босса. Между ними картина с голой женщиной, смотрящей вдаль. Подпись – «Ожидание». «Разделась и не может выбрать» – ехидничают проходящие в зал творческие люди.
Пообщавшись в перерыве с верхами, босс подобрел. Придвинул микрофон и объявил, что спонсоры расщедрились, предстоит банкет и поголовное вручение конвертов.
Стон пронесся по залу. Их услышали. Любовь к родине мгновенно трансформировалась в любовь к патрону. Публика заторопила выступавших. Провинциального капитана первого ранга нагло заявившего, что он создал аналогичное движение на несколько лет раньше – освистали. Скульптор жаловался на дороговизну бронзы. Композитор с трибуны потрясал баяном, который возьмет в ресторан.
Кавалеры орденов и обладатели медалей жаждали выпивки и конвертов. Когда объявили о закрытии собрания, все ломанулись в банкетный зал. Оживленно беседуя, шагали все быстрее. Хромые, стуча палками, замыкали колонну.
Я отстал и свернул в гардероб. Куртку подала секретарша босса. Наверное, ее оставили, чтобы, расходясь после банкета, полковники не перепутали папахи, а шинель капитана первого ранга не надел раздухарившийся мичман.
На улице моросит дождь. Ночные фонари отражаются в лужах. Пятьсот рублей хватит, чтобы купить хлеб, курицу и пакет молока. Дотянем до пенсии.
Из включенного телефона посыпались накопившиеся письма. «Купи… Дарим скидку… Помогите больному ребенку… Вам одобрен кредит… Гороскоп благоволит вам… Среди них едва не затерялось: «Поздравляем с победой на литературном конкурсе!..»
Как я радовался этим победам лет тридцать назад. И лишь недавно понял, что они ничего не изменят. И никакой съезд не заставит пассажира электрички купить на вокзале не чипсы, а книгу. Зощенко писал, что от хорошей жизни писателями не становятся. Думаю, читателями тоже. Наверное, со мной согласятся несколько десятков человек, которые прочитают этот рассказ на Дзене.
Правильно, что я ушел…
Андрей Макаров