Сразу после того, как закрыл глаза, я сразу же очутился в лете. Да-да. Вокруг были тёплое лето, моя беззаботная молодость, тот двор с тополями, который был мне знаком с институтских времён, где я проводил всё своё свободное время. Я снова подходил к нему и на привычном месте, у подъезда, увидел своего закадычного друга, с которым прошла моя юность. И всё так натурально, ярко, тепло, радужно. Очень реалистично.
- Здоровье! Как делища?
- Да всё хорошо, а ты какими судьбами здесь, Ромка?
- А где ж мне быть, я тут живу.
Тут я вдруг подумал, что что-то здесь не то. Какая-то неясная тревожная мысль не давала мне покоя. Что-то здесь определённо не так… Но что? И вдруг меня как будто пронзило…
- Как живёшь… Роман, ты что… Ты ж вроде умер пять лет назад… Я же свидетельство о смерти твоё читал, там было написано, что того… Погиб от черепно-мозговой травмы… На похоронах твоих был…
- Ну вот видишь, умер, а живу. Да не заморачивайся, пойдём лучше, тут с тобой один человек хочет переговорить.
- Ну пойдём…
Конечно, тяжело осознавать, что ты беседуешь с давно умершим свои лучшим другом. Принять это практически невозможно… Ещё страшнее думать, что он тебя куда-то зовёт… А звал он меня ровнёхонько в свой подъезд.
- Да заходи ты, не бойся, не укусят. Ты что какой, мёртвые не кусаются, - подначивал он меня.
- Да вот насчёт «не укусят» - это бабка надвое сказала, - осторожно отвечал я мёртвому другу.
Мы прошли в темноту подъезда, а там, разумеется, оказался никакой не подъезд. Внутри оказалась гора и путь на её вершину, где-то далеко, в тучных грозовых облаках.
- Вот всегда ты был медлительный! Давай, шевелись, человек ждать не будет! – подталкивал меня Ромка.
Мы пошли по узкой горной тропе к самой её вершине. Двигались как-то на удивление легко, как будто летели, преодолевая за один шаг по сотне метров, в результате чего быстро достигли облаков и вошли в них, вынырнув, как в самолёте в огромном, голубом, чистом небе. На вершине горы, повернувшись к нам спиной, стоял человек в белых одеждах до самой земли. У него были длинные, взъерошенные волосы, а сам незнакомец был довольно худым и высоким. Мы подлетели к нему, сделав последний шаг, и тут человек вдруг резко обернулся.
Я аж чуть не поперхнулся от неожиданности. Дело в том, что человеком этим на горе оказался никто иной, как Цой. Да-да, тот самый Виктор Цой, только в отличии от своего земного образа не в чёрном, а в белом одеянии.
******
- Ну здравствуй, дорогой друг! Давно я хотел с тобой повстречаться – неожиданно расплывшись в широкой улыбке сказал мне Виктор Цой, - видишь, как в русской народной пословице говорится: «Если долго мучиться, что-нибудь получится».
- Да… Виктор… Цой, - замялся я.
Дело в том, что я действительно и раньше неоднократно видел во сне, как разговариваю с рок-певцом. Эти сны одно время буквально преследовали меня. Всё так, если бы не одно маленькое «но». Беседовал я не с покойным лидером группы «Кино», а с самым что ни на есть живым тогда ещё Борисом Гребенщиковым. Уж и на концертах мы с ним выступали, и после концертов общались, бухали, да чего только не делали. Я даже было хотел сказать Виктору Цою, что он ошибся, да постеснялся. Ну всё-таки человек с того света специально ко мне пришёл, не удобно… Ну разве он виноват, что перепутал.
- Вижу-вижу, в твоих глазах рождение дня и смерть огня! Ты, друг, следи за собой, будь осторожен! Ну а если серьёзно, я пришёл тебе сказать одну вещь. Пошли, прогуляемся.
Мы шли с высоким корейцем в белых одеждах, и, как выяснилось, шли мы с ним прямо в воздухе, с горы через облака, без какой-либо твёрдой поверхности. Прогуливались мы медленно и беседовали, всё-таки вопросов к Виктору Цою у меня накопилось много. Но он как-то особо не давал мне их задать.
- Перемен требуют наши сердца, друг. Мы все тяжело больны, мы все сошли с ума. А ты должен быть сильным, должен уметь сказать. Ведь смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того чтобы ждать. Запомни это.
Цой резко схватил мою руку и остановился, посмотрев мне в глаза.
- А теперь слушай. Скоро все твои казни и страдания окончатся. Сейчас, с секунды на секунду, произойдёт последняя авария. Ты должен будешь поднять мёртвых и устранить её. Живых не осталось. Потом ты станешь лучшим, тебя воспоют, но не в веках, а в минутах. Ты получишь знак. И знак этот прожжёт тебя. После того, как ты его получишь, знай - пришёл твой черед, ты стал не нужен упырям. И поэтому все смерти, от которых ты так легко уходил, обернутся против тебя. И будет сначала обожжённый человек, который сгорит заживо от холода, но он не умрёт и восстанет из ледяного пепла как Титаник, а потом ещё одна смерть, человека, которого ты знаешь. Его убьёт его же друг на твоих глазах, и это будет твоим концом. Но между пеплом и смертью у тебя будет короткий отрезок времени, в который ты должен убить упыря. Запомни, это твоя миссия. Вы встретитесь в Храме, и он падёт перед тобой. Но за его падение ты поплатишься всем, что имеешь. А на его место взойдёт новый упырь. Вот так вот, друг. Не очень весело, зато честно.
Я стоял, разинув рот, слушая этот, на первый взгляд кажущийся бессвязным, бред, а Виктор Цой повернулся ко мне лицом, сел на облако, ещё раз улыбнулся и помахал мне рукой.
- Но погоди! - кричал ему я, - Как мне понять всё это? Что это значит? И сколько мне отмерено?
В руках Цоя появилась белая гитара, напоминающая индийский ситар, он ударил по струнам.
- Сколько тебе отмерено мне не ведомо, а всё что я сказал, ты сам скоро поймёшь. И запомни – между Землёй и Небом – война. Ты не можешь здесь жить, ты не хочешь здесь спать, первый и последний не предлагать. Ну всё, закрой за мной дверь, я ухожу!
С этим словами, Цой поднялся на облаке под звуки ситара и упорхнул, оставив меня одного.
*****
И тут поднялся с моря орёл, у которого было двенадцать крыльев пернатых и три головы. И видел я: вот, он распростирал крылья свои над всею Землёю, и все ветры небесные дули на него и собирались облака. И видел я, что из перьев его выходили другие малые перья, и из тех выходили ещё меньшие и короткие. Головы его покоились, и средняя голова была больше других голов, но также покоилась с ними. И видел я: вот орёл летал на крыльях своих и царствовал над Землёю и над всеми обитателями её. И видел я, что всё поднебесное было покорно ему, и никто не сопротивлялся ему, ни одна из тварей, существующих на Земле.
И вот, орёл стал на когти свои, испустил голос к перьям своим, и сказал:
- Не бодрствуйте все вместе; спите каждое на своём месте, и бодрствуйте поочерёдно, а головы пусть сохраняются на последнее время.
Видел я, что голос его исходил не из голов его, но из средины тела его. Я сосчитал малые перья его; их было восемь. И вот, с правой стороны поднялось одно перо и воцарилось над всею Землёю. И когда воцарилось оно, пришёл конец его, и не видно стало места его; потом поднялось другое перо и царствовало. Это владычествовало долгое время. Когда оно царствовало, приблизился конец его, чтобы оно так же исчезло, как и первое. И вот, слышен был голос, говорящий ему:
- Слушай ты, которое столько времени обладало Землёю! Вот что я возвещаю тебе, прежде, нежели начнёшь исчезать.
Когда они покушались, одна из покоящихся голов, которая была средняя, пробудилась, и она была более других двух голов. И видел я, что две другие головы соединились с нею. И эта голова, обратившись с теми, которые были соединены с нею, пожрала два подкрыльных пера, которые покушались царствовать. И вот, голова с правой стороны пожрала ту, которая была с левой. И слышал я голос, говорящий мне: смотри перед собою, размышляй о том, что видишь.
