Среди этих незыблемых устоев медленно всходили колоски межнациональных противоречий и откровенной вражды. Эти семена были задолго посеяны щедрой холодной рукой из-за свинцовых вод Атлантического океана. И надо сказать, что почва в Советском Союзе была необычайно благодатна, в стране практически победившего коммунизма была такая немыслимая уйма национальностей, что разобраться в их количестве, а так же в тонкостях их менталитета можно было под силу лишь узким специалистам в данных вопросах. Простому, не сведующему в данной области человеку такое осилить можно было лишь под воздействием как минимум пол литра спиртосодержащей жидкости и желательно сорокоградусной крепости. Засекреченные аналитические умы, обитавшие в неприметных стенах семиэтажного здания среди кустистых дубрав штата Мэриленд, в районе местечка под названием Лэнгли очень даже разбирались в этих уму непостижимых перипетиях. И не в последнюю очередь благодаря им простому обывателю великой страны Советов пришлось расхлёбывать последствия той острой и густой каши, что так долго и тщательно готовили искусные повара из вышеупомянутого штата Мэриленд.
События 1986-го года в Казахстане были первой ласточкой. Как часто это бывает юные студенческие умы были взбудоражены новыми идеями, кровь кипела, энергия совершенно справедливо требовала определённого выхода, и она была весьма умело направлена в нужное русло. Надо сказать, что тогда власти советской империи тогда были ещё очень сильны и подобная самодеятельность им явно не пришлась по вкусу. Беспорядки были быстро подавлены, пролилась первая кровь, послышались первые стоны раненых, на мостовых появились первые трупы этих первых предвестников жутких гражданских войн, что охватят страну чуть позже. Но не видя признаки приближающейся катастрофы, СССР продолжал строить коммунизм во всём мире. Мир же в котором предполагалось наличие оного строительства, затаив дыхание, наблюдал за теми роковыми событиями во всё ещё великой стране.
Дальше было больше. Подобно тому как у лисицы, которой запалили хвост и пустили в соломенный сарай, обезумевшее оскаленное животное металось по уголкам этого сарая, поджигая всё новые и новые уголки. В 1989 году древние минареты Ферганы и Коканда бесстрастно наблюдали за погромами и поджогами, лишь сухой ветер жаркого лета доносил с пустынь вечный песок, засыпавший лужи крови в этой резне. Холодной зимой в Азербайджане коренные жители оного старательно уничтожали армян, что десятками лет дружно жили с ними бок о бок, загремели первые взрывы войны в Нагорном Карабахе. Лихорадило Тбилиси и Душанбе, причём то, что произошло в последнем, вылилось в долгую и кровавую гражданскую войну два года спустя, унёсшую десятки тысяч ни в чём ни повинных жизней. Власти страны советов путём действия своих солдат всё ещё пыталась залатать дыры на всём стремительно рвущимся костюме некогда великой страны, вот только не всегда это эффективно получалось, за всем этим с превеликим удовольствием наблюдали из-за океана, а так же с просторов тихого и спокойного европейского старого света. И неудивительно, ведь таким образом с пробега устранялся давний и очень могучий конкурент.
В 1990-м году пламя этнических конфликтов уже не просто полыхало, а стремительно гудело и устрашающе ревело. Оно подпитывалось немалыми экономическими проблемами страны Советов. Ожили с виду сонные и флегматичные республики, омываемые свинцовыми в барашках водами Балтийского моря.
Студёный январь переломного 1991-го года ознаменовался не сколько стандартными валами сизых языков волн Балтии к чему уже все привыкли и то, что повторялось стабильно из года в год, но и то, что было не видано в тех вроде бы благополучных республиках на протяжении добрых десятков лет. Безусловно, они всегда стояли неким особняком в «дружной семье народов», памятуя о коротких годах независимости, тонкой незримой и очень короткой нитью связавшей воедино промежуток времени между двумя мировыми войнами, а так же сотнями лет в составе Российской Империи, очень уж длительное время даже в петидесятых и шестидесятых годах на их территории орудовали банды «лесных братьев», не уступавших ни по своей жестокости кровавых вакханалий, ни по своему слепому национализму печально знаменитым бандеровцам, а по некоторым параметрам даже превосходившие их. Они были в прошлом так же полициями на верной службе гитлеровского нацизма, ученики временами своим изуверством удивляли своих весьма искушенных учителей. Эти «маленькие но гордые» меланхоличные нации тщательно выбирали момент, который удачно наступил зимой 1991-го, на промерзших улицах Вильнюса и Риги чадили костры локальных восстаний. Опасность уже даже не сигналила, она надсадно ревела белугой тревоги. Советскому Союзу историей были отмеряны считанные секунды до конца своего собственного существования.
А что же наши доблестные потомки деятелей ОУН? В предчувствии больших перемен спящие в своих конурах псы оживились и завиляли хвостиками. Их чувствительные ноздри уже осязали сладкий воздух свободы, крови, свежей плоти, который можно было скоро рвать и алчно пожирать. На западной Украине, которая всегда была раковой опухолью, стреляющая метастазами больших бед из тёмного и мрачного подземелья бывших схронов тонкими ручейками потекли отравленные потоки новых националистических партий. Поднимали головы нацистские недобитки, поправляя проржавевшие шлемы солдат вермахта и сс, возвращались из вьюжных просторов Сибири и Дальнего Востока изрядно постаревшие горе ветераны. В тот роковой год для осуществления своих долгожданных планов по постройке своей собственной Украины им как это ни странно прозвучит мешал – сам народ Украины.
Всё дело было в том, что стремительно и неуклонно приближалось 17 марта 1991-го года. Важная особенность для граждан пока ещё огромной страны заключалась в том, что на этом референдуме вопрос ставился ребром. Вопрос для измученной тяжелым экономическим молохом и истерзанной локальными этническими войнами крайне важный и существенный – будет ли СССР существовать в своём нынешнем виде и подавно, в следующие годы. На этот бесхитростно сформулированный вопросительный знак предстояло ответить гражданам этой самой страны – рядовым винтикам многомилионной системы на которых пришёлся весь немыслимый удар наступившего лихолетья. В древнем Китае существовало проклятье для человека, чьё несчастье заключалось лишь в том, что его жизненный путь проходит в порогах стремительно несущейся реки перемен. Населяющие советскую империю люди сотен национальностей имели несчастье за эти несколько лет в полном объёме ощутить на себе справедливость этой мудрости своих китайских соседей. На 17 марта 1991 года им выдалась возможность сделать свой выбор. Ну или по крайней мере им предоставили зыбкую иллюзию возможности такого выбора.
И они этот выбор сделали. Миллионы белорусов, казахов, русских, таджиков, армян и узбеков сделали свой выбор ума и сердца в пользу сохранения той страны в которой они мирно бок о бок друг с другом жили сызмальства. Такой же выбор сделали и миллионы простых украинцев. Пройдёт всего пара десятков лет и за свой выбор они поплатятся. Их переведут в категорию совков, колорадов и ватников те, что, скаля зубы от радости перемен, вступали в роковой 1991-й год. За малейшее инакомыслие, идущее вразрез с постмайданной украинской идеологией, даже не попахивавшей, а откровенно воняющей возрождённым нацизмом и практически средневековым мракобесием идеологии их будут избивать в кровь молодчики с жирными лоснящимися физиономиями и обезумевшими красными свинячьми глазками на которых ниспадают оселедцы, красные флаги страны советов будут рваться на куски. В юные майские сумерки печально и чадяще смрадно будет гореть Дом Профсоюзов в городе герое на берегу чёрного моря, пламя будет лизать их обугленную плоть, а их пустые глазницы будут смотреть в синее не справедливое небо, ощерятся в жутком оскале зубы полированных черепов на закопчённых лестницах, глумливые подонки на телевидение в сердце старого русского города, считающего самого себя «матерью городов русских» будут называть их «копчёными колорадами» и «одесским шашлыком».
Тогда, даже в самом страшном сне, они не могли себе представить, что 17 марта, голосуя за ту мирную страну, они подписывают себе смертный приговор в относительно недалёком будущем. Но это было потом, а сейчас они ещё питались странной иллюзией того, что они ещё способны принимать какое-то судьбоносное решение, хотя решения за них были уже давным-давно приняты. Жалкой и нелепой попыткой старой коммунистической гвардии вернуть себе утраченные позиции прокатились по стране три августовских дня, напоминающие приступ острого респираторного вирусного заболевания, который внезапно возникает, но очень уж быстро проходит, потому как обречен с самого начала. И даже лекарства в случае этого вирусного приступа не особо-то и нужны, тем более, что в августовские те дни 1991-го эти лекарства приняли какую-то метафоричную и комедийную форму и выразились в виде грузной, косноязычной фигуры запойного уральского мужика со своеобразной речью на танке возле здания российского парламента. Правда стоит сказать, что тогда он ещё был вполне бодрой фигурой и отвечал даже критериям демократии, ровно через два года согласно тем же критериям демократии, этот мужик с красной мордой, захлебнувшийся уже в пучине хронического алкоголизма, всё более напоминающий комика на сцене, развернёт дула танков уже против своего собственного парламента. В октябрьском огне танковых орудий недолгое природное явление под названием «российская демократия» почит в бозе истории, наверное уже вечным сном.
Но в 1991-м году лекарства были в общем-то и не к чему, потому как выпад старой кремлёвской коммунистической гвардии, упустившей в своё время нужный момент для контратаки, был изначально обречён на полное фиаско. Враз постаревший и ставший жалким лидер огромной страны, принявший как говорилось в той сказке «ссылку, каторгу, тюрьму, но желательно в июне и желательно в Крыму» (Сказ Л. Филатова про Федота Стрельца) был уже вычеркнут с активно действовавших страниц истории. Полный развал страны Советов был лишь вопросом краткого времени. Три сказочных богатыря, бывших работника партии, которых практически в одно и тоже время озарило прозрение о вреде социализма и коммунизма, надо же бывает же такое, собрались в уютном коттедже под кустистыми дубравами Беловежской Пущи и совершенно наглым образом проигнорировали мнение более сотен миллионов людей, которое они выразили ещё 17 марта уходящего бурного 1991-го года. Три корявых росписи на бумаге обеспечили им проклятие в веках, ибо благодаря этому жалкому и трусливому соглашению СССР перестал существовать как государство.
Случилась страшная трагедия, которую огромная страна, делящая между собой как Европу, так и Азию на протяжении одного века с разницей в семьдесят лет пережила уже дважды. Первый раз после первой мировой войны, а второй раз под занавес уходящего в небытие 20-го века. Могучий и сильный исполин, источенный как изнутри так и извне, распадался на куску. Распадался он мучительно и больно, со скрежетом и полной муки стоном. Такие перемены не могли не сказаться на внутренних составляющих людской массы, клокотало варево этих суровых изменений, вовсю валил пар отдачи и разумеется в этой связи на тонких стенках лопнувшего сосуда государства не могла не образоваться грязная склизкая накипь. Лихорадило экономические составные, приводя к обнищанию миллионов и миллионов, вовсю по окраинам шли гражданские войны, в осадке которых выпадали тысячи окровавленных трупов, подняла голову бандитская братия, стаи волков ощутили на своей шкуре прелесть происходящего и принялись к дележу новой добычи и в их рядах, как я уже говорил ранее, находились бывшие внезапно прозревшие коммунистические лидеры, которые старались не упустить ни грамма от такого вкусного пирога.
Украина, равно как и остальные республики бывшего СССР стремительно скатывалась в пучину беззакония, жесточайшего экономического упадка и бандитского разгула. Стремительно дряхлеющую промышленность прибирали к рукам доморощенные олигархи, а надо сказать, что эта промышленность, доставшаяся Украине от страны Советов, была одной из лучших и ведущих в стране, равно как и сельское хозяйство. Население стремительно нищало. На фоне обнищания телесного, физического феерично распространялось обнищание уже духовное. В голодном состоянии мозги, знаете ли работают несколько плоховатом, чтобы там не говорили классики о пользе аскетизма и воздержания. Во-первых, когда человек находится в состоянии поиска хлеба насущного, времени для улучшения своей эрудиции просто-напросто элементарно не остаётся, а во-вторых голод пробуждает низменные чувства и инстинкты и в подавляющем большинстве случаев великое и возвышенное, романтика и поэзия уходят в тень. Поставившие три росписи под беловежской грамотой мерзавца все эти вещи прекрасно знали. И таким образом они предоставили яркий зелёный свет дремавшим в тени волкам национальных движений. Они ждали своего часа, стрелки равномерно и неумолимо тикали и тикали, час Х для них наступил в самом конце 1991-го года. Наступал год 1992-й, год новой эры, новой эпохи, которой суждено было вознестись в скрижалях истории под всем нам известным названием «лихие 90-е»
Всё приходило в упадок. Старые устои рушились, а новые ещё никак не могли возникнуть. Повсеместно царил только один закон – закон наживы и силы. Казалось, что вот-вот и погрузятся в темноту и пустоту внезапно опустевшие леса и степи, замрут стремительно ветшающие когда-то грандиозные города, а великие пространства будут с гиканьем и со свистом рассекать тачанки с лихими хлопцами низкорослого с развевающимися длинными и чёрными как смоль волосами батьки Махно, вынырнувшего из анналов истории. Они практически-то и вынырнули, вот только плюгавого, походящего как на крысу так и на хорька звали батько Степан Ондрийович Бандера…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…