После починки крыш, чем было, а именно берестой. После заготовки дров, сильно про запас, Валера отправился бить путик и исследовать окрестности.
До того три дня шел обложной дождь, росла вода в реке, и было хмуро. Дичь таилась. Кобель облаял белку, та показалась сильно с рыжá, с босыми ногами. Валера вернулся в избу и привязал кобеля, повторяя «рано» и заверил его, что тот еще набегается.
Без собаки Валера вновь пошел по коренному берегу, в верх реки. В приглянувшихся местах делая станки, рассчитанные на малые путики, частые проверки и краткое время промысла.
Для такого станка бралась жердь, метра три - четыре, тонкий конец которой ровно отпиливался, комель клался на покров, другим концом жердь прислонялась к стволу, выступая на метр от него, и фиксировалась наклонной рогаткою. Чем ниже был размещен капкан, тем лучше. Но соболь не должен был иметь опору для лап. Без учета уровня снега - это чуть более метра.
Станок собирался, предпочтительно, под густою елью, ветви которой выполняли функции шатра. В торец жерди забивался гвоздь через отверстие кольца, что на пружине капкана. Кольцо свободно вращалось вокруг гвоздя. Шляпка которого не давала соскочить кольцу.
Сам капкан крепился двумя тонкими проволочками, которыми под тарелкой привязывалась и приманка.
Система была проверенной и универсальной. Проловы были очень редки, поскольку соболь тянулся к приманке через дужки капкана мимо его тарелочки, и не имел возможности сбить приманку снизу, или прыгнув со ствола дерева.
Поход без собаки принес трех случайных рябчиков. Валера, конечно, манил, и рябчики охотно отзывались, но не подлетали.
Когда перевалило за полдень, остановился на дневку. Осенью день короче без перерыва на чай. На берегу старого заросшего каменистого русла реки нашлись: и вода, и дрова, и еловые сухие ветки в лишайнике на розжиг, и валёжина для сидения, и песчаная коса для костра, и безветрие.
На остановке Валеру догнал кобель. На ошейнике того болтался огрызок веревочки. Валера дал ему кусок сухаря и снова объяснил, почему рано охотиться.
Как сладкое к чаю очистилось небо. Валера проследил глазами след самолета, когда услышал его звук. Эмоций это не вызвало. Мол, где-то в Токио, кто-то устроился в кресле, разглядывает непрерывную тайгу, с блестящими изогнутыми реками, чтобы в Берне красиво сойти на панель. Вот это, мол, жизнь. Да были бы дела.
Для иных, убивающих время, бедная на эмоции, вкус, цвет и события тайга – вряд ли кабак. В котором всё что надо прожигателю - запахи, звуки, смешение полов, миганье света и витает винный дух. Всё, чтобы наполнить жизнь заблуждениями. Похожими на жизнь. Поскольку это, со временем, гасит чувства, манипулируя ими. Никто ж правды не говорит, что все дело в дозировке. И где то лекарство, которому меру бы узнать.
«Вот чтό весёлого в тайге? – не без иронии спросил себя Валера. И сам ответил - После осеннего буйства (трех) красок, наступает (будто) вечная, черно-белая зима. Затем, где яркая, а где грязная весна, переходящая в изумрудное, а затем в зелено-голубое, но чаще серое, лето. Звуки же – это смешение текущей воды, ветра в ветках, взлет птиц и лай собак, максимум. Это тебе не навяленный тыц-тыц злачных заведений...»
Ну а что вкусовые ощущения? Которые древние тоже считали смыслом. Их поиск в юном возрасте редко кого посещает. От домашней еды Валера отвык в общаге, где студентами и волка ели. И в армии, где малый тушканчик тоже дичь, а перекати-поле - дрова.
Хотя, свежесть ветра, пополам со смолою кедра, пуще духа винограда. Но это кому как. Про дамское общество не скажу, кому тот виноград достается тайна невелика есть. Но поговаривают, кто страждет, тот и напьется. Диалектика.
…………….
Обратный путь показался много короче. Оттого, из-за незанятой при ходьбе головы Валера и убеждал себя в верности выбора. В этом его «уходе» от мира. Как уход и мир понимают неразумные дети и туристы-горожане.
Вопрос так не стоял, конечно, поскольку выбор его был осмыслен, проверен пятью курсами института, а не вынужден и не вымучен. И цель этого выбора не была способом заработать здесь, чтобы потратить там. А была выбрана образом жизни. Давно и твердо.
Однако – рефлексия, она - в природе человека. Особенно на природе. Когда ноги дают покой голове. Откуда Валере было знать, что это пирожки домашние так забываются. Со смятением.
НО, убедить себя, что тянуть жилы это жизнь, а пребывать в неге это нет – первый шаг, от зависимости - к воле.
.............
На этом обратном пути Валера взял одну белку, чтобы поощрить кобеля. И тому в приварок. Ну и потому что «третий сорт не брак».
Вернувшись в избу, Валера накормил кобеля готовой кашей. Пожарил рябчиков со специями, под прессом из плоского, отмытого камня. А из кожи с пером и внутренностями птиц приготовил шесть ловчих кусков.
Кусочек рябца ушел в огонь – кормить его примета верная. А самая первая шкурка белки, снятая не спеша, заняла место в дальнем углу избы, на спичках для сушки.
Закончив дела, Валера забросил на угли сырую березу – более для высушивания избы, нежели для тепла, и погасил лампу. Не успел он заснуть, как залаял кобель, затем зафыркал конь и приехавший крикнул: «хозяева дома ли».
В избу вошли известный нам Прокопий, чуть погодя, его сын, с которым Валера уже знакомился и сильно бородатый мужик, который представился как Морозов.