- Вас вызывает Виктор Сергеевич, - произнёс холодный голос секретарши генерала в телефонной трубке.
Генерал очень не любил ждать, поэтому я помчался к нему, затаив дыхание, с трясущимися поджилками. Мы все тогда так к ним и бегали по очереди - к генералу-вурдалаку Упырёву, то к его поганому гулю - Асмодею Чернобабе. Все проходили через ежедневную омерзительную процедуру энергетического вампиризма и унижения. Запыхавшись от беготни по этажам, потому что ждать лифта - значит терять драгоценные секунды и нервные клетки, я влетел в стеклянные двери приёмной.
Там сидела белая, холодная и надменная, как снежная королева, только с чёрными, как смоль, вороньими волосами, секретарша упыря. Главное по началу, она так не выглядела, была совершенно нормальной пухлой, розовощёкой, жизнерадостной девчонкой с рыжими волосами, общалась со всеми подряд посетителями, часто заливалась на всю приёмную громким, искристым смехом. Но после недели работы с Упырёвым и Чернобабой, как будто переродилась. На щеках девушки появился нездоровый румянец, она перекрасилась в радикальный чёрный цвет, выпрямила кудряшки, лицо у неё стало какое-то землистое, мертвецки бледное. Кроме того, девица сильно похудела, почти до размеров скелета, стала носить длинные обтягивающие чёрные строгие платья, всегда полностью прикрывающие горло, чем напоминала Мортишу Адамс из знаменитого фильма про одноимённую семейку. Общаться на личные темы с сослуживцами она категорично прекратила и смотрела на всех надменно, свысока.
- Проходите, Вас ожидают, – железным голосом робота произнесла она, даже не взглянув в мою сторону, как будто я был пылью или назойливой мухой.
Я, предварительно постучавшись, дрожащей рукой открыл массивную дубовую дверь генеральского кабинета.
Генерал сидел за свои массивным лакированным столом из латвийского кедра авторской работы, возвышаясь на кресле-троне. По правую руку от него в удобном белоснежном кожаном кресле располагался Чернобаба, его верный слуга и советник. Один вид этого судилища уже не предвещал ничего хорошего. Я стоял, потупив глаза, и ждал приглашения. У нас не было принято здороваться, особенно за руку, потому что Упырёв всех раз и навсегда отучил, заявив, что по правилам (не знаю уж каким, по всей видимости выдуманным им самим, упырёвскимили вампирским, а может предписанным дьявольским этикетом) мы («смерды») не имели право первыми протягивать к нему руку. Только Его Величество, своим высочайшим повелением должен был сам, первым, милостиво разрешить с ним поздороваться. Асмодей, прости Господи, Владленович, придерживался тех же правил, только протягивал свою пухленькую лягушачью лапку с таким отвращением, как будто милостиво, с отвращением, кидал мерзкому вонючему нищему на паперти объедки с барского стола. Он подавал свою клешню как бы нехотя, чуть вытянув, даже слегка наметив движение рукой в твою сторону, при этом кисть всегда была лениво опущена к полу, словно он предлагал не поздороваться, а поцеловать ему запястье. Чтобы пожать его мерзкую потную ладонь, от чего ощущения были такие, будто держишь в руках лягушку или змею, надо было приблизиться, наклониться и чуть ли не встать на колени.
Войдя в царские хоромы с коврами, золотыми канделябрами, плазменными панелями и прочими предметами роскоши, нам приходилось смиренно ждать, потупив голову, дальнейших указаний. Что, собственно, я сейчас и делал.
- Вызывали, Виктор Сергеевич?
- Ну что встал, проходи, присаживайся, в ногах правды нет, - отвечал тот, не глядя в мою сторону.
Каждое слово, он как будто выплёвывал в тебя с презрением. Генерал-упырь был, в полной уверенности, что его личность является эдаким подобием симбиоза царя персов Дария, одновременно Ксеркса, Императора всея Руси, Навуходоносора, все конечно в одном его жирном, носасто-бровастом лице. Ты же обязан был раболепно проглатывать эти плевки, делать подобострастное лицо и с восхищением и дрожью в голосе, проникновенно говорить: «Спасибо Вам, Виктор Сергеевич». А за тем, чтобы в твоих глазах не промелькнула и тень отсутствия восхищения Великими Упырём, зорко следил гуль - Чернобаба, сверлящий тебя насквозь жабьими глазками и следящий за каждым твоим движением.
Кустистые брови генерала нависали над чёрными крысиными глазками, а из носа-картошки торчали мерзкие, прочные как проволчки волоски, как будто их выдавили из этого самого носа. Сам был упитанный, толстенький, в подчёркнуто дорогом костюме, еле сходящемся на безразмерном брюхе, а толстые щеки всегда гладко выбриты и обильно наодеколонены. Его пальцы были волосаты, как у обезьяны, а на безымянном персте правой руки он всегда носил огромную, как печать дьявола, золотую печатку с каким-то массивным чёрным камнем, по всей видимости обладающим колдовской силой.
Совершенно другой имидж выбрал себе гуль - Асмодей Владленович, который считал себя франтом. Он носил клетчатые пиджаки и узкие брюки, представляя себя большим эстетом и знатоком делового этикета и правил. Но никакой дорогой костюм от кутюрье, не мог скрыть его мерзкую лягушачью рожу, с первого взгляда вызывающую отвращение. Её хотелось раздавить, выдавить как прыщ, плюнуть и больно ударить. Пухлые холеные без единого трудового мозоля ладошки никогда не знали ручного труда.
- Проходи, садись. Садись, не стой, не маячь перед глазами, - не отрываясь от писания чего-то на каком-то листочке и не поднимая глаз говорил Упырёв.
Я подошёл к столу, за которым с одной стороны сидел Чернобаба, а во главе генерал. О ужас, ни одного стула, на который бы можно было сесть, рядом не было и в помине.
- Да ты не слышишь, что ли? Присаживайся, - в голосе упыря послышались нотки раздражения.
Асмодей подленько криво улыбался тоненькими влажными губками.
- «Как же выйти из этой ситуации, опять проверяют, наверное, - думал я, - а, была-не была!»
Я подошёл к столу и согнул колени, как будто сел на невидимый воображаемый стул. Статическая фигура в приседе. Как известно, одна из самых энергозатратных и неудобных в кросс-фите, когда через пару минут начинают трястись ноги, а потом и всё тело.
- Ну вот, совсем другое дело, - генерал поднял глаза, гуль ехидно кривенько улыбался, мол сейчас-сейчас, прольётся чья-то кровь, попадёшься ты в мою западню.
Я как полный идиот сидел на воображаемом стуле, изображая удобство и удовольствие, сложив руки на столе как школьник, а по лбу начинали ползти предательские капли пота. А Упырёв-то явно никуда не спешил, он наслаждался моими мучениями.
- Вот смотри я на Вас… - растягивая слова говорил он, отложив бумажку и ручку, изображая позу титанической задумчивости о народе, рисую при этом на листочке голых женщин, - так вот, смотрю я на Вас и думаю, что-то как-то слишком спокойно жить Вам стало. Да, Асмодей Владленович?
Упырь подмигнул в сторону гуля. Ну конечно, куда уж спокойней, тишь, да благодать сплошная!
- Вот мы тут и подумали, - он снова с хитринкой подмигнул кивающему в такт, как японский болванчик, гулю-Чернобабе, - надо кинуть Вас в горячую точку. Выросли Вы до того, чтобы возглавить наш филиал. Правда филиал самый, конечно, худший, Жёлудево-овнищенское предприятие по переработке аммиака, слышал о таком? Сокращённо «ЖОППА». Там большая база в Запердыщенском районе, в райцентре Большие Лопухи. Ехать конечно далеко, но ничего, сложности должны тебя только воодушевлять. Вот Асмодей Владленович тебе большое доверие оказал, говорят вырос наш… э… как тебя бишь там? Да это в общем-то и неважно. Ты ведь согласен конечно? Не тушуйся, мы тебе во всём поможем. Ну а если не справишься, не робей, мы тебя просто…
Тут я думал он скажет «сожрём», но упырь не стал сразу раскрывать все карты.
…выгоним, - продолжил генерал, облизнувшись.
Чернобаба расплылся при этих словах в широкой чеширской улыбке, потирая лягушачьи лапки от предвкушения гадости.
- Ещё раз спрашиваю: ты, конечно же, согласен? – медленно пожирая крысиными глазами произнёс, гипнотизируя меня, упырь.
Я очень хотел сказать правду и выкрикнуть:
- «Конечно же нет, Виктор Сергеевич!»
Но затягивание решения данного вопроса, по всей видимости, явно не входило в планы Чернобабы, который уже просто изнемогал от нетерпения свершения задуманной им подлости.
- Ты знаешь, что есть предложения, от которых нельзя отказываться? - буквально как змея прошипел он, - И если ты сейчас откажешься, я боюсь тебе уже не будет места ни там, ни здесь.
Тут мне совершенно поплохело. Сидеть в позе статического приседа было далее невыносимо, Чернобабский замысел увенчался успехом, потому что мне сейчас стало уже все равно кем работать, с чем соглашаться, лишь бы встать и выйти из проклятого склепа-кабинета.
- Хорошо… - тихо согласился я.
- Ну вот, слова не мальчика, но мужа, - расплылся Асмодей в улыбке.
- Да, не подвёл, оправдал… - поджав губы удивился Упырёв, - помнишь, как у Окуджавы: «Не надо мне награды, не надо мне пощады, а давайте мне винтовку, и дайте мне коня»?
- А если я погибну? – с надеждой в голосе продолжил песню я.
- Пусть красные отряды отплатят за тебя. И точка, – генерал-упырь давал понять, что со знанием революционных песен пора завязывать, - ну всё, что-то ты засиделся у нас. Понимаю, что здесь хорошо, но… Я Вас больше не задерживаю.
То, что упырь перешёл «на Вы», было окончательным и бесповоротным сигналом к старту. Я наконец-то встал на негнущихся ногах и, буквально перекидывая их руками, стал перемещаться к выходу.
- Да, я забыл тебе сказать, - услышал я в спину, – денег на той работе будет поменьше чем сейчас, ну раза примерно в три, а иногда, извини, придётся и совсем без них перетоптаться. Но тебя же это не смущает? Всё-таки самостоятельность - это ж такое счастье. И ещё одно… За полгода твой филиал должен стать лучшим в стране. Иначе мы тебя уволим. Да… Если кто-нибудь в твоём филиале умрёт не своей смертью, извини, ты тоже уволен, такие уж у нас правила в контракте прописаны, а он подписывается кровью. Ну всё, теперь уж, ты точно свободен.