Уфа на рубеже XIX–XX веков
Борьба с мифотворчеством – неотъемлемая часть труда историков и краеведов. Анализируя современную продукцию нашего, уфимского, историко-гуманитарного социума, нельзя не заметить крена в «образе» Уфы досоветской, как якобы тихого, полудеревенского городка из патриархальной провинции. Но так ли это? Взглянем, к примеру, в… грязь. Заезженная тема журналистов позапрошлого века и некоторых нынешних. У Ивана Шмелёва в моём любимом «Лете Господнем» есть интересный сюжет. Задумал московский купец замостить камнем свой двор, булыжника навёз – лужи и грязь надоели. Но увидевшая всё это матушка его ужаснулась и запретила: грязь – она временами, а по каменным мостовым грохочут телеги – в городах их колёса обивали железом. Так что тихими центральные улицы Уфы в начале 1900-х годов никак не назовёшь.
Да, после прихода в 1888 году железной дороги, через Уфу пошёл транзит. За Белой, напротив Оренбургской переправы, возник промышленный пригород, называвшийся по имени соседнего Никольского посёлка. Гулявшие в саду на Случевской горе лицезрели с десяток дымивших крупорушек, лесопилок, мельниц, длинные плоты вдоль современного Солнечного пляжа, огромные амбары на сотни тысяч пудов (сейчас ниже мостов сохранилось автохозяйство, остаток былой промзоны). А чтобы доставить эти грузы на железнодорожную станцию, требовалось пересечь город. Через плашкоутный мост тяжеленные телеги с зерном, мукой и иным товаром тянули ломовые лошади вверх по Ильинской и Казанской, напрочь сметая все усилия коммунальщиков. Измученные уфимские власти обратились лично к царю. Император Николай II в апреле 1896 года утвердил особый сбор, только для нашей Уфы (действовал с апреля 1898 года), по которому за каждую лошадь, въезжавшую в город, взимали по 20 копеек (а также с грузов). Сбор предназначался исключительно на покрытие расходов по устройству мостовых на торговой площади и на тех улицах, по которым происходило товарное движение, на приведение в порядок путей, ведущих к станции и пароходным пристаням.
Наконец, вспомним, что возле Уфы уже полвека дымили огромные речные буксиры, а по уникальному железнодорожному мосту через Белую мчались паровозы. Двигатель внутреннего сгорания был обыденной вещью. Нельзя оставить без внимания и первую информационную революцию, обрушившуюся на мир во второй половине XIX века. Житель Уфы мог подписаться на любую газету или журнал, благодаря чему был в курсе новинок мировой цивилизации. Он читал про «Титаник» и полёты первых авиаторов, был прекрасно осведомлён об открытии профессора Рентгена, возведении Эйфелевой башни, строительстве Суэцкого и Панамского каналов. Благодаря мировой телеграфной сети, буквально на вторые сутки вечером уфимец просматривал сводки с полей сражений итало-турецкой или англо-бурской войн. В уфимских библиотеках на первое место вышла англоязычная литература, опередившая французскую и немецкую (в нашем городе имелась абсолютно вся мировая и русская литература – от Оноре де Бальзака до Фенимора Купера). Гимназист на Ильинской втихаря под глухое бормотание священника о Ветхом Завете на уроках «поглощал» Жюля Верна. Кстати, в школьных учебниках по истории в разделе «Век Екатерины II Великой» в Уфе изучали следующие темы: «Чума и Пугачёв… Присоединение Крыма». Про Емельку-ирода тоже «проходили». А в библиотеке уфимского земства на полках стояли книжки В. Ильина (В.И. Ленина), Лассаля, Маркса – их мог взять любой желающий.
Передовой, «европейский» уровень в первую очередь проявлялся в культуре. Примерно с конца 1885 года в Уфе действовало Уфимское общество любителей пения, музыки и драматического искусства. В январе 1888 года отдел пения возглавлял А.С. Цветков, в мужском хоре было 30 человек – 14 басов, включая самого руководителя, и 16 теноров. Женский хор включал 15 дискантов (soprano) – В.Д. Паршина, А.Е. Штанге, С.Г. Тромпетт, М.Я. Барсова и другие – и 12 альтов – Е.Я. Барсова, И.М. Уварова, А.В. Кроткова и пр. Интересен репертуар – за год исполнили 102 пьесы: Даргомыжского – 18, Глинки – 11, Верди – 9, Соколова – 8, по пять – Рубинштейна и Чайковского).
На нескольких театральных площадках в Уфе непрерывно шли спектакли, которые ставили как приезжавшие профессиональные труппы, так и местные актёры-любители. Впервые в нашем городе в июле 1902 года на сцене театра в саду В.И. Видинеева была поставлена божественная «Лакмэ» Лео Делиба. В репертуаре встречались произведения совершенно неизвестные современному уфимскому зрителю. Так, в ноябре 1902 года в Зимнем театре Общества физических упражнений шла «Жидовка» Галеви, а в январе 1907 года в бенефис артистки С.А. Калмыковой впервые давалось представление «Кровавый поток. Емелька Пугачёв, или Лже-Пётр Третий», драма в пяти действиях.
А ещё в Уфе худо-бедно функционировал губернский музей, открывались временные музеи (восковых фигур и пр.), постоянно приезжали цирковые труппы. Уфимцы могли посмотреть на страуса, а как-то зимой 1900 года на улице Центральной в помещении дворянского дома рядом с дворянским собранием демонстрировали папуаса из Австралии, питавшегося сырым мясом и живыми птицами.
Конец XIX столетия стал началом расцвета эпохи механических музыкальных автоматов. Самые разнообразные инструменты, ныне сохранившиеся лишь в музейных коллекциях, развлекали публику – от органов-автоматов до небольших органетто (кабинетных шарманок) и музыкальных шкатулок, симфонионов, полифонов, самоиграющих пианино (пианол). Ярко раскрашенные шарманки (название от одной из первых песен – «Прекрасная Катрин», по-французски – «Charmante Catherine») звучали на улицах города. В феврале 1907 года журналист, повествуя об уфимской ярмарке, восторгался тем, что «зимний воздух наполнен весёлыми звуками духовой музыки, шарманки, бубна, гармоники».
Наконец, мысль изобретателей дошла до записи человеческого голоса, и в 1877 году Томас Алва Эдисон изобретает фонограф (звук записывался на цилиндры, покрытые слоем воска). Ещё через десять лет Эмиль Берлингер заменил носитель цилиндрической формы на плоский диск, назвав своё устройство граммофоном. И 24 августа 1898 года во время народного гулянья приехавший в Уфу г. Кенин демонстрировал «за плату новый инструмент “граммофон”, поющий и говорящий, подобно фонографу». Видимо, эти новинки оставались весьма редкой и дорогостоящей вещью, раз 3 мая 1901 года в том самом доме, где сидел папуас, демонстрировался настоящий «Фонограф Эдиссона». Уфимцам предлагалось на выбор до 100 пьес, за прослушивание брали по пятачку с человека. Но затем рынок был стремительно заполнен, и уже в следующем году известный всему городу музыкальный магазин Л.Я. Дворжеца на Центральной заманивал «в громадном выборе» граммофонами и зонографами с пластинками. Из громоздких рупоров этих самых граммофонов и разносились по улицам заманчивые мелодии.
Для уфимцев начала XX века фотография давно уже стала обыденной вещью, но технический прогресс приготовил нечто небывалое. В единственной уфимской газете, в № 57 «Губернских ведомостей» за 1902 год (воскресенье, 10 марта) на третьей странице встречаем: «Зимний театр, в четверг, 14 марта БОЛЬШОЙ СЕАНС настоящего синематографа Люмьера (Photographie animée et vivante)». В трёх отделениях показывалось 50 «оживлённых фотографий-картин», играл оркестр музыки. По городу были расклеены афиши, и, начиная с 14 марта, с 2 до 6 часов в кассе театра продавались билеты. «Цены общедоступные», – обещала дирекция. Второй и последний сеанс состоялся в воскресенье, 17 марта, начало «в 8,5 часов вечера». Так в Уфе появилось кино. Наверняка, здешняя образованная публика уже знала из газет об этом чуде, но увидела своими глазами, скорее всего, впервые именно в 1902 году. В газете даже привели французский термин – «живое фото».
Где же состоялся первый показ кино в нашем городе? В вытянутом квартальчике между улицами Цюрупы и Александра Матросова от Тукаева до Фрунзе, прости, Господи, Валиди, сейчас возвышается несколько зданий во главе с изящным офисом Социнвестбанка. А в старину застроенной была только сторона по улице Воскресенской (Тукаева). Всю остальную площадь занимал садик – Театральный, или Софиин. Назван он был, по словам Н.А. Гурвича, в честь устроительницы сада, покойной супруги губернатора Софии Александровны Аксаковой. Там и располагался театр Общества физических упражнений, возникшего в 1897 году. История сего общества пока мало известна, в справочниках начала века оно не упоминается. Более того, по данным полиции за 1908 и 1911 годы, указаны сад Видинеева, «Случевская гора», «Ушаковский Парк», а Театрального нет. Однако этот участок земли по улице Садовой (названной так, понятно, не случайно) показан на плане Уфы Я.Г. Балуева в 1908 году как зелёные насаждения и в списке домовладений отмечено: городское общество («сад физ. упр.»). Но среди восьми театральных площадок Уфы в 1911 году сцена здесь не упомянута. По всей видимости, к 1910-м годам бывший Театральный сад являл собой просто покрытый зеленью пустырь.
С появлением в России синематографа по всем губерниям и областям начали разъезжать коммерсанты, зарабатывавшие на показе диковинной новинки. Зимний сезон 1903–1904 годов ознаменовался в Уфе очередными представлениями. И горожане читали рекламу: «Аниматограф. В воскресенье, 7 сего декабря [1903], в народной аудитории на верхней торговой площади дано будет феерическое представление (живые движущиеся картины) при посредстве новейшего американского аппарата “Аниматограф”». Сеанс включал три отделения, начало в 8.30 вечера. Через пару недель уфимцев зазывали конкуренты, указавшие репертуар: «Синематограф. В пятницу, 26 декабря, в театре общества физических упражнений даётся сеанс, из 3-х отделений, посредством синематографа Люмьера. Пойдёт “Фантастическое путешествие на Луну”, “Торжественное восшествие на папский престол папы Пия X”, “Страшное железно-дорожное крушение в Америке” и проч.».
А в субботу, 24 января 1904 года, в театре уже восьмое представление давал хозяин, г-н Браун, звавший уфимцев и уфимочек посмотреть «Путешествие на Луну», «Наполеон Бонапарт» и иные картины. Сеансы шли непрерывно. Новое зрелище заинтересовало прессу, и в номере 17 выходит большая статья «Театр, музыка, искусство. (Кинематограф)» за подписью «Р.» Видимо, тогдашний редактор М. Гудков и явился автором первой уфимской рецензии, где также впервые был употреблён современный, привычный нам термин «кинематограф», от которого и произошло сокращённое слово «кино». Коллежский секретарь Мелетий Григорьевич Гудков служил в губернском правлении начальником газетного стола. Он лично посмотрел фильмы и сообщал читателям, что «в театре общества любителей распространения физических упражнений 18 января мы видели на освещённом, как при волшебном фонаре [диапроектор], поистине волшебное зрелище. Летящий на всех парах поезд, бурно вздымающиеся волны бушующего моря, старенький папа Лев XIII, проходящий к своему паланкину, напряжённые лица оператора, ассистентов и присутствующих!.. ведь многого такого и во сне не увидишь! Правда, теперь, когда жители почти каждого захолустного городка познакомились с сеансами “кинематографа – живой фотографии”, сеансы эти уже на многих не производят поражающего впечатления, но зато успех в улучшении кинематографа привлекает всеобщее внимание».
Далее первый кинорецензент поговорил об ассортименте, и сразу же стал жаловаться на «дешёвые вкусы публики» – ей бы лишь похихикать, да ужастиков насмотреться, – но счёл необходимым рассказать читателям об устройстве диковинки: «Впечатление непрерывности движения достигается громадным числом моментальных снимков, воспроизведённых на целлулоидной, покрытой желатином ленте от 28–40 метров длины. В такой ленте 900 отдельных изображений движения, и когда проскакивает одно из них перед увеличительным стеклом волшебного фонаря, закрывается моментальный затвор и зрителю не видно движение ленты, а только моментальные изображения. Из суммы таких изображений и получается иллюзия настоящего движения. Аппарат со всеми принадлежностями стоит до 500 рублей. Метр ленты 2 рубля. Феерические картины имеют ленту в 300 метров, при 7000 снимках и стоют более 600 рублей. Окрашенные от руки ленты вдвое дороже. С каждым годом аппараты и снимки улучшаются, и скоро мы, может быть, доживём до того, что кинематограф вместе с фонографом будет отчасти заменять театр, или мы, жители захолустных городов, увидим и услышим на сцене певцов, когда они будут от нас за 1000 вёрст».
Какова человеческая мысль?! Едва явился простенький синематограф (в Уфе, значит, показывали и цветные фильмы), а наш земляк уже пророчески предвидел звуковое телевидение и всепланетные трансляции. Сбылись, не прошло и полвека, мечтания уфимского журналиста – и мы сейчас слышим мощный бас Аскара Абдразакова с новой сцены Мариинки, наслаждаемся игрой и голосом Феруччо Фурланетто в «Дон Карлосе» или «Евгении Онегине» действительно за тысячи вёрст от нашей любимой Уфы.
Кинобизнес, судя по статье, был делом весьма дорогим, но и прибыльным. Конкуренция сразу стала острой. И на уфимской ярмарке в большом театре Мартыновой ежедневно в январе – феврале 1904 года показывали «настоящий синематограф Люмьера», начало в 7 вечера и, наконец-то, указали цены билетов. А стоили они от 10 копеек до 1 рубля 25 копеек. Для сравнения приведу цены на уфимском базаре в январе 1901 года: фунт печёного белого хлеба стоил 4 копейки, пуд пшеничной муки продавался за 65 копеек, а пуд гречневой крупы – за 1 рубль, пуд соли стоил 60 копеек, а фунт мяса первого сорта – 9 копеек. То есть самый дешёвый билет стоил почти как полкило мяса, а за лучшее место в первых ряда можно было взять два пуда соли или пшеничной муки. Сравните с современными ценами.
С этого времени Уфу регулярно посещали предприниматели новой киноиндустрии, радовавшие жителей новинками. Так, 29 сентября, 2 и 3 октября 1904 года в зале дворянского собрания прошли сеансы «известного американского биоскопа Кржеминского. Биоскоп, или кинематограф, как известно, представляет собою живую фотографию». Журналист (Н. Ч-ч) оставил впечатления о первом представлении: «Зрительная зала была переполнена публикой, раскупившей все билеты задолго до начала сеанса». Причём киношники оперативно реагировали на политическую ситуацию. Среди фильмов показывали картину «Бомбардирование Порт-Артура», шла кровавая и бессмысленная русско-японская война.
А в 1905 году произошло и вовсе нечто феноменальное. Летом в Уфу опять прибыл синематограф под управлением французского инженера Д. Нойэ. В четверг, 16 июня, в летнем театре Видинеева уфимскому зрителю представили 50 нумеров (картин), которые «прошли при напряжённом внимании публики и вызвали самые оживлённые аплодисменты». Под занавес француз приготовил сюрприз. «В конце сеанса была поставлена “Уфимская пожарная команда” (снятая в Уфе 15 июня). Энтузиазм был полный… Знакомые уфимцам лица состава пожарной команды и администрации, мелькавшие на экране, знакомая местность, быстро несущиеся экипажи, верховые, – вся эта интересная иллюзия приводила публику в необычайный восторг… Картина, по требованию публики, была повторена. Вчера, кажется, был последний сеанс синематографа. А жаль. Уфимская публика с удовольствием его посещала».
Благодаря оперативности журналистов, мы знаем где (в современном саду Аксакова) и когда (15–16 июня 1905 года) был снят и показан первый уфимский фильм! Да и пожарка на Большой Казанской стоит до сих пор. В общем, готовимся к юбилею, в следующем году исполнится 110 лет уфимскому (в Башкирии) кино. Прямо хоть памятники ставь!
Доходы заезжих гастролёров, а 29 декабря 1905 года в зале дворянского собрания завершал представление очередной приехавший синематограф, наверняка, возбуждали аппетит местных предпринимателей – мимо уплывали такие денежки! И вот зимой 1907 года реклама поведала, что с 21 января в здании пассажа Елистратова на Александровской улице начнёт давать представления электрический театр «Иллюзион» (Л. Агафонов и К°). В Уфе открываются свои, постоянно действующие кинотеатры, число которых стремительно росло. Если в полицейском справочнике по городу за 1908 год кинотеатры ещё не указаны, то в 1911 году в Уфе действовали электротеатры «Вулкан» (Большая Казанская, 4), «Луч» (Большая Успенская, 46), «Мир» (Ушаковский парк), «Фурор» (Бекетовская, 2) и «Эффект» (Центральная, 11).
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Из архива: июнь 2014г.
Автор: Михаил Роднов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старог