Поначалу повесть "Уединенный домик на Васильевском" меня заинтриговала тем, что я никак не могла "установить" ее автора. В одних источниках указывали Владимира Титова, в других не абы кого, а Александра Сергеевича Пушкина! Позже все стало ясно. Выяснилось, что однажды Пушкин, будучи в гостях у Карамзиных, рассказал любопытную историю о приключениях нечистой силы в Петербурге. Присутствовавший там Владимир Титов (писатель, дипломат, чиновник, действительный тайный советник, племянник министра юстиции Д.В. Дашкова) под впечатлением от рассказа, записал его практически дословно. Конечно же, он поделился этим с Александром Сергеевичем, и тот, дав несколько ценных советов автору, дал добро на публикацию. Так, повесть вышла в свет в журнале "Северные цветы". Сам же Титов скрывался под творческим псевдонимом "Тит Космократов".
Вкратце о сюжете:
Молодой дворянин Павел приезжает из глубинки на службу в Петербург. На Васильевском острове живут его дальние родственницы: пожилая безымянная дама и ее дочь Вера. К последней Павел испытывает что-то вроде братской любви. Девушка чистосердечная, искренняя, без напускного кокетства. Ее мать чает Павла в женихи своей дочери, но у того подобных намерений нет. К тому же, молодой человек впервые попал в большой город, полный соблазнов и удовольствий. Он знакомится с таинственным богачом Варфоломеем. О нем Павлу практически ничего неизвестно, кроме того, что он мастерски умеет выпутываться из всех заварушек и всегда при деньгах. Именно Варфоломей, пользуясь неопытностью Павла, пытается вовлечь его в сомнительные компании, а также устраивает знакомство с веселой вдовой-графиней.
Павел начинает догадываться о недобрых намерениях друга, ибо вскоре тот недвусмысленно интересуется Верой. Постепенно становится ясно, что Варфоломей не просто умелый манипулятор и интриган, а самый настоящий демон...
Абсолютно мистическая повесть о вечном мотиве козней дьявола в городе на Неве. Вот как выглядел островной пейзаж во времена Пушкина:
«Кому случалось гулять кругом всего Васильевского острова, тот, без сомнения, заметил, что разные концы его весьма мало похожи друг на друга. Возьмите южный берег, уставленный пышным рядом каменных, огромных строений, и северную сторону, которая глядит на Петровский остров и вдается длинною косою в сонные воды залива.
По мере приближения к этой оконечности, каменные здания, редея, уступают место деревянным хижинам; между сими хижинами проглядывают пустыри; наконец строение вовсе исчезает, и вы идете мимо ряда просторных огородов, который по левую сторону замыкается рощами; он приводит вас к последней возвышенности, украшенной одним или двумя сиротливыми домами и несколькими деревьями; ров, заросший высокою крапивой и репейником, отделяет возвышенность от вала, служащего оплотом от разлитий; а дальше лежит луг, вязкий, как болото, составляющий взморье.
И летом печальны сии места пустынные, а еще более зимою, когда и луг, и море, и бор, осеняющий противоположные берега Петровского острова, — всё погребено в серые сугробы, как будто в могилу…»
Подходящие декорации для готического романа, не находите? Очень примечательной является сцена с демоническим извозчиком, уносящим Павла сквозь метель и ветер в темноту петербургской ночи:
"...К неожиданной радости Павла, проезжают сани. «Ванька! — кричит он, — вези меня домой в такую-то улицу». Везет послушный Ванька невесть по каким местам, скрыпит снег под санями, луна во вкусе Жуковского неверно светит путникам сквозь облака летучие. Но едут долго, долго, всё нет места знакомого; и наконец вовсе выезжают из города. Павлу пришли естественно на мысль все старые рассказы о мертвых телах, находимых на Волковом поле, об извозчиках, которые там режут седоков своих, и т. п. «Куда ты везешь меня?» — спросил он твердым голосом; не было ответа. Тут, при свете луны, он захотел всмотреться в жестяной билет извозчика и, к удивлению, заметил, что на этом билете не было означено ни части, ни квартала, но крупными цифрами странной формы и отлива написан был № 666, число Апокалипсиса, как он позднее вспомнил. Укрепившись в подозрении, что он попал в руки недобрые, наш юноша еще громче повторил прежний вопрос и, не получив отзыва, со всего размаху ударил своей палкою по спине извозчика. Но каков был его ужас, когда этот удар произвел звон костей о кости, когда мнимый извозчик, оборотив голову, показал ему лицо мертвого остова, и когда это лицо, страшно оскалив челюсти, произнесло невнятным голосом: «Потише, молодой человек; ты не с своим братом связался». Несчастный юноша только имел силу сотворить знамение креста, от которого давно руки его отвыкли. Тут санки опрокинулись, раздался дикий хохот, пронесся страшный вихрь; экипаж, лошадь, ямщик — всё сравнялось с снегом, и Павел остался один-одинехонек за городскою заставою, еле живой от страха..."
Влияние Пушкина однозначно присутствует в повести. Все эти подробности о извозчике из ада, о чертях, играющих в карты на человеческие души, о Варфоломее, которого никогда не видели в церкви, напоминают мою любимую "Пиковую даму". Только там плохо закончил Германн, а в "Уединенном домике..." все герои повествования. Варфоломей выполнил свою дьявольскую миссию: развратил Павла, погубил Веру, получил их души и был таков. В последних строках повести автор справедливо задается вопросом: "...и откуда у чертей эта охота вмешиваться в людские дела, когда никто не просит их?"
