Неистребимый миф о патриархате жив. Мол, женщины допетровской Руси были все сплошь "покорливые", ходили опустивши глаза долу, успевая при этом расторопно реагировать на малейшее движение бровей своего супруга.
Однако некоторые факты наводят на мысль, что этот идеальный образ расходится с настоящим положением дел примерно так же, как картинки из серии "мечта-реальность".
Этот образ покорной жены — нечто вроде средней температуры по больнице. Баланс сил в отдельно взятой древнерусской ячейке общества зависел от множества факторов.
Прежде всего — от того, в чьих руках были материальные ресурсы. Это только кажется, что бедный муж, даже если и сумел заполучить богатую жену, сразу же мог распоряжаться ее имуществом как заблагорассудится. Отец невесты и братья следили за ним более чем внимательно. Страх перед "богатым тестем" отчетливо прослеживается в "Молении" Даниила Заточника. Не стоит забывать, что, раз уж общество патриархальное, то и кровь в нем не считали за водицу: при неверном распоряжении ресурсами женщины можно было схлопотать от родни.
Зависело, конечно, и от характера самой женщины. Даже попросту от ее комплекции.
Или вот опять же Бальзаминов из роскошной экранизации, этаким угодливым кузнечиком прыгающий вокруг крупнотелой супруги. Кого, интересно, будут слушаться приказчики и прислуга? Ответ очевиден.
Поэтому ни один древнерусский мужчина не был застрахован от неожиданного рецидива матриархата на собственной кухне.
Чтобы подсветить кое-какие детали, давайте обратимся не к "Домострою", поскольку это несколько утопичное сочинение.
Ну, мода была такая на излете средневековья — рассказывать, а как оно должно быть. Томас Мор вот свою "Утопию" написал.
Посмотрим справедливости ради и на другие сочинения и документы, чтобы в очередной раз убедиться, что жизнь — не монохромная поверхность, а пестрый калейдоскоп, где есть место всякому.
Итак, из источников можно узнать, что
Женщина могла возражать супругу, причем в очень энергичной форме
Пожалуй, самый яркий потрет женщины, отказывающейся покорно принимать от мужа комплекс воспитательных мер, включающих, помимо всего прочего, и физическое воздействие, нарисован в "Молении" Даниила Заточника. Он постоянно рисует образ "злой" жены, то есть, в переводе на современный, отказывающейся смиряться и покоряться мужу. В фокусе внимания Данила — ее речевой аппарат:
"подобна черту, ртаста, челюстаста, злоязычна".
(к сожалению, этот великолепный пассаж есть не во всех редакциях "Моления")
Не обнаруживаем мы домостроевского идеала и в "Беседе отца с сыном о женской злобе":
Слыши, сыне мой, про сварливую и злоязычную: имеет язык, яко бритву изощренну, на всякого человека наскачет, аки лев, всех злословит и укоряет, и осуждает, и на всех яд своего языка испущаетъ.
А пословицы?.. Они не только про долюшку женскую. Фольклор в не меньшей степени сочувствует и мужчинам, которым могла попасться "злая" жена:
Одному с женою горе, другому вдвое.
Жаль Насти, а парня изнапастит.
И самая печальная:
"Для щей люди женятся, а от добрых жен постригаются".
Похоже, не только муж мог подвести жену под монастырь.
Помимо вербальных, женщины также могли прибегать к физическим способам увещевания супруга.
Жена могла супруга побить
В домонгольской Руси это уж точно не было музейной редкостью. То, что были женщины, не боявшиеся опротестовать решения патриархального супруга скалкой, красноречиво свидетельствует один из пунктов Устава о церковных судах Ярослава Мудрого:
40. Аще жена бьеть мужа, митрополиту 3 гривны.
Удивительно, но дальше идет пункт о том, что если две женщины подрались, то зачинщица должна заплатить 6 гривен! То есть поколотить мужа даже дешевле выходит. А значит, это не было чем-то из ряда вон. И, как ни странно, не таким уж жутким преступлением, ведь логика этого устава более чем прозрачна: чем тяжелее проступок в глазах общества, тем выше штраф.
Женщина могла транжирить бюджет
Если жена оказывалась не слишком "прокудлива" нравом, она все равно могла проделать брешь в семейной лодке каким-нибудь другим способом, например, неуемным транжирством.
"Беседа отца и сына о женской злобе" начинается с упоминания Евы, что ей, дескать, было положено во всем слушаться Адама.
Однако вот незадача: у нас не Эдем, в наших широтах даже послушную жену требовалось одеть как следует.
Берестяная грамота № 381 запечатлела акт покупки красной ( а значит, автоматически нарядной) женской шубы. Некий Игнат решил принарядить жену или иную родственницу. ( А может, и любовницу побаловать; не суть.)
Однако не все древнерусские граждане располагали средствами; у тех, у кого не хватало средств на достойную экипировку своей половины, пошли по пути наименьшего сопротивления, записав стремление женщины хорошо выглядеть ( или даже быть хотя бы просто тепло одетой) в список пороков.
Щедрым мужчинам вроде Игната вовсю сочувствуют в "Беседе отца и сына о женской злобе":
Жены бо познали путь заблуждения, мужие же возлюбили на женах своих многая украшения, а сами восприяли убогое одеяние на себе носити, все для жен своих украшения.
Иных мужчин женская страсть к нарядам даже загнала в кредиты:
еже в великия долги себе влагают и от того вечно погибаютъ, понеже своего не имут, а жен украшают.
Как ни крути, жизнь имеет бесчисленное количество вариантов развития событий. Всегда были счастливые семьи и несчастные, кто-то "учил" жену кочергой, а были и те, кому приходилось уворачиваться от пущенной в голову сковородки. Как ни пытались радетели за добродетель нарисовать портрет идеальной женщины, не поднимающей глаз на супруга и не ждущей от него соболей, жизнь вносила в него свои коррективы. Не всякая женщина была слабой и послушной. Были и такие, что могли супруга "построить", как сейчас говорят.
Осталась в истории даже женщина с подходящим именем — Строенежина.
Некто (имя утрачено) женился на дочери Строенега. Господь ему помоги
Кто-то нацарапал эту надпись на стене Софийского собора Великого Новгорода, сочувствуя молодожену. По какой причине, остается лишь догадываться, ясно лишь одно: покорных жен хватало не на всех...