- Ты чьих будешь, паря? – интересный дед в шапке ушанке, телогрейке и старых кирзовых сапогах смотрел на меня раскосыми глазами.
- Сталкер я, дед, - честно вроде ответил.
Да оно и опасно врать, а ну как телепат, в Зоне кого сейчас только нет.
- Не из Долга? – дед поудобнее перехватил вилы.
- Нет, вольный я и никогда в кланах не был, - а чего мне врать, если оно так и есть.
- Ладно, пошли, водочки-то принёс? – дед вилы вскинул на плечо и повернулся к домикам, видневшимся за спиной у него.
- Самогон от Бармена имеется, - умные сталкеры всегда берут в ходку, нет не пить, но мало ли что.
- Вот и ладно, а то заскучал я чего-то, хоть за встречу выпить малость.
Попал я сюда, когда отправился в дальнюю вылазку. Хорошие артефакты не валяются вблизи путей миграции сталкеров, подбирают их бродяги, не упуская самого поганого. Деревенька тихая, как будто и не Зона здесь, даже коровы мычат в хлеву. В сарайчике курица известила о том, что снесла яичко, а возле хаты на крыльце улёгся чернобыльский пёс псионик. Нет, Зона никуда не делась, это я сразу понял.
- Матрёна! – крикнул старик, - Яичко поспело, сходи, забери, у меня гость.
- Иду, чугун достану и схожу, - звонкий голосок раздался из-за двери.
Через полминуты появилась и Матрёна в ситцевом сарафане, с малахитовой чешуёй и каштановой «короной» вместо волос на голове. Вот так, без мутантов не обошлось и тут. Надо сказать, Матрёна хороша собой, раскосые глаза с сиреневой радужкой, а уж фигура, если забыть про чешую, просто супер. Продефилировав к сарайчику, она быстро прошмыгнула в дверь, откуда раздалось сердитое кудахтанье и ощутимые удары.
- Я тебе кинусь, – грозно рявкнула Матрёна, - все перья повыдеру!
- Пошли, ей не впервой, - старик потянул меня в дом.
Дом, как дом, печка русская, на столе чугунок с чем-то внутри, комод, буфет и огромный сундук у стены, накрытый вязанным ковриком. Такие делают в деревнях из обрезков ткани, а потом они либо лежат на полу, либо укрывают вот такие сундуки, смягчая сон тому, кто спит на нём. Дедок извлёк из буфета парочку гранёных рюмок на ножках и поставил на стол.
- Ну, давай за встречу по одной, - заинтересованно посмотрел он на меня.
Пришлось извлекать из рюкзака флягу и щедро плеснуть в рюмки. Рюмки звякнули и жидкость нашла дорогу к желудкам.
- Хорошо, - крякнул дед.
Я уже собирался повторить, но тут Матрёна внесла яйцо. Вот вы видели яйцо, больше гусиного? Но мало того, оно ещё и мерцало слабым светом, напоминая какой-то артефакт.
- Они уже пьют, - упёрла руки в бок Матрёна, положив предварительно яйцо на комод, - а корову доить я одна буду?
- Подоим, гость у нас, - извиняясь произнёс дед.
- Больше трёх не наливать, - приказ прозвучал категорично, исключая споры.
- Крута, - одобрительно кивнул дед, - ну давай по второй и поедим.
Я налил, а Матрёна принесла миски и деревянные ложки, щедро плеснув туда содержимое чугуна. Представьте себе тухлое синеватое мясо с красными кусками чего-то, а плавало это в «ведьмином киселе».
- Испужался, - хихикнул дед, - не боись, всё свеженькое, картоха да тыква в молоке тушёные. Без этого продукт местный жрать нельзя, желудок прожжёт.
- Я думал, это мясо, - с сомнением произнёс я, взявшись за ложку.
- Ты на вид не смотри, всё тут не такое, как ты привык, - дед принялся поглощать блюдо.
Я с опаской пригубил варево, оказалось очень вкусно, сложно сказать, что это напоминало, в Зоне дичаешь помаленьку. Тушёнка, каша с мясом, водка «казак», иногда пиво, когда хабар хороший. Доев свои порции, мы «заглянцевали» по рюмашке, и дед пригласил на крыльцо покурить.
- Ты смотри, не рычит, - кивнул дед на чернобыльского псионика, - Значит ты хороший человек.
Дед скрутил «козью ножку» и сыпанул туда … листьев конопли, скурив это в три затяжки.
- Без этого тут никак, старый я и кости ломит. Это дочке хорошо, у неё ничего не болит, а у меня все суставы ломят. Жену схоронил давно, а сам вот задержался, да и нужен я дочке, корову подоить или ещё чего по хозяйству, опять же гостей встретить, а то всякие бывают.
Дед рассказывал о своей жизни, что он потомок японского военнопленного, остался в деревне после аварии, когда всех вывозили, а он спрятался на чердаке, его и не заметили.
- Судьба моя тут, цыганка нагадала, живой, пока тут живу, - дед вздохнул. –Жена потом уже пришла, сирота бездомная, неприкаянная, я и приютил, а потом всё и получилось. Только тут и вторая авария, а она понесла, вот Матрёна и родилась чудной.
Дед говорил не торопясь, с частыми паузами, как будто хотел сказать что-то важное. В конце древни замычала корова, требуя, чтобы её подоили.
- А тут ещё живут люди? – удивился я.
- Живут, - дед посмотрел вдаль, - это излома корова мычит, - показал он узловатым пальцем, - а там вон оборотни семьёй живут, да мёртвых две семьи, вот и всё население.
Старик вздохнул тяжко.
- Я об чём говорю, помирать мне скоро, а Матрёне что тогда делать?
- Проблема, - согласился я, пока не понимая, к чему ведёт дед.
- Ладно, вечереет, пора корову доить, пошли, посмотришь.
Старик взял в сенях дубинку, а Матрёна ведро, и мы пошли в хлев. Насчёт дубинки я не понял, но увидев «коровёнку», я пожалел, что оставил автомат в доме. Саблезубая скотина ростом была под крышу хлева. Короткие рога в брызгах крови, а в красных глазах безумная ярость. От нападения её удерживало только полное вымя.
Матрёна деловито уселась и принялась доить «бурёнку», а дед внимательно приглядывал за коровой. Как только та пыталась обернуться, так получала солидный удар промеж глаз. Но вот дойка окончилась, и Матрёна понесла ведро жижи, напоминавшей «ведьмин кисель» своим цветом, в дом. «Бурёнка» получила крысу в качестве поощрения, и мы выскользнули из хлева.
- Что же она ест? – спросил я, представляя, какую траву должна была есть такая скотинка.
- Да что поймает, крыс, собак, может и рыбкой закусить, если далеко забредёт. Да ты не думай, она всегда приходит домой, кто же её ещё подоит. Кур завтра покажу, но к ним сам не ходи, сожрут.
Я и завис, вот как живут тут люди, куры могут сожрать, корова тоже, соседи изломы и оборотни. А дома меня ждал стакан парного «молока», которое по вкусу напоминало среднее между томатным соком и брагой. Только хмеля в нём не оказалось, зато сил добавилось изрядно.
- Я спать, а вы сами смотрите…- дед полез на печь и задёрнул занавеску, отделяя себя от остального мира.
Матрёна села рядом и накрыла своей ладошкой мою руку. Приятная прохлада понравилась мне, и я погладил второй рукой её руку. Странное ощущение, но чувства положительные. Молчали мы долго, не замечая, как вокруг стемнело, а ласки стали боле откровенными. Всё происходило тихо, без форсирования событий, но всё продвигалось к тому, что неизбежно должно было произойти. Оно и произошло в полной тишине, но оттого не мене страстно.
Матрёна оказалась прекрасной любовницей, а у меня откуда-то взялись силы на большие подвиги. Я уже не помню, сколько раз у нас получилось это, но рассвет мы встретили в объятьях друг друга.
- Пойдём, корову выпустим пастись, - прошептала Матрёна и быстренько накинула свой сарафан.
Дубинку она мне вручила в сенях, а я уже понял зачем это нужно. Крова буквально рванула на волю, едва не ухватив пастью меня, пришлось здорово огреть её дубиной промеж рогов. Кур мы кормили крысами, которых Матрёна ловко выловила из бочки. Представьте себе индюка, у которого вместо клюва пасть, раскрывающаяся на четыре стороны, и вы получите представление о местных «рябах».
- Ты побудешь ещё? – спросила она с надеждой.
- Хорошо, только мне артефакты нужно искать, - про дело забывать нельзя.
- Не переживай, яичко возьми, только не говори, где взял.
В её словах было столько мольбы, что я остался ещё на день, а потом ещё, а потом и на неделю.
«Яичко» в Баре потянуло на целое состояние, а в следующий раз я снова пошёл в то же место. Так и хожу постоянно, только проверяю, чтобы Долг следом не увязался, хожу кругами и проверяю, а потом уже иду к той деревеньке. Чернобыльский пёс теперь позволяет мне гладить его, корова почти узнаёт, а куры…Куры дурные по жизни, но если стукнуть хорошенько, то понимают, что есть людей нехорошо.
- Тятя пришёл! – радостно кричит моя дочка и виснет на шее, обняв папулю ручками с изумрудной чешуёй.
Иногда думаю, что можно бы и остаться насовсем, но дед пока ещё достаточно бодрый. Порой мне кажется, что он меня тогда обманул, когда говорил о скорой смерти, но я не жалуюсь, жить стало интересно, смысл появился.
