В одной из последних одиночных палат-камер сидела на стуле, совершенно никак не привязанная, девушка небесной красоты с белоснежными волосами. Она отличалась от всех местных обитателей белоснежно-чистой больничной пижамой, скроенной по какому-то специальному заказу. У девицы была идеальная фигура и лицо, а волосы струились вниз с опущенной головы, и она мерно расчёсывала их гребнем. Её тонкие, красивые руки двигались пластично, завораживающе.
- Смотрите не влюбитесь, товарищи, - со смехом сказал Доктор, - это наша Паранья Черворучка, наша Белоснежка, красавица. По совместительству членовредительница. При чём в прямом смысле. Пользуясь своей внешней красотой, и некоторыми генетическими особенностями, в виде расположенной в нижней части организма дополнительной пасти с клыками-бритвами, столько этих самых членов повредила, целую дивизию евнухов можно было сделать, если бы они в живых остались. Причуда матушки природы, однако. При обследовании выяснилось, что у неё есть сестра-близнец сиамский, по имени Акуля, от которой из внешних органов осталась только пасть с клыками. Чуете, какая засада? Любит Паранья Акулю безумно, во всем ей потворствует, а та кроме как членам вредить ничего в жизни не любит. Вот и мотайте на ус, товарищи комиссары, про этих «бедолаг», так называемых.
Доктор критически осмотрел оставшиеся камеры.
- Так… Что тут у нас? Да уже ничего интересного. Вон шизофреник с множественной личностью, одна из которых маньяк-расчленитель, а вторая - Махно, кстати, не при Борментале будет сказано. Это к вопросу почему у нас ЧК не может никого поймать. Потому что нельзя поймать самого себя. Да, профессор? Ну полноте, полноте, не дуйтесь. Дальше парочка каннибалов, сексуальные маньяки, насильники, опять эти генетические уроды, колдунья обезумевшая, некрофилы, ну так, по мелочи, в общем ничего особенного. А вот мы и пришли!
- А откуда они у вас, убогие эти, в таком количестве взялись? Стесняюсь я спросить, - спросил руководитель чрезвычайной медицинской комиссии, профессор Преображенский.
- Эхо войны, - буднично отвечал ему Доктор, пожав плечами, - наследие царского режима...
*****
Они действительно дошли до очередной шлюзовой сейфовой двери, которой заканчивался коридор ужаса. Мрачный охранник в чёрном повернул вентиль на входе, загорелся традиционный красный огонёк, сопровождаемый противным каркающим звуком. С невероятными усилиями и скрипом два вертухая открыли дверь в лифтовую шахту, и вся компания прошла внутрь. В лифтовом холле было мрачно и неуютно. Видимо во всей этой клинике средств хватало только на фасады зданий, потому что везде, куда ни сунься, царили разруха и убожество. Вот и здесь, еле горящая лампа освещала серые потрескавшиеся стены, затёртый кафель на полу и две открывающиеся двери этого, так называемого «лифта». Охранники до конца раскрыли обе створки, и гости прошли в ещё более опасное помещение старинного подъёмного механизма. Доктор сиял как медный таз, он явно гордился этой механической конструкцией, оставалось только понять почему.
- Да-да, товарищи! Такого лифта вы не встретите нигде в Ярославле. Сделан по особому заказу. Здесь всё продумано для транспортировки душевнобольных. Смелее, заходите!
Всей толпой они забились в кабинку лифта, которая оказалась очень маленькой и еле вместила в себе всех пассажиров. Доктор вынул откуда-то потайной ключик и открыл им дверцу на стенке, под которой оказалась своеобразная приборная панель с десятью кнопками без подписей и несколькими рычажками. Здесь же был кодовый замок, в котором доктор, закрывшись от всех, ввёл секретную последовательность символов.
- Безопасность превыше всего, - сказал он, как бы извиняясь.
- А на каком же ходу ездит этот ваш уникальный пневмолифт? – поинтересовался Борменталь, он был любитель разбираться во всякого рода технических устройствах.
- На самом что ни на есть правильном, доктор. На ручном приводе наших больных. А что, им полезно, физкультура и спорт, а нам лишняя энергия. Это изобретение моего друга и соратника, инженера Попова. Во дворе есть специальная бесконечная лестница, по которой постоянно маршируют провинившиеся больные или пациенты, которым прописаны пешие прогулки и физический труд. Вот с утра мы ставим их, человек двадцать, и они идут себе по бесконечным ступенькам, и сами того не зная крутят специальный вал, который набором хитроумных приводов соединён с рядом устройств, в том числе и с этим лифтом, товарищи. Сизифы идут, а мы с вами едем! Ну не удовольствие ли! Форменное удовольствие.
- А при чём тут «пневмо»? – удивился Преображенский.
- А «пневмо», потому что привода от бесконечной лестницы отодвигают специальный пневмопоршень, который действует как амортизатор, поднимая сейчас нас на шестой этаж. Тут, товарищи, всё продумано до мелочей, наука однако.
В этот момент лифт заскрипел, накренился, что-то щёлкнуло и раздался характерный звук остановки.
- Всё. Приехали, товарищи. Прошу на выход.
Охранники, выйдя первыми, распахнули створки дверей и молча выпустили детективов в очередной мрачный коридор психушки. Пройдя стол со спящей медсестрой, которая даже ухом не повела, Доктор проводил всю честную компанию по уже более белому и чистому, не такому ужасному и зловонному как предыдущий, коридору, с замазанными белой больничной краской окнами, к двери в большую палату на много мест...