Наверное, я бы так и стояла застывшей статуей, если бы из зала, где проходил концерт, не послышался голос моего отца. Он пел «Синюю вечность» Муслима Магомаева так, как не пел его никогда раньше – у меня даже мурашки по коже пробежались. А потом я увидела нечто невероятное: девушки и женщины, даже старушки, все как одна ринулись в ту сторону, где стоял рояль и начали кричать, причём кричали они с каким-то придыханием, волнением и остервенением.
- Грегор, ты наш кумир! Грегор – ещё, пой еще! Мы ждём от тебя ещё песен! Пой, Грегор!
Повернувшись к Лансеру, я удивлённо спросила:
- Вы слышите то, что происходит в зале?
На его лице тоже было написано недоумение. Он кивнул и пошёл вперёд, прикрывая меня спиной.
А в зале творилось что-то невероятное: девушки чуть ли не рвали на себе волосы, срывали кружево и кричали, кричали, кричали. Такого ажиотажа я не видела ни разу на папиных концертах. Словно фанатки Димы Билана прорвались сюда из нашего мира.
Недалеко от рояля, возле которого отец застыл в позе Канио из оперы «Паяцы» (никого больше из этой оперы не знаю, потому что самая запоминающаяся строчка «смейся паяц над разбитой любовью» крутилась в рекламе), также застыли статуями самим себе мама и Эльвира, причем лица у них были словно замороженные и они неустанно следили за отцом, выдающим самые бархатные будоражащие звуки, на которые только был способен. Я это оценила, радуясь, что не скачу вместе со всеми у сцены.
- Что это значит? - спросила я обеих женщин разом, с ужасом осознавая, что отец сейчас похож на того себя, когда его душил император: непонятная мука в глазах, пот на висках и красные щеки и шея.
- У него активировался дар сирены,- ответила бабушка, промокнув тонким батистовым платочком пот, проступивший, словно у лихорадочного, по всему лицу – таким средством здесь и не справиться.
- И что же это значит? Он вроде не подвывает и не несется на полной скорости по встречке…- взгляды, которые на меня бросили Горачи и Лансер, выражали полнейшее непонимание и недоумение.
- Это как в «Одиссее» у Гомера, когда Одиссей проплывал мимо острова сирен,- пояснила мама, напряженно глядя на отца.
- Э-ээ, папа сейчас выступает в роли крылатой женщины с божественным голосом? Помнится, сирены губили моряков... – то, что я видела, было очень похоже на миф: женщины рвались к отцу, вырывались из рук мужчин, которые еще пытались вывести кого-то из зала, но все меньше желающих оказывалось быть исполосованными женским лаконичным маникюром. - Ему нужно помочь. Вы посмотрите на его лицо – он же мучается.
В глазах отца были видны боль и страдание, он пытался сдержать своё пение, но, к сожалению, тот, кто попал под купол, не может прекратить петь или выйти, не закончив пение – это поясняла Эльвира, пока Лансер выяснял, как отец вообще попал под купол.
Мама ничего не смогла ответить кроме того, что он споткнулся и его кто-то случайно подтолкнул в сторону его падения, придав, как не смешно это звучит, «ускорение», по-простому это был «пинок для скорости».
- Есть варианты, как вытащить папу? Он уже весь красный, глаза налились кровью. Посмотрите: ещё немножко и его взорвёт.
- Туда никто не может попасть из тех, кто не умеет петь,- в разговор наконец-то вступил Валдас Горач. Как показало недолгое знакомство с дедом, он относился к тем людям, которым петь в принципе противопоказано, но они умудряются не замечать за собой таких грешков. И вот сейчас было удивительно слышать признание в том, что он не относится к вокалистам. - Я туда пытался пройти (что-что? держите меня), но купол меня почему-то не пропускает.
- А что случится, если я туда пойду? Что будет с папой? Его вытолкнет оттуда или он сам сможет выйти?
- Нет, ему придётся допеть песню до конца: с тобой или без тебя,- мама незаметно пожала мне руку, словно извиняясь, и печально улыбнулась – у нее-то нет такой высокой самооценки по поводу своего пения, иначе бы она с самого начала выступала с папой на сцене – отец на этом настаивал постоянно.
Пока мы разговаривали, Лансер вызвал своих людей, которые пытались навести порядок, но становилось только хуже: девушки, оттесненные от купола, начинали просто бесноваться, кричать ругательства, причем такие емкие, что просто диву даешься, откуда в интеллигентной на вид женщине столько знаний. В итоге, поняв, что спорить с неадекватными женщинами сейчас бесполезно, стражники выстроились в три круга: внутренний вокруг купола, разве то не срослись с магической пленкой, второй – вокруг женщин, без устали кричащих моему отцу: «Посмотри на меня! Я здесь! Я люблю тебя!» Третий круг охватывал мужчин, которые сейчас уже растерянно смотрели на все действия, но постепенно в их глазах, обращенных на отца, читалось клятвенное обещание наказать обидчика. Если мы найдем способ вытащить отца из купола, и его не порвут местные девы, то пройти мимо рассерженных мужчин ему вряд ли удастся. Может, оставить все как есть?
Лансер вернулся от своих служащих и отвел меня в сторону. Видно было, что он знает способ помочь отцу.
- Если вы войдете в купол, то вам нужно будет вобрать в себя его силу – у детей сирен иногда получается. Это почти как на концерте, когда вы пели с Нордом – смотрите в его глаза и поете вместе с ним, только мысленно.
Я удивленно похлопала глазами, не совсем понимая, как я это сделаю, но продолжила слушать, не перебивая, – вопросы пусть останутся на потом.
- Только обязательно нужно перелить все в какой-то артефакт, как вы делали на уроках. У вас с собой камни?