Рассказывает легендарный разведчик В. ЛЕОНОВ, дважды Герой Советского Союза
Служил в политотделе Северного флота матрос Макар Бабиков бывший сельский учитель из селения Усть-Цильма, что на севере Коми АССР. Парнишка он был маленький и на вид слабый, но упорный. Все мечтал стать моряком. И добился своего. Только взяли его не на корабль, а в политотдел писарем.
На земле полыхала война. Моряки в Заполярье насмерть бились с врагом, отстаивая порт Мурманск и свою родную базу Полярное. И Макар не мог смириться с тем, что ему приходится заниматься скучным писарским делом в гранитном бомбоубежище. И вот он, растерянный смущенный, стоит перед разведчиками, ждет прихода командира.
Онежский помор Семен Агафонов, который что в бою, что в разговоре всегда рубил с плеча, заявил:
— Ты, Макар, зря пришел, жидковат еще.
А Павел Барышев, который и сам-то ростом был ничуть не больше Макара, но имел при этом первый разряд по боксу, шутя убеждал его:
— От хорошего дела отказываешься. Писарь самая почетная специальность на флоте, кругом тебе благодарность от товарищей. А разведчик...
В общем все сошлись на том, что трудно будет Макару в разведке. К такому же выводу пришел и командир отряда.
Лишь один человек, старшина отряда Григорий Чекмачев, был другого мнения. Он знал Макара давно. Еще в учебном отряде Чекмачев был старшиной роты, где служил Макар, знал его упорство и исполнительность. Как только ушел Макар, он стал убеждать командира, что нужно его взять, что из него может получиться разведчик, ну а пока готовить, мол, его будем, пусть послужит писарем.
Эти доводы и решили судьбу Макара. Он был зачислен в отряд на штатную должность писаря.
Товарищи уходили в походы, возвращались возбужденные, веселые, иногда сумрачные. Макар всегда одним из первых встречал друзей, стремился каждому помочь, ободрить. Но в походы его не брали. Какое-то время он молчал, а потом снова пришел к командиру.
— Мне воевать нужно, — заявил он. — Я знаю, вы скажете, слабоват, — быстро проговорил он, видя, что командир пытается возразить.
— Только и ваши разведчики не все богатыри, а воюют здорово. С сегодняшнего дня я начну готовиться к походам, изучать все, что нужно знать разведчику. Вот тут я книжечку сделал, все вписал сюда: и оружие, и подрывное дело, и спорт. Прошу принимать зачеты и отмечать, что сдал и как сдал.
— Ну, а кто же будет ваши прямые обязанности выполнять? — спросил командир Николай Фролов. — Я сам справлюсь.
И Макар начал готовиться. А принимать зачеты командир поручил мне. Я в ту пору группой командовал.
Тут и началось. На лыжах ходить научился — зачета требует Макар. Двухпудовик стал поднимать — опять зачет. Пистолет изучил, фотодело освоил, тут уж зачет обязательно. И так мне эти зачеты надоели, что я прятаться от Макара стал. А однажды вернулся я из похода, а Макар где-то пистолет канадский раскопал и требует, чтобы я у него еще один зачет принял.
— Ты, Макар, уже стал профессором по разведке, — не выдержал я. — Тогда берите меня в поход, — поймал он на слове.
Пришлось пообещать. Только, откровенно говоря, мы надеялись, что первый же поход отобьет у Макара желание ходить в разведку.
Через несколько суток мы уходили на задание. Само по себе оно было несложным: пройти линию фронта, затем километров семьдесят по тылам врага, взорвать один объект и вернуться обратно. Вот и вся задача, но... На это «но» мы и рассчитывали. Каждый разведчик брал с собой килограммов по сорок груза, а молодые и того больше. Это тяжеловато и для закаленного человека, ну а Макару совсем не под силу.
Но он шел, бодрился и улыбался чуть-чуть. Потом видим: Макар спотыкаться начал, встревожились. Решили помочь. Семен Агафонов заявил:
— Я говорил тебе, Макар, что жидковат ты, а все в поход норовишь, вот теперь видишь, что получается. Давай твой груз, мы поделим, а ты иди налегке.
Но Макар упрямо ответил:
— Я знал, куда иду, и уж позвольте мне все делать самому.
И он шел, шел, спотыкаясь и тяжело дыша. На первом же привале, когда Макар задремал, разведчики вытащили у него из рюкзака и различных сумок все тяжелое, а взамен положили печенье, галеты. Так что объем остался прежним, а вес раза в два уменьшился. Но Макар не заметил этого, ему все равно было тяжело.
Мы вернулись из похода через несколько суток. Макар два дня лежал пластом на кровати, почти без движения. Я сказал командиру, что вряд ли Макар снова попросится в разведку. Но Макар встал и прямо ко мне:
— Я, — говорит, — плохо себя в походе чувствовал, кажется, хуже других. Но это потому, что мало я еще тренируюсь, мало работаю. А ты партийный билет в кармане носишь, — упрекнул он вдруг, — а помочь не хочешь.
Не помню, что я ответил Макару и как кончился у нас разговор, только после этого я ему помогать еще больше начал. Знал, что иногда трудновато ему приходится, но поблажек не давал. В походы брал его постоянно, наблюдал, подсказывал, советовал.
День у нас с физзарядки начинался. Но зарядка особая, тяжелая. Встают разведчики и десять минут делают разминку. Тут и бокс, и борьба, и джиу-джитсу. Макар от других не отстает. Потом вместе со всеми — на лыжи да по сопкам. Замешкается, бывало, Макар. Все придут, снегом по пояс разотрутся и на завтрак, а Макар, смотришь, только возвращается. Тоже снежком потрется и в столовую. Но вот не помню такого случая, чтобы он не прошел всю дистанцию, как бы сложна она ни была.
Случилось так, что первым для Макара боем оказался очень тяжелый бой. Окружили немцы нашу группу разведчиков на мысе Могильный. Кругом рвутся мины, снаряды, самолеты поливают огнем, да и фашистов в несколько десятков раз больше, чем нас. Даже опытным разведчикам страшновато.
Макар тогда связным был. Взглянул я на него, и у самого сердце щемит: слишком уж тяжелое боевое крещение испытывает разведчик.
Отбив атаку, я сказал Макару:
— Что-то давно от Рыжичкина доклада нет.
— Разрешите узнать, товарищ старшина...
А Рыжичкин лежал в камнях поближе к самому мысу, и ровная площадка до его камней сильно простреливалась. Макар ушел, а минут через двадцать вернулся бледный, взволнованный быстро доложил:
— Положение тяжелое, но держатся. Говорят, чтобы не беспокоились!
В этом бою, идя на помощь нашей группе, погиб мой лучший друг Василий Кашутин. Я увидел Василия издали. Он лежал между немцами и нашей группой, но я не знал, убит он или тяжело ранен, и решил лично проверить. Вдруг слышу голос Макара:
— Товарищ старшина, разрешите это сделать мне.
— Нет, Макар, для первого боя это уж слишком.
Но он настойчиво и решительно заявил:
— Я связной, это моя обязанность, и я ее выполню.
Макар пополз. Его ранили прежде, чем он дополз до Кашутина. Макар, уткнувшись в землю, лежал рядом с Василием без движения.
Вероятно, гитлеровцы решили, что Макар убит, и прекратили огонь. А он, выждав минуты две-три, вдруг вскочил и бегом, хромая на раненую ногу, бросился в нашу сторону, скрылся в камнях и вернулся на свое место.
С тех пор Макар Бабиков был участником многих походов разведчиков.
Прошло три года. И снова мы вели бои, но далеко от того места, в корейском порту Сейсин. Я уже больше двух лет командовал отрядом. Однажды взводу, которым командовал Макар Бабиков, была поставлена задача: отбить мост у японцев. В бою Макар был ранен в голову, но приказ взвод успешно выполнил.
Войну кончил Бабиков умелым, опытным воином. За смелость и отвагу ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Макар Андреевич Бабиков вернулся в Коми АССР. Вскоре его избрали вторым секретарем обкома комсомола, а через год направили на учебу в Высшую партийную школу. Окончил школу Бабиков отлично и вновь уехал в свою республику, где был избран уже первым секретарем обкома комсомола. Сейчас Макар Андреевич на партийной работе. Помню, во время нашей последней встречи я спросил его:
— Как, Макар Андреевич, о пенсии не думаешь? Ведь, говоришь, уставать стал.
— Нет, — ответил Бабиков, — не представляю себе жизни без дела.
(1964)
☆ ☆ ☆
О дважды Герое Советского Союза В. ЛЕОНОВЕ