За сатирическую эпиграмму мне объявили пять суток ареста и отправили на гауптвахту в Свердловск. Наказание получил с отсрочкой на год. Вот как это было.
Как комсомольский вожак роты и командир лучшего отделения, я должен был призывать своих товарищей к успехам в боевой и политической подготовке – по-корчагински добросовестно я этим и занимался. Тогда по рекомендации комсомольской организации солдат поощряли грамотами, увольнительными и краткосрочными отпусками.
Как-то по приказу по отряду домой в отпуск отправили одного разгильдяя из соседнего взвода. Нас это глубоко возмутило и начали выяснять: почему? Получили ответ из штаба: не суйтесь, не вашего ума это дело.
Через пару недель я заглядываю в сержантскую (был такой кабинетик напротив канцелярии роты) и вижу: стоят командир отряда капитан Синица и тот разгильдяй, который только что вернулся с отпуска, и разглядывают рыбацкую сеть – командир был заядлым охотником и рыболовом. На столе еще какое-то барахло.
Я не стал, как положено по уставу, докладываться и тут же захлопнул дверь. Захлопнуть-то захлопнул, но мое корчагинское нутро горело огнем: как это так?
После отбоя я сел за стол в той же сержантской и сочинил злую эпиграмму на командира с описанием увиденного. Помню только название: «Молодец Мо́лодец, или Как синичка-невеличка на троне рыбу ловил». Попросил Леху Рябцева, нашего художника, нарисовать карикатуру, но тот отказался:
– Фархад, ведь сразу будет понятно кто нарисовал, а плохо рисовать я не умею.
Пришлось мне самому взять кусок ватмана, переписать туда печатными буквами эпиграмму в шесть четверостиший, в шапке нарисовал синичку на троне, на голове – офицерская фуражка. Очень хотелось, чтобы листок увидело как можно больше людей. Может прилепить на доску объявлений у КПП? А вдруг кто увидит и донесет? Я подумал, пусть командир лично вчитается. Проходя мимо его кабинета, в открытую форточку закинул свернутую в рулон эпиграмму.
Очень скоро без приключений я отбыл в школу прапорщиков. Но не успел послужить еще полгода в качестве комвзвода, как получил в наказание пять суток ареста. За что? Оснований наказать молодого комвзвода найти легче, чем поощрить. Вручая записку об аресте, майор Синица сказал:
– Там у вас будет время и стихи посочинять, и картинки порисовать...
Но к его огорчению мне тогда не пришлось поупражняться стихотворчеством в камере. Приехал в Свердловск, доложил начальнику гауптвахты: такой-то прибыл для отбывания наказания. Капитан орет:
– Пошел к такой-то матери! – и в семь этажей.
– Прошу поставить отметку, что я у вас здесь был, – и протягиваю записку об аресте.
– Хочешь, чтобы тебя е...ли здесь?
– Никак нет!
– Ну и уе...ай! – и рвет бумагу в клочья.
Маленький капитан-армянин с жутким акцентом так мастерски заворачивал свои рулады, что я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
На следующий день, на совещании в штабе отряда, командир поднял меня:
– Гулямов! Почему не на гауптвахте?
Я вытянулся во фрунт и четко, со всеми красками, доложил о встрече с начальником гауптвахты. Командир посмеялся за компанию со всеми офицерами и сказал:
– Ладно, Гулямов, служи дальше.
Я и служил. Только недолго. Но это уже другая история.