Интертекстуальность — изначально литературный термин, обозначающий особые диалогические отношения между разными текстами.
В широком смысле слова текст — это любое произведение культуры — и книга, и кинофильм, и музыкальная композиция, и картина. Сторонники теории интертекстуальности утверждают, что любой текст пронизан другими текстами.
В эпоху постмодернизма интертекстуальность в кинематографе становится одной из форм художественной выразительности. В статье мы рассмотрим это явление на примерах самых известных фильмов, цитирующих не менее известные картины.
«Солярис» Андрея Тарковского и «Возвращение блудного сына» Рембрандта
В фильме Тарковского психолог Крис Кельвин отправляется на полуразрушенную станцию землян, находящуюся на орбите планеты Солярис, покрытой мыслящим океаном.
Этот океан способен воплощать самые мучительные и постыдные воспоминания человека.
Крису океан Соляриса посылает воплощение его жены Хари, которая не вынесла участи покинутой женщины и совершила самоубийство.
Крис продолжает жить, но его мучает чувство вины. В конце фильма его настигает истинное раскаяние, и затем он возвращается в отчий дом, который, впрочем, оказывается тоже созданным Солярисом.
В финальной сцене перед зрителем оживает картина Рембрандта «Возвращение блудного сына». Крис преклоняет колени перед отцом и они заключают друг друга в объятия.
Если мы вспомним библейскую притчу, ставшую основой сюжета картины Рембрандта, то поймем, что пребывание на космической станции можно сравнить с безвыходным положением, в котором оказался блудный сын, разорившись.
Для Криса Кельвина космическая станция — замкнутое пространство, в котором его душа мучается чувством вины и угрызениями совести. Искренне раскаявшись, он получает возможность вернуться в объятия Отца. Не только земного, но и Небесного. Ведь тема блужданий и утраты небесного царства терзала и Тарковского. Вот так он отразил ее в фильме, вернув своего героя в объятия Отца, на маленький островок Прощения в океане Вечной Любви.
«Очень страшное кино» Уэса Крэйвена и «Крик» Эдварда Мунка
«Крик» Мунка, созданный в конце 19 века — своего рода прогноз состояния людей в грядущем веке мировых войн, нацистских лагерей, Хиросимы и Нагасаки. На картине изображен внутренний мир человека, сотканный из ужаса и отчаяния, на фоне кроваво-красного неба.
Создатели фильма «Очень страшное кино» намеренно взяли за основу для маски убийцы лицо с картины Мунка. Этот застывший крик ужаса наводит на мысль о ночном кошмаре, когда хочешь кричать, но можешь только беззвучно открывать рот.
«Пятый элемент» Люка Бессона и «Сломанная колонна» Фриды Кало
Лилу — хрупкая девушка с оранжевыми волосами, показавшая бездушному миру, на что способна внутренняя сила и любовь.
Костюмы для фильма «Пятый элемент» создал никто иной, как Жан-Поль Готье.
Глядя на Лилу в облачении, похожем на несколько белых бинтов, мы сразу поймем, кто и что вдохновляли модельера. Фрида Кало — пример несгибаемой силы духа, жившей в теле, постоянно рискующем распасться на части. Попав в аварию в 18 лет, Фрида была вынуждена всю жизнь мириться с болью, хромотой, неспособностью выносить ребенка.
В 1944 году она создала автопортрет «Сломанная колонна», изобразив обнаженную девушку в бинтах, расколотую ионической колонной.
Что общего у Лилу и Фриды Кало? Та самая сила духа, которая позволяет одной спасти мир, а другой — жить, преодолевая ежедневную боль и создавать искусство, находящее отклик в каждом.
«Меланхолия» Ларса фон Триера и «Офелия» Джона Милле
Ей травами увить хотелось иву,
Взялась за сук, а он и подломись,
И, как была, с копной цветных трофеев,
Она в поток обрушилась. Сперва
Ее держало платье, раздуваясь,
И, как русалку, поверху несло.
Она из старых песен что-то пела,
Как бы не ведая своей беды
Или как существо речной породы.
Но долго это длиться не могло,
И вымокшее платье потащило
Ее от песен старины на дно,
В муть смерти.
У. Шекспир, «Гамлет», акт 4, сцена 7
Так описывает Шекспир гибель Офелии, потерявшей рассудок на почве убийства ее отца Гамлетом, которого она любила. Офелия плывет по реке в окружении красиво прописанной флоры, с безмятежным выражением лица, словно не осознавая, что умирает. Постепенно тяжелый наряд пропитывается водой и утягивает её на дно.
В прологе фильма «Меланхолия» Ларса фон Триера мы видим главную героиню Жюстин, плывущую по реке в свадебном платье с отрешенным выражением лица, «как бы не ведая своей беды».
Жюстин, как и Офелия, постепенно сходит с ума, впадая в депрессию в ожидании апокалипсиса, который должен произойти, когда планета Меланхолия столкнется с Землей.
Картина Милле появляется в фильме еще раз, когда Жюстин убирает из домашней библиотеки раскрытые книги с абстрактным искусством и ставит на полки другие репродукции, в том числе и «Офелию» Милле.
«В общем, да, все идеи краденые, так всегда и бывает», — говорит фон Триер в одном из интервью. Интертекстуальность как она есть.
Искусство проникает в другое искусство и взаимодействует с ним, создавая многомерный поток смыслов. Наша задача — научиться понимать эти смыслы, чтобы познавать разные области искусства во всей их полноте.
Хотите узнать об этом подробнее? Присоединяйтесь к аккаунту Ирины Богатиковой в Instagram и клубу Art-Q в Telegram!
#искусство #культура
