- Я быстро, вы только отвернитесь, пока я раздеваюсь.
Кошелечник отвернулся и сразу услышал шелест снимаемого рубища. У него не было особого интереса, но просто так стоять и молчать ему тоже не хотелось: « Ну, как вы там – справились, или мне вам помочь наощупь?»
- Мне помогать не надо – я умею и люблю мыть свое тело и делаю это сама с самого детского возраста. Вы бы лучше пыль вытрясли из моего платья, если уж так хотите быть пригодным.
Кошелечник улыбнулся услышанному и подошел к чемодану. Отдельно на стуле лежало приготовленное белье и одежда, а около стула, на полу- горка рубища.
За мутно-прозрачной клеенкой душа мелькало тело Оранж.
Кошелечник, уверенный, что никто его не увидит, осторожно взял в руки лифчик и даже заглянул в его чашечки, потом увидел свое отражение в металлическом зеркале и поразился их величине.
Из зеркала чашечки напоминали детские головные уборы народов средней азии. С лифчиком в руках он подошел к зеркалу, приставил его себе над головой и подумал, что для полноты и правдивости картины не хватает только хвоста – кошелечник выглядел как мышь Мики.
Оранж закончила свои омовения и стояла в кабинке душа с раздвинутой занавеской. Они встретились взглядами через зеркало, и она спросила: «Зачем вы это делаете? Хотите представить себя доисторическим грызуном на задних лапах? Лучше придумайте, чем бы мне вытереться.»
Кошелечник смотрел на отражение Оранж в зеркале и сказал себе еще раз, что эта женщина явно не отсюда, то есть она выглядела очень даже женщиной, но что-то неуловимое выдавало ее. Она его не стеснялась, как это полагается, не прикрывала рефлекторно свою грудь руками, как принято, возможно понимая, чтoпри ее формах это никак бы не помогло.
Чтобы не провоцировать свое мужское начало, кошелечник отвел глаза от зеркала и, глядя в пол, как двоечник, предложил ей воспользоваться сушильным агрегатом около стены.
Оранж подошла к агрегату и сразу сообразила, как он работает.
Кошелечник осторожно поднял глаза в ее направлении и вспомнил полотно похищение Европы. Оранж была похожа на изображение Европы. Он представил, как было бы ей сидеть на быке, и все сошлось в одну точку.
Ровный горячий поток воздуха сгонял капельки воды с ее невероятной для мужской раздевалки белизны кожи.
Кошелечник даже не осознал, что он смотрит на нее во все глаза.
- Чем просто так стоять и глупо восхищаться, лучше бы помогли мне со спиной и подали бы белье, чтобы мне ноги не пачкать.
- Конечно, конечно, сделаем незамедлительно – сказал он чужим голосом и сам подумал: «Кто это говорит с ней?»
Он подошел к Оранж на не своих ногах и тем же чужим голосом предложил ей взять лифчик и не забыть отклеить из промежности не одеванных еще трусов защитную полоску.
Хотя в помещении не было жарко, кошелечник чувствовал, как взмокшие по непонятной причине его одежды неприятно прилегали к телу.
Как бы и не ему Оранж сказала недовольно, что из-за вынужденной посадки и утери багажа теперь ей придется мучится в этом лифчике до лучших времен.
Кошелечник подбодрил ее: «Что-нибудь придумаете...» В ушах у него звенело и немедленно хотелось выйти из раздевалки, чтобы увидеть больше людей.
- Я чувствую себя чистой и готовой и хотела бы позавтракать с вами...
Кошелечник сразу почувствовал горькое во рту и переспросил: «Позавтракать мною?»
- Да не вами, а с вами. Вы уверены, что работаете для Луи Виттон?
Когда они вернулись в центральный конкорс аэропорта, народу там было немногим больше. Кошелечник остановился около встроенного в стену справочного компъютера и стал манипулировать кнопками. Оранж следила за работой его рук и предугадывала каждое последующее его движение, убеждаясь, что с логикой мышления у него все в порядке. В тот момент она еще не думала о логике поступков.
Кошелечник проверил свои соображения на счет полетов в Москву двумя различными путями и объявил Оранж, что и пересадочных полетов в Москву сегодня не будет. Это значит, что ей надо будет провести ночь где-то. Конечно, она может долететь до Лос Анжелеса и провести ночь там, но спешить ей не обязательно, потому что самолеты на Калифорнию летали каждые 2 часа.
Оранж приняла информацию к сведению и спросила, где и когда в конце концов она может позавтракать.
Кошелечник отметил про себя, что такое тело подпитывать может быть работой самой по себе и больше по сожалел, что не услышал «мы».
Он отметил про себя, как скупа бывает человеческая благодарность одинокому мужчине от практически незнакомой женщины за то, что он предоставил ей место и постоял на стреме во время ее омовений. Теперь он заметил, что поверх белья на Оранж была джинсовая рубашка из выцветшего индиго и желтые капри с не завязанными тесемками под коленями.
Вода и моющее средство явно пошли ей на пользу.
Натурально яркое лицо стало еще больше походить на лицо теле знаменитости.
Сквозь свои наблюдения он услышал ее голос. Она говорила, что всегда хотела побывать в Лос Анжелесе и Голливуде, но думает, что одного дня ей будет недостаточно и поэтому ей придется отложит визит в Калифорнию до лучших времен. Кошелечник заметил, что речь ее отличается не только от местной, но и вообще от чего-нибудь услышанного публично в после университетские годы. А это значило, что очень давно. Он подумал, что скорее всего она работает для какой-нибудь международной женской организации, субсидированной меценатами. В такие конторы обычно не берут людей с улицы, а сажают чьих-нибудь породистых дочек, переходящих в ранг любовниц, с безукоризненным образованием и умением подать себя в беседе. Такие организации помимо официальной благотворительной версии часто бывают крышами для отмывки бабла или промышленного шпионажа. Такая вот Оранж может собой завуалировать очень много, но с другой стороны, проявлять такую явную неординарность перед почти первым встречным-попреченым – это довольно большой риск. Интересно, что бы с ней случилось, если я не стал ее караулить, как обещал.
На этом дума его принудительно закончилась – Оранж привела его в какое-то кафе, где сильно пахло жареным в масле неважно чем. Они уселись за столик на 4-х и ждали, когда им поднесут меню, но вместо меню им принесли 2 гигантские салфетки-раскраски и шмат теста на блюдце.
Оранж с недоверием посмотрела на сырое тесто и спросила для какой оно здесь цели. Кошелечник сказал, что вообще-то оно для снятия отпечатков пальцев, но об этом знают единицы, а остальные думают, что оно для лепки и ваяния.
- Кому нужны неизвестные отпечатки пальцев?
- Как кому – ФБР. На нас сейчас наставлены скрытые камеры, потом запись прогонят через компьютерную программу вместе с отпечатками пальцев и определят, в сыске мы или нет. Мы ведь в 1.5 часах от мексиканской границы, а там наркобароны.
- Я, вот, смотрю на вас и думаю, неужели все люди на этом континенте подвержены такой форме социальной шизофрении или только некоторые, которым это должно быть свойственно по роду их деятельности? Представьте себе, что у них в архиве есть отпечатки моих пальцев. Они были сняты с посиневших от принудительного удушения шей немолодых мужчин. Что они со мной могут сделать сейчас, если я мирно жду пока мне принесут меню?
- Не волнуйтесь, они ничего прямо сейчас делать не будут, дадут вам ваш бергер и отпустят с миром.
Оранж читала меню с нескрываемым интересом и время от времени спрашивала кошелечника, пробовал ли он когда-нибудь какое-нибудь конкретное блюдо. Ему было странно слышать подобные вопросы в аэропортовом безличном ресторане, и он думал, что это ее неумелый прикол на тему.
Официантке, однако, ее интерес совсем не понравился. Она пронзала Оранж негодующим взором и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
Оранж входила в контакт со второй земной женщиной, и в ее голове появились первые наброски алгоритма поведения женщин на рабочем месте.
Так ничего и не выбрав из меню, Оранж попросила официантку принести ей то, что та бы выбрала сама для себя, если бы задумала здесь подкрепиться, и вдогонку сказала, что стоимость блюда не имеет значения.
Кошелечник, засмеялся, оценив шутку, и показал большим пальцем вверх.
Через несколько минут они ели свой завтрак, запивая его свежим кофе.
У Оранж на тарелке была яблочная шарлотка – блюдо явно не из меню.
Кошелечник отщипывал кусочки от своей гренки Монтекристо и макал их в кленовый сироп.
- Так что вы решили с вашим полетом?
- Я еще ничего не решила точно. Думаю, что чем мотаться в Калифорнию и ждать там, я бы лучше осталась здесь и провела ночь в комнате «Матери и ребенка».
- А разве такие здесь есть?
- Ну уж не знаю. Вы работаете на территории аэропорта и должны были бы мне подсказать, как найти ее. Во всем цивилизованном мире такие комнаты существуют на вокзалах с поездами дальнего следования и в аэропортах. Не спать же мне здесь на лавке?
- У вас нет ребенка. Вас бы в такую комнату не пометили даже, если бы она и была.
Кошелечник смотрел на Оранж: как картинно она склонилась над своей тарелкой. Таких спокойных и счастливых женщин любил писать художник Тракай, и неважно, что все они были на одно лицо, от них веяло спокойствием и благополучием, и именно поэтому реальные женщины покупали его картины: они хотели чувствовать себя именно так, как женщины с его картин.
Но он видел ее иной – перед его глазами Оранж все еще стояла под шлангами авто сушилки, ее волосы взлетали быстрыми волнами от теплого воздуха, а грудь манила спелостью недозволенного плода.
- Зачем вам спать на лавке. Тут есть полно ночлежных мест, туда, при наличии билета на самолет, могут отвезти бесплатно.
К этому моменту с приемом пищи было закончено, и они мирно допивали свой кофе. Оранж запустила руку в свою бездонную сумку и выудила оттуда фотчин куки, завернутую в не первой свежести обертку: « «Koшелечник, хотите китайской мудрости и сладенького на зубок?»
- Зовите меня Оз. Вы уверены, что срок мудрости и потребления печеньки не исчерпан?
- Ничего не могу сказать про печенье, а мудрости ведь не имеют срока действия. Они ведь капилляры от общего потока.- Она разорвала обертку и разломила печенюшку. Внутри нее лежала бумажка со словами ... кого ищу пока не знаю, а как увижу, так скажу.
- Если вам так уж не хочется спать в коммерческих местах, поедемте ко мне после работы. Вы любите холодные сесами нудлс под вьетнамское пиво? Мы можем оставить вашу машину здесь на парковке, а завтра приедем на моей, и вы полетите в свою Москву.
- У меня нет здесь никакой машины.
- А как же вы сюда добрались?
- На мотоцикле, но он не запаркован, а поехал куда-то дальше.
Оз отламывал зубами от своей половины печенья и ел эти крошки, как что-то очень существенное. Это вызвало улыбку на лице у Оранж: « Ну вот видите, а вы говорили про срок годности. Такие штуки бессмертны.»
Оз не стал ей отвечать, потому что чувствовал силу печенья и не хотел с ней бороться. Хотя Оранж не ответила на его приглашение на холодные нудлс, он предложил ей запарковать чемодан в его книжной лавке.
Пока Оз выполнял свою невидимую работу для Луи Виттона, Оранж праздно бродила по аэропорту. Она заходила в интернет кафе и общалась с кем-то, извещала их о своем прилете с посадкой в неожиданном месте и всех за этим следующих действиях. Утренний полицейский доверительно узнал от нее, что ее полет состоится только завтра, а сегодня вечером она приглашена на холодные нудлз и вьетнамское пиво в один дом.
С трудом дождавшись 4 часов дня, Оз нашел ее стоящей перед окном на летное поле – она махала какому-то самолету, выруливающему на взлетную полосу. Осмелев по непонятной причине, он сказал ей, что они уже могут ехать к нему домой, что ее чемодан они оставят в его лавке, ведь у него дома полно всякой одежды, если ей вдруг захочется переодеваться.
Оранж не возражала на счет чемодана.
На парковочном поле было очень жарко: палящее солнце и черный асфальт могут быть использованы, как пытка глубоким теплом. Никто здесь не садится в машину сразу – сначала распахивают все двери и ждут несколько минут, пока температура воздуха в машине сровняется с температурой внешней среды, и только после этого заводятся и отъезжают.
Оранж уселась на переднее сидение и поняла, что для себя она такой машины не купила бы: телу было тесновато, из разных неожиданных мест в нее что-то упиралось. Оз заметил ее ерзание и предложил пересесть назад, но она отказалась, и они поехали.
Дорога оказалась короткой – через четверть часа они оказались на улицах, где под кронами больших деревьев прятались одноэтажные домики.
Оз остановился около продуктового магазина и, не выключая двигателя, вышел чтобы чего-то докупить. За проведенное вместе время Оранж выяснила кое-что про Оза: его нельзя было назвать мэин стрим персоной. Его незримая служба для Луи Виттон и собственный бизнес на территории аэропорта выглядели ей слишком удобными чтобы в это верить. За таким удобством может прятаться что-то иное...
На этом месте после многоточия у нее голове всплывали идеи о работе резидентом или встречающим, разводящим или просто ожидающим своего звездного часа. Ей такая встреча никак не может повредить – она воспользуется его гостеприимством и улетит по своим делам.
Оранж очнулась от стука – Оз стоял с 2 коричневыми мешками в руках и бил коленом в дверь машины.
Оранж оценила понятие слова «докупить» с тем, что сейчас увидела и лишний раз удивилась мутации языка: « Вы думаете, что я умираю с голоду или похудею в одночасье, если не поем? Не нужно было этого делать - вы меня ставите в зависимое положение – я никогда не смогу отплатить вам тем же».
- Мне не надо никакой отплаты. Я просто подумал, что уж если нахожусь в магазине, то купить можно всего, чего не хватает в хозяйстве?
Вы шербет любите? Тогда пристегнитесь, мы поедем быстрее обычного, а иначе он расстает.»
И они понеслись жаркими и пустынными улицами к месту, где жил Оз.
Его дом снаружи был похож на все другие: одноэтажное строение с маленькими оконцами без каких-либо признаков архитектуры. Палящее солнце было решающим фактором – каким должно быть жилище человека в здешней окружающей среде.
Посредине главной комнаты в надувном детском бассейне лежал ледяной баранок величиной с автомобильное колесо. Он был затоплен примерно на одну треть. Оранж обратила внимание, что в доме не так жарко и сухо, как могло бы быть.
Пока Оз разгружал покупки и рассовывал их по правильным местам, Оранж ходила вдоль стен комнаты и скользила взглядом по реальным статьям из газет и журналов, которые были обычными обоями. За этим занятием ее и застал Оз. Он стоял в пол шаге за ее спиной и наблюдал, как она читает статью о сибирском Джурасик Парке, который довольно скоро будет открыт для посещений туристами. Русские сумели каким-то непонятным образом увеличить популяцию мамонтов не территории северо-восточной Сибири и теперь собираются зарабатывать на них деньги.
- Хотите чего-нибудь выпить на клюквенной основе? У меня из соков есть только клюквенный. Или сразу будете вьетнамское пиво?
- На клюквенной я никогда не пробовала. А что в нем будет еще?
- Много водки, капля сухого вермута, капля лимонного сока, щепотка цинамона и лед. Напиток называется Нежность.
- Судя по обоям, вы недавно делали ремонт. Это действительно так, или они какое-то техническое самообновляющееся новшество?
- Делал ремонт, потому что хотел продать эту идею. Сказали, что слишком дорого для широкого рынка, но я уже видел нечто подобное – стены в детских спальнях. Расскажите мне, как вы попали в аэропорт. Вы говорили что-то про мотоцикл? Я думал, что за людьми, одетых в рубище, как ваше, ведется постоянное наблюдение и тщательный уход.
Оранж уже размешивала пальцем порцию выделенной ей Нежности и следила за диффузией красок в бокале. Напиток ей показался вкусным, хотя и не таким крепким. Она могла бы выпить много такого, не моргнув глазом, и быть в норме для любых дел. Если захотела бы. Но здесь был не тот случай: Оз дал ей напиток, чтобы снять напряжение прожитого дня и чтобы поддержать ему компанию.
Она рассказала, что не помнит точно, как оказалась в индейской резервации и про знакомство с мужчинами племени Пуэбла. Однако остановилась на пол-пути в рассказе и неожиданно спросила Оза про популярность группового секса – распространен ли он теперь повсюду или в отдельных индейских племенах.
Оз отвечал, что он далеко не этнолог, чтобы дать ей правильный ответ, но думает, что групповой секс случается в резервациях не так часто, что это должно быть была вспышка, вызванная употреблением маринованных галлюциногенных грибов.
Оранж понравился такой ответ – ей сразу стало ясно, что Оз по своим взглядам не засушенный радикал колониальных законов и готов вставить свою строку в веселый куплет.
Неожиданно ей стало жарко. Оз заметил это и предложил присесть на низенький стульчик и опустить ноги в талую воду. Она сняла свое желтые балетки и уселась, как ей посоветовали. Талая вода принесла облегчение и новый ряд вопросов: « Я никогда не видела ничего подобного. Это что – местный тренд или странность одинокого мужчины? В любом случае, вам мои комплименты. Давайте говорить друг другу ты, тем более, что мне у вас нравится, и мы будем спать под одной крышей. Скажите, что у вас за история с кошельками? Я все видела и поняла, что кошельки для вас нечто больше, чем место для денег.
- Мужскому кошельку уделяется слишком мало внимания в наши дни, потому что мэин стрим мужчины не имеют нужной репрезентации и лоббирования, в так сказать, кошелечном бизнесе. Мужчинам не принято шуметь о таких вещах, чтобы никто не заподозрил их в нетрадиционной сексуальной ориентации. В прошлом веке мужчины не носили кошельков, а носили портмонэ. Это диктовалось формой денег и других необходимых печатных документов, которые должны были быть при себе вне места жительства.
Оранж шевелила пальцами ног в воде, и сбитые с толку пузырьки воздуха стремительно неслись к поверхности – совсем как в стакане с сельтерской. Опьянение все-таки пришло к ней, как это не странно. Раньше никогда такого не случалось – на курсах подготовки им замешивали самые разнообразные коктейли по печатным земным рецептам, толерантность к алкоголю была отрегулирована, и все было нормально. Должно быть этот хлебосольный Оз делает все наглазок. Однако, опьянение было приятным и делало занудный рассказ про кошельки очень даже терпимым. Но другим краем мозга Оранж регистрировала; занудность Оза – обычное свойство мужчин без отклонений.
- Какие же печатные документы вне дома нужны были мужчинам помимо денег?