От положения любимчика короля – до положения бесправного заключенного, обвиненного в государственной измене бунтовщика, находящегося под угрозой смертной казни – вновь до положения наперсника короля, придворного щеголя, самого опасного приграничного барона… и снова вниз – но теперь в изгнание с лишением всех денег, прав, титулов…
В «Короле холмов» рассказана жизнь Патрика «Белокурого» Хепберна от шестнадцати до тридцати лет, и странствует он от приграничных шотландских холмов до венецианских каналов, от грозной скалы Эдинбурга до блистательного Хэмптон-Корта и Шенонсо. И – да, знакомые все лица. В собеседниках Белокурого в «Короле холмов» Генрих VIII Тюдор, Анна Болейн и братья Сеймуры, Франциск I и Пьер Ронсар, Пьетро Аретино и Тициан.
Двор Генриха ошеломил его. Балы, охоты, празднества, итальянские музыканты, французские моды, немецкие художники, английское озорство. И непременно во главе всякой затеи - Его Величество самолично, Генрих Английский, принц, которому мало было быть просто Высочеством. Джеймс Пятый был похож на своего дядюшку и мастью, и склонностью к галантным приключениям, но до дядюшки ему было куда как далеко.
Большой Гарри нравился Белокурому, несмотря на то, что внешне воплощал собой самый нелюбимый графом тип сассенахской внешности. Высоченный, могучий, рыжий бык, выделявшийся в любой толпе благодаря росту, что делало особенно смешным манеру короля, принимая участие в маскараде, притворяться неузнаваемым. Первый боец на ристалище, первый танцор в зале. И первый мужчина среди своих придворных дам, понятное дело. И он был умен и тонок в политике, как сам сатана, он был одновременно чувствителен и безжалостен – как все это было знакомо Патрику по его собственному государю! – а личную выгоду и интересы короны ценил много сильней всех прочих, иногда вполне человеческих чувств. Сорокалетний Генрих Тюдор был восхитителен – и очень опасен.
Со своей стороны, Генрих был немало позабавлен тем, что отпетый приграничный рейдер и дважды государственный изменник Белокурый Босуэлл оказался и впрямь исключительно красивым двадцатилетним юношей, которому, казалось, пристало брать в руки лютню куда чаще, нежели меч. Первый же турнир, на котором копьем шотландца был внезапно выбит из седла тяжелый Саффолк, разубедил в этом короля. Первая же тайная встреча за закрытыми дверями, тягучий полуночный разговор научили не столько доверять своему молодому союзнику, сколько относиться к нему со вниманием. Поневоле Генрих проникся к Патрику симпатией, обнаружив в Босуэлле и схожие вкусы, и схожее воспитание – один вырос почти что в монастыре, другого готовили к епископскому престолу Кентерберри. Правда, куда больше возвышенных теологических диспутов на теперешний момент короля занимали темы вполне земные: сослав в глушь «вдовствующую принцессу Уэльскую», Генрих с помощью лучших богословов и законоведов пытался опровергнуть ради темных глаз и амбиций иной леди свой собственный многолетний брак. А Босуэлл был в разговоре гибок, как ореховая лоза, уклончив, как легкая лодка, лжив, как король холмов, и обольстителен, словно женщина.
- Итак, граф, что вы можете мне предложить?
Белокурый очаровательно улыбнулся:
- Все, что будет угодно Вашему величеству, начиная от моего меча и заканчивая моей жизнью.
- На кой черт мне ваша жизнь? - удивился Генрих Тюдор. - Я не дама, чтобы требовать подобных подношений. Скажите, что вы можете, а жизнь оставьте пока при себе.
Он мог все – или он так говорил, но деньги брал так, словно мог вдвое больше. Это подкупало.
- Томас, - сказал король Англии Кромвелю, когда за Босуэллом затворилась дверь кабинета Его величества, - подумай, чем нам может быть полезен этот шотландский подонок…
Есть в этом томе дела не только политические, но и семейные. В «Короле холмов» блестящий Белокурый граф женится - по расчету, но этот расчет оборачивается неплохим оборонительно-наступательным союзом. Другой дело, что его жене достается несчастная участь любить короля холмов – а известно, что любовь к жителям холмов никогда не приносит смертным ничего доброго. Но это еще впереди, а пока…
От провожания жениха к невесте и невесты в постель Босуэлл и Клидсдейл отбились плечом к плечу. Да и какая свадьба без драки… Патрик ускользнул с самого веселья, когда Джон, в самом деле, швырнул пару-тройку пьяных Бинстонов в окошко. Агнесс ждала его уже наверху, в спальне. Вошел же господин граф, к ее удивлению, в дорожном костюме и в плаще, и первая фраза его, обращенная к молодой жене, в одной рубашке притаившейся под одеялом, была не из тех, что слышит каждая новобрачная.
- Ты хорошо умеешь держаться в седле? – спросил Патрик. – Тебе случалось ездить верхом ночью?
Глаза Агнесс, и без того круглые от волнения, округлились еще больше, и она молчала.
- Оно и к лучшему, - решил за нее Босуэлл. – Значит, поедешь со мной. Где твое платье? Хоть одно, годное не ворон пугать? Вылезай из-под одеяла, помогу одеться.
Все также в молчании он один за другим подал ошеломленной супруге все предметы туалета, умело зашнуровал, затянул корсаж платья. Она быстро соображала и беспрекословно слушалась, это обещало сносную семейную жизнь.
Тем временем, под изумленным взглядом жены, граф подошел к стенной панели слева от камина, нажал на плашку с гербом первого Босуэлла, и резное панно вдруг ушло вглубь, образуя проход. Оттуда мигом запахло плесенью и сыростью, Патрик нахмурился. Графиня-бабушка вряд ли пользовалась этим ходом, тем паче, содержала его в чистоте. Кроме того, он не мог поклясться, что точно помнил, куда ведет эта нора. Приходилось сей момент воспользоваться куда более обыденным вариантом.
- В окно, жена! – скомандовал Белокурый. – Живо!
И, конечно, есть в «Короле холмов» игры, политические игры, плавно переходящие в любовную игру. Патрик Хепберн вырос в умелого игрока на любом поле. Но вот принесет ли ему удачу выигрыш?
В Лувре праздновали помолвку старшей дочери короля. Жених, в благостном настроении и в компании бедового кузена, глядел, как Мадлен танцует уже для него одного, легкая, точно фейри, светящаяся изнутри своей надеждой на счастье.
- Вон посмотри, - тронул вдруг Джеймс Хепберна за плечо, указал одними глазами. – Видишь? На ней меня хотели женить вначале, и женился бы, если бы судьба не припасла мне мою малышку Мадлен…
Широко расставленные раскосые глаза лотарингской принцессы, чуть вздернутый нос, тяжеловатая челюсть Бурбонов. Стоя под руку с мужем, она болтала и смеялась с дочерьми короля Франциска. Локон, упавший из-под чепца, отливал медью, гордый поворот шеи, пышная грудь, стать настоящей государыни – такой не всякий мужчина вровень, Луи де Лонгвиль был не выше своей герцогини.
- Видишь, да? Едва ведь не объездил эту лошадку. Но разве она идет хоть в какое-то сравнение с моей Мад?
- Ну, - протянул Патрик задумчиво, - возможно, вы и просчитались, дорогой кузен Джейми. Говорят, она уже родила мужу наследника – этот парень мог быть нашим принцем.
- Да она в подметки не годится Мадлен! – возмутился король.
- Наша будущая королева прекрасна, как Дева Мария до Благовещения, - согласился Босуэлл, - но, мой король, она… как свеча на ветру. Ее красота ошеломляет и пугает своей хрупкостью, а нам, если вас интересует мнение баронов, поскорей бы получить законного мальчишку в детскую во дворце. А вот ваша бывшая невеста, сир – святая совсем иного рода… такую всадницу я бы принял на себя с особым удовольствием.
- Под такой жеребчик устанет первым, - поддел его король.
- Хотите биться об заклад, государь? - парировал Белокурый.
- И не мечтай, - расхохотался король, - она замужем два года и, как говорят, счастливо.
- Нет такой счастливой жены, которой не мешало бы стать еще счастливее, - ухмыльнулся Патрик. И процедил по-гэльски: - Я еще задеру ей подол.
- Жаль, что мне не позволено на это взглянуть, - медоточиво молвил Джеймс Стюарт. - Зрелище будет занятное... почти завидую тебе.
Босуэлл промолчал в ответ и только улыбнулся – так несомненно и пленяюще – взглянувшей на него молодой герцогине де Лонгвиль, что гордячка залилась краской по край корсажа. Эта усмешка впоследствии будет стоить ему более двух лет изгнания, лишения земель, титулов, должностей, денег и власти.
Скидки на четыре книги о Хепбернах – и подлинной Шотландии XVI века безо всяких властных драконов (а и зачем они вам с такими шотландцами?), магии и альтернативки – заканчиваются сегодня, в ночь Самайна.