Мало кто из русских знает о том, что Тимур Тамерлан знал наизусть Коран и девяносто девять имен Аллаха.
А уж мой командир взвода, сержант Иван Кандыба уж точно не имел об этом ни малейшего представления.
Не знал он и том, что мой дед Рашид Мирзоев, когда я уходил в армию, вручил мне маленький кусочек пергамента и научил меня, как им пользоваться в том случае, когда прижмет окончательно.
- Этим письменам – больше семи сотен лет, - напутствовал меня дед. - Пергамент хранил мой отец, а до этого - его предки. Один из них был приближенным самого Железного Хромца и за особые заслуги эмир Тимур обещал верному слуге, что будет покровительствовать всем его потомкам.
Ты, Бахтиор – один из них. Наследник по прямой линии. В любой момент можешь попросить у Тамерлана помощи, но… Помни – Тимур не знал слова «пощада», поэтому воспользуйся пергаментом только в самом крайнем случае.
Уезжая из родного Самарканда на срочную службу, я посчитал слова деда обычной причудой старика.
Но вспомнить о пергаменте мне пришлось. Меня заставили прибегнуть к помощи Тимура порядки, царившие в нашем стройбате.
Принудил сержант Кандыба, невзлюбивший меня с самого начала.
- Ты, чурбан, будешь у меня на особом учете, - сообщил мне этот громила поле того, как я однажды я умудрился не застегнуть крючок на гимнастерке. – Что-что, а Родину любить, я тебя научу!
Иван Кандыба, уроженец Омска, отличался богатырским телосложением, имел кулаки, похожие на кувалды, квадратный подбородок и был тупым, как сибирский валенок.
Такие сержанты в стройбате – на вес золота. Их задача - унижать и доводить до скотского состояния всех, кто попадал к ним в подчинение.
Надо отметить, что Иван не особо жаловал и своих единоверцев-славян, а уж нас уроженцев Средней Азии ненавидел до дрожи в коленях.
И вот армейская служба превратилась для меня в сущий ад.
На стройке было еще туда-сюда, но когда я возвращался в казарму, уставший, как собака, Кандыба приступал к моему воспитанию.
Я напрочь забыл о том, как выглядит мое лицо без синяков и распухших губ, но в тот вечер мой мучитель превзошел самого себя.
За какую-то мелкую провинность Кандыба дал мне наряд вне очереди, а сам заступил дежурным по роте.
Я драил «взлетку», стоя на четвереньках, с таким усердием, словно собирался протереть дыры в желтом линолеуме. А сука-сержант, проходя мимо, специально зацепил ногой ведро с водой.
Ведро перевернулось. Лужа грязной воды растеклась по линолеуму.
- Ну, все, Мирзоев, теперь ты точно попал! – взревел Кандыба.
Удар ногой в живот отшвырнул меня к стене. Я пытался встать, когда сержант, вцепился пятерней мне в волосы, рыком поднял и врезал в подбородок так, что у меня клацнули зубы.
Рот мой наполнялся горячей, соленой кровью – я прикусил язык.
Сквозь хоровод разноцветных звездочек, круживших перед глазами, я с трудом различил ненавистное лицо Кандыбы. От его смрадного дыхания захотелось стошнить.
- Пиздец тебе, чурка. Молись Аллаху, чтоб помог пережить тебе эту ночь.
- Обязательно помолюсь, товарищ сержант… И вы тоже…
- Чего?!
- Тоже помолитесь…
На кровать меня отнесли. Сквозь звон в ушах услышал:
- Р-р-рота отбой! Всем спать, суки!
Через какое-то время раздался скрип пружин под грузным телом Кандыбы – он спал на нижем ярусе.
Дождавшись, когда сержант захрапит, я просунул руку в наволочку и нащупал заветный пергамент.
Соскользнуть с кровати бесшумно у меня получилось, несмотря на то, что все тело, при малейшем движении, пронзала боль.
Зажав пергамент в кулаке, я прошел в умывальник, освещенный лишь тусклым светом лампочек со «взлетки».
Прочесть заклинание было делом одной минуты. Когда стояло ясно, что ничего не произошло, на глаза мои навернулись слезы бессилия.
Дед меня обманул. Никакой Тамерлан мне не поможет. Никто не спасет меня от издевательств великого и ужасного Кандыбы.
Я собирался возвращаться обратно, но тут погас свет. Он сразу же вспыхнул вновь и в этот момент я увидел в настенном зеркале отражение высокого человека в старинных доспехах. Я резко обернулся. За спиной у меня никого не было.
Показалось. Конечно, показалось. Да и не мог привидевшийся мне человек быть Тимуром – слишком уж европейские черты лица.
Я вернулся в кровать. Спрятал пергамент в наволочку и сразу уснул.
Разбудил меня вопль второго дневального. К тому времени, как я добрался до него, вокруг уже толпилась вся рота.
- Это все он! – продолжал надрываться дневальный. – Здоровенный хромой мужик с саблей! Он! Это все он!
Парня пытались успокоить, а я смотрел на голову сержанта, которая стояла в луже крови на тумбочке дневального.
Судя по выражению ужаса, застывшего в глазах Кандыбы, он тоже успел увидеть хромого мужика с саблей, который отсек ему голову.
Все оказалось правдой. Заклинание, написанное на ветхом от времени кусочке пергамента, сработало.
Иначе и быть не могло. Тимур Тамерлан ведь знал девяносто девять имен Аллаха наизусть, а вот слово «пощада» было ему незнакомо.