Образ автора этого рассказа похож прозрачное стекло — ни единой царапинкой не привлекает внимания к себе, а лишь правдиво показывает нам людей, их характеры, их взаимоотношения и судьбы. Такой и должна быть проза — кристально чистой, живой и естественной.
Счастливый
Поток рычал и пенился. Белые буруны кувыркались через камни. Глупые овцы сгрудились на берегу и не собирались делать ни шагу в ледяное мелководье.
— Ну нет, я тут с вами до вечера стоять не буду, — пробормотал Ырысту и ловко спрыгнул с коня прямо в гущу обступивших его животных.
Среди светлых курчавых овец он быстро выхватил взглядом чёрную с белой полосой спину и пробрался к ней, перешагивая через одних и бесцеремонно отпихивая других.
— Давай-ка, Тулунай, твой выход.
Узнай бабушка, что Ырысту втихаря зовёт козу-поводыря её именем, она бы очень рассердилась… или зашлась тоненьким смехом. Этого не предугадаешь. Но Ырысту сразу решил: имя подходит, ведь бабушка Тулунай точно так же выделялась среди остальных и являла миру как мудрость, так и неслыханное упрямство. Она и село их, Джазатор, упорно звала Белееш — «горная седловина» по-алтайски.
Ырысту с козой на руках пробрался к водяному потоку, преодолевая сопротивление потока овечьего. Умница Тулунай сразу же поняла, что от неё требуется, и ловко поскакала по мокрым камням, выбирая самые безопасные. Овцы привычно тронулись за ней. Две всё-таки поскользнулись и плюхнулись на бок. Ырысту, остававшийся пока на берегу, почувствовал запах намокшей шерсти. Выловит неудачников, когда все пройдут. Ему было жаль овец — промокшие, отяжелевшие, они не будут уже так быстро идти. Но что поделать, если Умай Эне создала Тулунай такой проворной, что её копытца удержатся даже на крошечном участке камня, а овцам этого не дано. Чтить Умай Эне — Мать-природу — Ырысту научила бабушка Тулунай. Отец посмеивался, говорил, это не современно.
Когда все восемьдесят преодолели ручей, Ырысту осторожно перешёл по камням на другую сторону, ведя под уздцы коня. Замыкала шествие длинноногая дворняжка без имени, которая прибилась зимой ко двору. Ырысту безуспешно пытался научить её пастушьему делу. Может, выйдет у отца. Тот сейчас на летней стоянке на альпийских лугах, куда и ведёт Ырысту остатки отары. Первый раз доверили ему сделать это самостоятельно. На летней стоянке больше тысячи голов, и отцу помогают его братья.
Ырысту выловил за шкирку барахтающихся в мелкой воде овец и резко свистнул, подгоняя отару. Стоять сейчас никак нельзя — замёрзнут, а то ещё изваляются мокрыми боками в пыли. Он оглядел представшую перед глазами картину, и кожу кольнули мурашки. Покрытая первыми июньскими цветами долина упиралась в склоны, которые щетинились мохнатыми елями. Тёмная зелень ещё чётче выделялась на фоне высящейся позади ледяной вершины. Внизу, в долине, несмотря на цветущие травы, в низинах ещё виднелся снег. Он может пролежать тут всё лето.
Сколько поколений чабанов проходило здесь — представить страшно. И теперь Ырысту впервые сам ведёт отару — этих овец по разным причинам оставил в деревне отец. Больные, слабые, суягные несколько месяцев назад — теперь они могли продолжать путь. На зимнюю стоянку, конечно, Ырысту пойдёт вместе с отцом и дядьями — зимой одному опасно.
Дальше дорога была коварная — тридцать километров ежесекундно жди камнепад или осыпь. Но Ырысту вчера кормил огонь лучшими кусочками еды — он пройдёт. Высмотрел среди отары крутые бока беременной ярки — запоздала, все уже управились, а она удумала в начале лета. У неё это впервые, лишняя ответственность для Ырысту. Но ничего, милосердная Умай обоим поможет.
***
Откуда только на бездорожье взялся джип? И две женщины рядом. Хотя нет, одна из них с виду чуть старше Ырысту. Ну дела…
— Эй, по-русски говоришь? — младшая махнула рукой, привлекая к себе внимание, хотя Ырысту и так пристально их разглядывал.
Притвориться или не стоит? Не стоит. Зачем?
— Говорю, да.
— Слава богу! Мы в село какое-то заезжали, там вообще…
Ырысту спрятал улыбку. Не все в Джазаторе рады, что их края всё чаще включают в туристические маршруты.
— Машина сломалась, что ли?
— Не, заблудились.
Ырысту слез с коня и отпустил его пастись. Овцы уже деловито тыкались носами в траву, а Тулунай встала рядом и нагнула рогатую голову, показывая, что к хозяину подходить не надо. Да уж, не очень-то похожи на туристок. Экипировки никакой, обычная неудобная одежда: джинсы, кроссовки, яркие жилетки на синтепоне.
— Куда вам? — коротко спросил Ырысту.
— Тёплый ключ, — разговаривала с ним только младшая. Вторая, лет тридцати пяти, молчала, старясь на Ырысту не смотреть.
— Так вы зачем на Джазатор свернули тогда?
— Куда?
— Джазатор. Деревня, которую проезжали. На Ключи надо было на развилке в другую сторону. Это вам сейчас километров восемьдесят возвращаться.
— А вперёд если поехать, там что? — подала голос старшая. — Может, найдётся, что посмотреть?
— Да ничего, горы, — Ырысту пожал плечами.
— А Уймонская долина разве не там?
—Там, но нет здесь дороги на машине. Возвращайтесь на Чуйский тракт и забейте в навигаторе Усть-Коксу.
Они удивлённо переглянулись. Ырысту стало смешно. Он без труда угадал причину удивления. Если он одет не как они и едет верхом, а не за рулём, в поисках пастбищ, а не достопримечательностей — это ещё не значит, что он не знает таких слов как «навигатор».
—Девчонки, чаю хотите?
Они хотели. И с открытыми ртами наблюдали, как Ырысту без спичек или зажигалки разводит огонь в аккуратно сложенных дровах, как подвешивает котелок, наполненный в ручье, и бросает щепотку того и этого: бадан, мята, листья дикой малины, сушёные ягоды.
Старшая притащила из машины печенье и два пластиковых стаканчика. Ырысту пил из эмалированной кружки с ручкой, обмотанной джутом.
— А ты из этого? Джыз… Дж…— младшая запнулась.
— Джазатора, ага, — с набитым ртом ответил Ырысту. — Родился там, потом поступил в универ в Горно-Алтайске на естественную географию, да не пошло. Вернулся вот отцу помогать с отарой. Тут естественной географии побольше, чем на лекциях.
— И не скучно?
— Так каждый день всё разное вокруг. Не скучно.
— Предназначение твоё типа?
Ырысту не успел ответить, потому что допившая чай старшая подкралась к отаре и вопила оттуда:
— Кать! Сестрёнка, сфоткай, сфоткай!
— Эй! — засмеялся Ырысту. — Ты бы хоть спросила. Там бодучие есть. Вон хоть коза.
Тулунай, сердито мотая треугольным хвостиком, уже подкрадывалась к незваной гостье. Та взвизгнула и бросилась к сестре, коза метнулась за ускользающей добычей, но Ырысту быстро кинулся наперерез, зажав упрямицу Тулунай под мышкой.
—Ань, тебе зачем в эту долину? — услышал он голос младшей. — Специально на развилке промахнулась? За навигатором-то ты следила.
— Девчонки, вставайте вместе. Давайте телефон, я сфоткаю.
Отогнав вредную козу, Ырысту поставил сестёр посреди отары и навёл на них прицел айфона в чехле с изображением каких-то парней. Наверное, музыканты или актёры.
— Квадратик включи, — крикнула Катя (теперь он знал, как её зовут), для наглядности очерчивая руками в воздухе.
— Для соцсетей? — улыбнулся Ырысту, снова забавляясь удивлёнными лицами. Сказал же, в городе учился, да и так телевизоры в деревне есть — не дикие. Интернет тоже ловит.
Нафотографировавшись, они захотели погладить овцу, и Ырысту покорно подержал одну.
День шёл на убыль, и двигаться дальше не было смысла. Ырысту решил заночевать прямо тут.
— Девчонки, у вас палатка или что?
—Мы в гостевых домах останавливались. Палатки нету,— Катя покачала головой.
— Просто я вам не советую обратно сейчас. На тракт выедете затемно. Можно в Джазаторе заночевать, но вам там вроде не понравилось, —усмехнулся он. — Я по вашей милости здесь тоже посплю.
— Извини, — Аня опустила голову.
— Это ничего. Значит, так было нужно. Оставайтесь. Места дикие. У меня ружьё есть. И вон — Тулунай, — он весело кивнул в сторону козы. — С ней не пропадёшь.
— Кать, давай правда останемся, в машине поспим.
Катя засопела и полезла в багажник за пледом и какими-то припасами.
—Спросить хочу…— нерешительно начала Аня. — А правда в Уймонской долине женщины лечатся?
— В смысле?
— Говорят, это ладонь вашей богини. Ой, да как же её?..
— Умай?
—Да-да, Умай! И она помогает родить ребенка, я слышала.
—Ань, ну бред, — перебила вернувшаяся Катя. — Из-за этого мы ночуем не пойми где? Не могла нормально попросить, объяснить? Зачем наврала, что перепутала дорогу? Тем более всё равно не туда приехали.
— Ничего не бред. А ещё есть деревня староверов, там надо люльку покачать, и всё.
— Так едь и покачай! Какие-то долины-богини,— Катя постелила плед и сердито шлёпнулась у тлеющего костра.
— Вообще-то Умай помогает, — серьёзно сказал Ырысту. — Вот вы интересные люди, конечно. В собственного бога верите, а помощи просить хотите у нашей Матери. Ленточки-дьялама на перевалах вяжете. Не зная, чего и как. Природе вред, оскорбление духам.
— А я и не вяжу, — буркнула Аня. — И в бога не верю. Другое дело, древние ритуалы… Раньше люди знали, как правильно жить, и владели многими секретами.
— Тенгри всегда над нами, — Ырысту махнул рукой вверх. — А Умай — вокруг нас. Земля, реки, горы — всё Умай Эне. Поэтому неважно, Уймонская долина или ещё где. Хорошо, если есть пещера.
— Пещера? — хором переспросили Аня и Катя.
— Ну да. Пещера — как женщина. Там Умай хранит сульдэ — жизни будущих детей.
— И надо просто взять? — спросила Аня.
Ырысту шумно втянул воздух носом и поднялся. Ничего не отвечая, пошёл к отаре, не стараясь расслышать, о чём шепчутся за его спиной сёстры. С чего Умай им помогать? Они чужие. Такие, как они, пришли почти век назад к пастухам, забрали скот и поделили пастбища. А когда толку из коллективизации не вышло, всё вернули как было, только чабаны уже выродились. Пасти некому. Туристы ездят — лёгкие деньги. Уходят традиции. Свободу меняют на бумажки, а теперь больше на цифры с нулями в телефоне.
Нет, но ведь Мать создала не только алтайцев, казахов, монголов — остальных тоже? Зачем-то же Ане и Кате попался на пути именно Ырысту? Он не притворяется, что не говорит по-русски, как сделал кто-то в деревне. И он чтит Умай. Об этом можно подумать до утра.
Беременная овца лежала на земле. Наверняка ночью и объягнится. Любят они ночью. Вот ещё не хватало. Надо было её в деревне бросить, с матерью. Ырысту по-хозяйски оглядел отару, сумеречную долину — вроде все овцы на месте. Бесполезная собака свернулась калачиком и спала. Ырысту снял с коня седло и потник и вернулся к костру. Сёстры сидели притихшие.
—Ты с чего взяла, что без помощи не справишься?— спросил он Аню.
—Выдумала, — буркнула Катя.
— Не выдумала. Врачи сказали.
— Замужем, что ли, или так? — Ырысту стало противно оттого, как резко поменялось его дружелюбное до этого обращение с ними. Какое право он имеет задавать такие личные вопросы? — Вы извините, а.
— Замужем я. Ничего. Это ты извини. Лезем мы, наверное, в то, чего не понимаем.
Ырысту махнул рукой и принялся готовить ужин.
***
Он проснулся ночью, будто кто в бок толкнул. Катя сидела на пледе у потухшего костра и смотрела вверх. Пар от её дыхания поднимался полупрозрачным облачком.
— Ты чего вылезла из машины? Замёрзнешь?
Она вздрогнула и посмотрела на Ырысту. Совсем другими глазами, не такими, как днём. Горы меняют людей, достают наружу их суть. Хочешь узнать, каков человек на самом деле,— возьми его с собой в горы.
—А ты сам чего не спишь?
— Ярку надо посмотреть. Родить должна.
— Кого?
— Ну, овечку молодую. Пошли со мной, поглядишь.
Нормальные они, зря разозлился. Туристов тоже не надо всех грести под одну гребёнку. Люди в любом народе есть разные: и хорошие, и скверные. Они не виноваты, что города из них всё высосали, информации столько вокруг, что голова забьётся в два счёта. То ли дело здесь, в долине. Ничего лишнего не услышишь.
Так и есть, объягнилась. Тощий малыш поджимал ножки-веточки к животу, а неопытная мамаша даже не пыталась его согреть. Ырысту полез в седельную сумку, которую предусмотрительно прихватил с собой. Нашёл тряпку и принялся обтирать ягнёнка. Тот задрожал и тоненько заблеял. Ярка отозвалась ему басовитым беканьем.
— Какой хороший! — прошептала Катя. — Я только котят новорождённых видела. У кошки роды принимала… Ой, это выпало у тебя из сумки?
Она подняла блеснувший в темноте металлический предмет и протянула Ырысту.
— Ух ты! Варган? Сыграешь мне?
Ырысту забрал у неё инструмент и сунул в карман.
— Мы тут называем комус. Сыграю, только утром. Ночью нельзя, можно духов привлечь.
— Злых? — ахнула Катя.
Ырысту засмеялся.
— Не бывает злых или добрых. Они к тебе относятся только так, как ты к миру. Что отдаёшь, то и получаешь. Но пошутить любят.
Он вынул из сумки красный лоскут и обвязал им пучок шерсти на спине объягнившейся овцы, чтобы легко находить её среди стада и давать малыша на кормление.
— Ну, а ты пока идёшь под мою опеку.
Он сунул ягнёнка в сумку, в которую мать специально для этого вшила войлочный отсек. Вскоре малыш пригрелся и затих.
— Ты очень мудрый, — сказала Катя, пока они шли обратно к импровизированной стоянке. — Тебе сколько лет?
— Двадцать. И никакой я не мудрый, обычный. Другой просто. И зовут меня, кстати, Ырысту, а то вы как-то не поинтересовались.
Катя смущённо хихикнула.
— Да мы хотели спросить, но постеснялись: вдруг не запомним или переврём.
— Ы-рыс-ту, — отчётливо произнёс он по слогам и белозубо улыбнулся. — Завтра вставайте рано, нам ещё пещеру искать.
Катя глянула недоверчиво, затем подпрыгнула на месте и понеслась к машине.
***
По заснеженным пикам расплескался розовый рассвет, крася древние льды в нежные оттенки совсем ещё юного утра. Ырысту уже полчаса как проснулся, умылся в ледяном ручье и подсунул ягнёнка мамаше. Та приняла, не стала делать вид, что она тут ни при чём, как это часто бывает. Ну, благодарение Умай, не придётся ни держать её насильно, ни сдаивать молоко в бутылку с соской. А вот малыш поедет с ним в сумке.
В джипе заиграла мелодия — видимо, Катя поставила будильник. Сёстры, заспанные и молчаливые, выползли наружу и теперь кутались в куртки с капюшонами. Вчерашние жилетки от холода явно не спасли бы.
— Девчонки, кто овцу умеет доить? — серьёзно спросил Ырысту, подойдя к ним. — Аня, тебе для ритуала молоко нужно. Как раз ночью овца объягнилась.
Та моментально помрачнела от перспективы доить овцу. Ырысту добродушно рассмеялся.
— Умай Эне согласна тебе помогать. Вы меня встретили, а ночью овца родила, и теперь есть молоко. Сейчас чаю попьём и поедем пещеру искать. Пойду надою немного молока.
— Ырысту, можно я пока чай сама заварю? — спросила Катя.
— Конечно. Котелок на огне, траву вон возьми в мешке. Там ещё вяленое мясо и сухари. Может, хотите.
— Это имя его, что ли? Переводится как-нибудь? — успел услышать он, отходя.
Имя его, конечно, переводилось. Счастливый.
***
Джип медленно перебирался по долине, чтобы не отстали отара и ехавший самым последним Ырысту. Он внимательно разглядывал ползущий справа склон. Вон там, в скальных расщелинах, год назад он нарвал много кислого ревеня, из которого мать сварила необычное на вкус варенье, добавив в него апельсины. Склон солнечный, и в середине лета здесь можно отыскать головки дикого каменного лука — сочного и злого. Отличная приправа к однообразной похлёбке.
А вот и то, что он искал. Тёмный провал — узкий и продолговатый. Он ударил коня пятками, обогнал отару и поравнялся с машиной, делая знаки рукой. Аня остановила джип, и сёстры вышли.
—Мне туда? — Аня махнула рукой в сторону пещеры. — Страшновато, если честно.
Ырысту пожал плечами.
— Так пойдёшь?
— Говори, что делать.
Ырысту порылся в седельной сумке и достал бутылку, на четверть наполненную овечьим молоком.
— Записать есть на чём?
Аня достала из рюкзака ежедневник с надписью «Мой лучший день» и красную гелевую ручку.
— Так. Пиши… Сейчас, подумаю, как это лучше по-русски сказать…
— А она будет слушать по-русски?
— Будет, — усмехнулся Ырысту. — Пиши. Умай Эне, Мать-природа, что дарит тепло, охраняет нас днём и ночью от всяких напастей! Пишешь? Призывая луну на подмогу, я из чаши кормлю тебя нынче священным молоком. Протяни чистую сверкающую руку в этот светлый день. Будь приветлива ко мне. И дальше проси, что тебе нужно. Не очень складно получилось, но пойдёт.
Он протянул Ане бутылку, деревянную плошку и фонарик.
— Там нальёшь и оставишь. Да смотри, ни капли мимо. Молоко на землю разливать — большое оскорбление богов и духов. Телефон Кате отдай, не бери с собой. И не торопись, не бойся ничего. В пещере тебе надо не только слова сказать, но и отломить кусочек породы, ну, камешка то есть. Или подобрать, какой на тебя посмотрит. Это и будет сульдэ — храни его.
Аня кивнула, сгребла в охапку всё, что дал Ырысту, и осторожно поползла вверх по склону, благо вход в пещеру располагался невысоко.
— Ты прям шаман, — восхитилась Катя.
— Да ну, скажешь.
—Не, реально. И с тобой очень интересно.
Катя смотрела пристально и задумчиво, и Ырысту, чтобы скрыть смущение, принялся рыться в сумке. Извлёк комус.
— Ты хотела послушать.
— А здесь можно? Мы Ане не помешаем?
Он неопределённо качнул головой, погрел инструмент в ладони пару секунд и приложил к губам. Закрыл глаза и осторожно ударил по язычку, позволяя ему свободно ходить туда-сюда между чуть разомкнутых зубов, пробуя звук. Знакомые вибрации разошлись по лёгким, расползаясь по диафрагме и стекая вниз живота. Мелодия родилась, сплетая воедино шёпот ветра, птичий клёкот, журчание ручья и шорох крыльев. Ырысту рассказывал историю, перечислял всё, что видел вокруг, вспоминал давно забытое, извлекал из глубины родовой памяти то, чего никогда не знал. Он ударил по язычку в последний раз и резко втянул воздух, вбирая внутрь последнюю ноту. Посидел немного и открыл глаза.
Катя торопливо смахнула слезинку и сделала вид, что рассматривает цветы вокруг.
— Надо себе такой купить, — только и сказала.
— Надо, только не в сувенирных лавках, а у мастеров. Могу подсказать. А играть нетрудно, хочешь, хоть сейчас покажу несколько звуков?
— Ырысту, а мы не потеряемся? Ну, с тобой, — вдруг спросила Катя. — Тебе, может, не очень интересно с нами общаться. А я бы хотела ещё поболтать, послушать про твою жизнь, про овец, про горы, про Утай.
— Умай, — поправил Ырысту, и оба рассмеялись, будто сбросив напряжение, которое долго копилось. — Ну, могу дать номер телефона, почту электронную и для бумажных писем адрес. Но я в горах в основном, мы со стоянки на стоянку кочуем с отарой. В Джазаторе я редко теперь буду. Но, как смогу, отвечу, правда.
— Спасибо,— Катя горячо пожала его руку.
— Ребят! — в продолговатой раме пещеры стояла Аня, согнувшись пополам. — Я всё. А слезать-то обратно как? Снизу почему-то это выглядело не так страшно.
Ырысту, легко перепрыгивая по камням, добрался до неё за минуту. За ним увязалась Тулунай, обидевшись, что её не позвали в проводники. Поддерживая Аню под локоть, Ырысту помог ей спуститься, а коза полезла выше, приметив особо вкусный пучок травы.
— Так, Ань, смотри. Когда всё сбудется, твоя задача — сюда вернуться и привезти Умай Эне подарок. Детская одежда, игрушки, сладости, свечи — это подойдёт. Запомнила дорогу? Ну, меня спросишь, если что. Давай свой блокнот.
Он нацарапал красной ручкой номер телефона, электронку и почтовый адрес в Джазаторе, печатными буквами вывел свои имя, отчество и фамилию.
— Дату рождения, знак зодиака, увлечения, — Аня ткнула пальцем в страницу, бросив хитрющий взгляд на моментально покрасневшую сестру.
Ырысту резко захлопнул ежедневник, не поддавшись на провокацию и придавив ей палец.
— Дорогу назад-то помнишь, человек-навигатор?
— Помню! — Аня кинулась Ырысту на шею. — Спасибо тебе. Повезло-то как! Я сначала, если честно, подумала, ты чокнутый. Оказалось, нет — отличный парень.
Катя обнимать Ырысту не стала, только протянула руку, которую он сжал на несколько мгновений.
— Пишите, девчонки! Аня, удачи, — кричал Ырысту, глядя, как лихо разворачивается джип.
Катя стояла коленями на заднем сидении и махала ему. Забавная такая. Но, вроде бы, неплохая девчонка. Надо было адрес тоже спросить — комус бы купил для неё и отправил. А то доедет до дому и не вспомнит про него. Про комус, в смысле. А может, и про Ырысту. Жалко будет.
— Эй, Тулунай! — крикнул он, но коза, забравшаяся так высоко, что стала величиной со спичечный коробок, даже ухом не повела.
Ырысту пронзительно свистнул. Овцы забегали, собака принялась лаять, а своенравная Тулунай подскочила на всех четырёх и начала спускаться вниз проворными прыжками.
— Пошевеливайтесь-ка все, отстаём на день уже. Отец волноваться будет, — грозно объявил Ырысту и вскочил на коня.
Солнце уже перевалило через зенит и резало долину прямыми яркими лучами. Ырысту послушал, как вдалеке шумит река Аргут, как жужжат пчёлы над разнотравьем. Отделил среди прочих звуков тот, с которымкатится с горы камень, цепляя за собой другие. Вроде пока не опасно, но могут быть камнепады и пострашней. Но ничего, милосердная Умай поможет. Она всегда помогает. Особенно тем, чью душу переполняют благодарность и счастье. А Ырысту по-другому и не смог бы — не зря бабушка Тулунай имя для него выбирала.
#современнаяпроза #современныеписатели #рассказы #формаслов