Рассказ записан 19 июля 1864 года Юджином Уэром, лейтенантом роты F 7-го кавалерийского полка Айовы, во время поиска враждебных индейцев вдоль реки Платт, территория Небраска.
Наступила полночь, я устроил себе ночлег в прерии поодаль от остальных, примерно посередине между походной повозкой генерала Митчелла и расположением моей роты, от каждых на расстоянии 50 ярдов. Положил голову на седло, и стал размышлять о событиях прошедшего дня, гадая, что могут предпринять индейцы. Я бросил последний взгляд на яркую, красивую луну и уже почти погрузился в сон, когда появились рядовые Бен Галлахер и "Джон Смит", ведя своих лошадей на поводу. Бен Галлахер полез в седельную сумку и достал желтую глиняную бутылку, сделанную в форме книги, с надписью "История войны" на обложке. Бутылка была снабжена пробкой и вмещала около кварты виски.
Он протянул ее мне, я осмотрел книгу и прочитал пару страниц. Джон Смит сказал: "Давай разобьем лагерь с лейтенантом Уэром". Они оба сняли седла, расстелили свои одеяла рядом со мной, отвели лошадей к пикетному канату, привязали их и вернулись. Галлахер и Смит стали поочередно читать небольшие главы из "Истории войны", и наконец легли на землю рядом со мной, мы посмотрели на луну и собирались заснуть.
Виски развязало язык "Джона Смита", и когда мы лежали в дикой плоской прерии, в этой дикой плоской стране, голова к голове на седлах, а в холмах завывали волки, Смит рассказал следующую историю, которую я тогда полностью записал и которую сейчас помню так же хорошо, как если бы она была рассказана вчера, настолько глубокое впечатление она произвела.
История Джона Смита
После окончания Йельского колледжа я решил, что литература - это мое, и попробовал свои силы в одной из газет Айовы, но в конце концов решил отправиться на Запад, и поскольку все тогда стремились на Пайкс Пик - это было во время золотой лихорадки в Колорадо (1859 год, прим. Ф.Д.З.) - я решил махнуть в Пайкс Пик, а если мне не понравится, я поеду дальше в Калифорнию.
Я добрался до Омахи и присоединился к фургонному поезду. У меня было несколько лошадей, и я поехал вместе с тем поездом, заплатив за проезд и кормежку. В дороге я сильно заболел. Все думали, что умру, да я и сам так думал, потому что мне никогда в жизни еще не было так плохо. Моих попутчиков не очень волновало мое состояние, и они просто оставили меня на ранчо недалеко от Гилмансов. Я смог всех удивить, когда наконец пошел на поправку, но болел я долго и здоровье возвращалось очень медленно.
Пока я болел, на улице все время были индейцы. Я слышал, как они разговаривают, и вроде как перенял их язык. Я изучал латынь, греческий и французский, знал кое-что из других языков, и мне было нетрудно освоить язык шайеннов и сиу. В конце концов я так окреп, что мог сесть в седло, но у меня не осталось ни цента денег. Кто-то купил моих лошадей, и за эти средства за мной ухаживали. Не знаю точно, как это было устроено, но мне было не по себе сидеть на чужой шее, пока я был слаб, чтобы хоть что-то делать.
Однажды я зашел к Гилманам на ранчо, и Гилман-старший спросил меня, не хочу ли я поехать на Ред-Уиллоу-Крик (Ручей Красной Ивы) и немного поторговать с индейцами для него. После переговоров, выяснив, что Гилман предоставит мне переводчика-полукровку и даст хорошие комиссионные, я отправился туда, сразу же подружился со всеми вождями, и у меня неплохо получалось торговать. Гилман был доволен. Я продолжал ездить туда-сюда, и заработал для Гилмана кучу денег, и, конечно, кое-что для себя.
После того, как я некоторое время пожил с индейцами, я почувствовал сильное отвращение к цивилизованной жизни, и пришел к выводу, что в ней нет ничего особенного, и что я предпочел бы жить как индеец, а не как белый человек. Я поговорил с Гилманом, и Гилман был так доволен моей задумкой и работой, что предложил мне стать его партнером.
Ну, я как бы зациклился на индейской жизни, и решил, что лучше быть индейцем, а потом женился на дочери вождя из той общины там, на Красной Иве. Он не был вождем шайеннов, но он был главой этой общины. У меня был хороший вигвам (палатка), несколько лошадей и собак, двое детей, один из них мальчик, а старшая - девочка, и я вроде-бы считался одним из своих.
Когда возникал какой-нибудь вопрос, они спрашивали меня, что я об этом думаю, но я никогда не пытался стать вождем, нет, сэр, ничего подобного, и поэтому у меня не было никаких проблем с амбициозными индейцами. Я жил там нормально, пока они не попытались втянуть шайеннов в эту войну (начало мая 1864 года).
Я видел, что грядет много проблем. Туда пришли индейцы с юга, и все пошло наперекосяк. Они созвали большое собрание около устья Красной Ивы, где тогда был наш лагерь, и туда пришли шайенны с Арканзаса. Собрание было большим. У нас был большой костер, и все молодые парни говорили о войне, а я не знал, что делать. Моя жена сказала мне, что будут неприятности, и что если я не буду осторожен, то кто-нибудь из них меня пристрелит.
Однажды вечером у большого лагерного костра сидел индеец, который сказал, что он кайова. Я не знаю, был ли он им или нет. Он был индейцем, который говорил на диалекте, отличном от всех, которые я знал, но он мог говорить на шайеннском так же свободно, как любой другой, и говорил долго и громко. Возле костра он поставил столб, похожий на столб от забора, и надел на него солдатскую шляпу с латунными скрещенными саблями и отделкой, как у солдат кавалерии. Он говорил, горячился, и рубил своим томагавком по этой шляпе на столбе.
Я откинул угол палатки и вслушивался в происходящее, а моя жена вышла наружу, чтобы слышать еще лучше. Я видел, что шум становился все сильнее и сильнее, и некоторые из молодых парней так возбудились, что начали палить в воздух из ружей.
Моя жена пошла и взяла пони, как бы отвести на пастбище, и вывела его за пределы лагеря в кустарник, надела на него седло, уздечку и сообщила мне, где его найти. Затем она сказала, что мне следует потихоньку улизнуть, сесть на пони и скакать что есть духу, а сама пошла и села рядом со сборищем и наблюдала за происходящим. Я думал, что все успокоится, но накал собрания усилился, и все индейцы столпились у костра, стали завывать, кричать и петь военные песни.
Я поцеловал на прощание двух своих малюток-полукровок, но очень симпатичных для индейцев, выскользнул из лагеря, сел на лошадь и ускакал. Я отправился в каньон Коттонвуд. Это приличное расстояние но я скакал довольно быстро, мне оставалось перейти через седловину холма, когда прямо передо мной из травы поднялись два индейца-шайенна, оба с луками и стрелами, а у меня с собой не было оружия.
Я убегал в попыхах и не посмел захватить с собой оружие. Индейцы взяли меня в плен и я сказал сам себе: "Пробил твой смертный час". Мой пони совсем выбился из сил, и я не мог просто взять и ускакать. Они спросили меня, куда я направляюсь, и я сказал им, что еду в каньон Коттонвуд к своим подручным за боеприпасами, товарами и виски. Индейцы заставили меня слезть с лошади, и один из них сказал: "Пойдем с нами", а я ответил: "Нет, мне надо спуститься в каньон к своим людям”.
Тогда шайенн наложил на лук стрелу и кольнул меня ее острием, я точно знал, что если он отпустит тетиву, стрела пронзит меня насквозь. Я подумал, что они отведут меня в каньон, привяжут к дереву, разожгут вокруг меня костер и будут веселиться. Мне пришлось подчиниться, но я все время лихорадочно соображал, как бы убежать, но вдруг шайенны остановились, один из них полез в кусты и вытащил маленький бочонок индейского виски. Тогда я увидел, что они оба пьяны, и что их действия были вызваны спиртным.
Виски было ужасной субстанцией, сделанной из спирта, воды, красного перца и патоки, и эти два индейца спрятали этот бочонок в расщелинах у истока каньона Коттонвуд и отлично проводили время. У одного из них была большая оловянная кружка, он наполнил ее до краев и протянул мне, чтобы я выпил. Я сказал ему, что это меня убьет, что я не могу это пить, но они сказали мне, что я должен это выпить, и я отхлебнул.
Потом они наложили стрелы на тетивы луков, натянули их почти до головы, укололи меня остриями стрел, и велели мне не останавливаться. Они кололи меня в ребра, кололи по шее. Я знал, что если они хоть немного расслабятся и отпустят тетивы, я буду мертвецом. Я сказал себе: "Они напоят меня, а потом изжарят".
Я сделал глоток, а эти дьяволы хохотали, снова натягивали стрелы до упора, били меня ими и говорили: "Пей". Ну, я продолжал отхлебывать, и объяснять, что меня ждут, но все напрасно. Я решил, что лучше быть поджаренным пьяным, чем трезвым. Один из них смеялся и завывал, глядя, как другой бьет меня натянутой стрелой. Они кололи меня по очереди и по очереди смеялись.
Ну, я не помню сколько кружек я выпил. Я все просил и просил их меня отпустить, и делал это не один раз. Все, что я помню, как пил, а они тыкали в меня своими стрелами. Затем я упал на землю и помню, как эти парни танцевали вокруг меня, кричали и веселились, а я думал, что пришел мой конец.
Ну, сэр, я выжил. Я очнулся почти без одежды. Они забрали мои мокасины и куртку. Солнце нещадно жгло мою кожу, я не знал, где я, и не знал, жив я или мертв, и испытывал такую неистовую жажду и тошноту, каких у меня еще не было. Голова раскалывалась, во рту поселилась пустыня, а язык стал шершавым, как акулья кожа. Я попытался встать, упал, и тут до меня начало доходить, что я жив.
Вокруг не было ни души, и я не мог понять, где нахожусь, когда наконец я не увидел неглубокие впадины земле, вроде тех, где валяются бизоны, и решил, что должен найти воду. Я пошел, спотыкаясь, вниз по склону холма, время от времени падал и лежал, а через некоторое время снова вставал и продолжал ковылять, думая, что я раньше подохну от жажды, чем найду воду. Иногда на меня накатывали провалы в памяти, и я не помнил, как проходил несколько шагов. Наконец я наткнулся на маленькую грязную лужу, зашел в нее, попил и меня вырвало, я снова попил, и без сил плюхнулся всем телом в грязь, и лежал там некоторое время.
Затем я выбрался и пошел дальше вниз по каньону, но шел очень медленно, и время от времени я натыкался на еще одну маленькую лужу, полную щелочной, горькой воды и мусора, и я заходил в нее, валялся в грязи, и тер волосы водой и грязью, пытаясь облегчить головную боль. Наконец я добрался до места, где была вода, пригодная для питья, и тогда я начал оживать. Я просто лег в воду и заснул, время от времени просыпаясь.
Так я спустился по каньону Коттонвуд. Перед тем, как прийти в ваш лагерь в устье каньона, я провел ночь в одной из тех грязевых ям, чем и объясняется мой ужасный вид, когда вы впервые меня увидели. Я выпил, наверное, кварту того виски. Удивительно, что оно меня не убило.
Примечание. Лейтенант Уэр, так описывает появление "Смита" в Кэмп-Коттонвуд. "Примерно в середине мая 1864 года в наш лагерь пришел странный человек. В то время я почти не обратил на него внимания. Он был почти без одежды, обгоревший на солнце, смуглый, покрытый грязью и царапинами, и производил дурное впечатление. Несколько солдат собрались вокруг него, и он сказал, что его зовут Джон Смит. Поскольку все, кто скрывался от правосудия, называли себя "Джон Смит", мы не лезли к нему с расспросами. Он не стал рассказывать свою историю, но выглядел как человек, который бродяжничал, спал в канавах, был бит, и он только что очнулся после продолжительного запоя. Я предложил ему покинуть лагерь и двигаться дальше. Он исчез, но вскоре после этого вернулся и стал весьма заметной фигурой."
На самом деле, мне не грозила такая страшная опасность, как казалось. Эти шайенны отправились в поход за виски и не знали, что происходит в деревне. Я думал, что их послали, чтобы меня перехватить, но самом деле они были не в курсе последних новостей. Они развлекались со мной наедине. Это был индейский способ развлечься. Но я никак не ожидал, что мне удастся отвертеться без того, чтобы меня не привязали к дереву и сожгли.
Я не вернулся, не смог вернуться, но я хотел бы увидеть своих двух детей, и не сомневаюсь, что увижу. Моя жена-индианка в порядке, первый сорт для индианки, но я практически излечился от своего желания жить по-индейски.
Окончание
На следующий день один из солдат моей роты, когда я ехал рядом с ним, сказал мне:
Кажется, я знаю этого Джона Смита. Я раньше жил в Оттумве, штат Айова, и там был парень, который приехал туда из Йельского колледжа, и неплохо работал редактором в газете, но попал в историю с женщиной, и уехал из города. Я забыл его имя. Это было несколько лет назад, но это был не Джон Смит, и я думаю, что это тот же самый парень.
На это я ничего не ответил, только сказал:
Вы вполне можете ошибаться, так что вам лучше ничего не говорить об этом. Он может назвать вас лжецом, и бросит вызов, и вам придется застрелить его, или он застрелит вас. Я не хочу потерять из-за глупости кого-нибудь из своих людей, и я думаю, что сейчас вам лучше не распространяться об этом.
Он не знал истории Джона Смита, рассказанной мне при свете луны. Я так и не узнал настоящего имени Смита.
Источник: "Индейская война 1864 года", автор Юджин Уэр.