Илья Ефимович Репин - один из немногих живописцев, который пером владел, пожалуй, не хуже, чем кистью. Но живопись была его единственной страстью, и на все уговоры близких самому написать историю своей жизни, художник только добродушно отмахивался: "Успеется!"
И лишь оказавшись "в эмиграции" - на собственной даче, отрезанной от Петрограда новой границей, Репин вернулся мыслями в мир своего детства, в городок Чугуев под Харьковом. "Меня называют казаком, вероятно потому, что отец мой торговал лошадьми. Но это ошибка, мы - военные поселяне".
Что-то такое нам теперь смутно помнится из учебника истории, верно? Но уже надо перечитать, чтобы составить себе представление, ЧТО означало звание военного поселянина. "Очень презренное, ниже поселян были разве что крепостные", - так напишет Репин. Но и крепостной зачастую жил куда вольготнее, ведь поселяне - это солдаты на самообепечении. Всё время, свободное от военных учений, они обязаны были заниматься "хлебопашеством и прочими промыслами" - осушать болота, строить дороги. Причём, всё это по команде, строем, не взирая на погоду. Жили поселенцы в совершенно одинаковых домах, сады им не полагались, улицы в поселении прямые и мощёные. Парни здесь обязаны жениться в восемнадцать лет на шестнадцатилетних девках.
Потомки найдут в этом изобретении графа Аракчеева что-то административно гениальное, но сами поселенцы считали свою жизнь совершенно невыносимой - бунты!
Причём бунтами здесь назывались даже не вооружённые выступления а, например, отказ жать хлеб под дождём вопреки здравому смыслу.
Отец рассказывал Илюше, как в Чугуев приезжал сам царь Александр Первый. Любовался казармами и мостовыми, умилялся мальчиками в мундирчиках - кантонистами.
И очень удивился, когда его окружили поселяне и подали бумагу:
- Я сегодня прошений не принимаю.
Тогда чугуевцы просто легли на дорогу. Но государь махнул рукой: "Пошёл!" - и коляска тронулась. Несколько человек задавило, об остальных пришло распоряжение на следующий день - пороть.
Отец Репина, Ефим Васильевич, не стерпел - нагрубил начальству. С тех пор он и числился штрафным - без права повышения. Но он хорошо разбирался в лошадях, и офицеры неизменно брали его с собой на закупку лошадей. Свою торговлю он сможет открыть позже, когда военные поселения будут, наконец, отменены.
Самые первые свои годы Илья Ефимович вспоминает безотрадными: "Бедно, скучно, голодно". Чёрный хлеб с солью был настоящим лакомством - не вдоволь!
В пять лет Илюша заболел. Мать не могла остаться дома - всех поселянок собрали месить глину, и с мальчиком осталась соседка. Увидела она, что у ребёнка "носик заострился" - ясно, помирает.
И начала рассказывать, как в раю хорошо. Слушал-слушал её Илюша, да и спросил:
- А краски у бога есть? Чтобы рисовать?
- А что ж... у бога всего много. Попросишь - даст и краски.
К счастью для человечества, Илюша выжил.
Рисовать он начал очень рано, но поначалу только угольками да мелом. А краски ему подарил двоюродный брат Тронька, страстный любитель рисования. "Не будь его - может, я и художником не стал бы".
Вместе с сестрёнкой Устей Илюша вырезал "вытынанки" - силуэты. Причём ему лучше удавались животные, а Усте - люди. Потом они заклеивали этими бумажными фигурками окна - и прохожие останавливались полюбоваться. Сказочно!
Если и было в жизни поселян что-то хорошее, так это школа. Конечно, образование самое начальное, два класса, но читать-писать учили всех. Выучился - и одна тебе дорога - в кантонисты. А математикой занимался с ними местный дьячок.
Он же познакомил Илюшу с Житиями святых. Это было так интересно, что ученик захотел и даже попытался... сбежать в святые!
Но мать Илюши, мечтая о лучшей жизни для своих детей, выкраивала деньги на книги. Всю зиму она шила на заказ и читала детям стихи. Жуковского, Пушкина, Лермонтова Илюша полюбил задолго до того, как сам научился читать.
Иногда покупались и "картины" - репродукции, которыми торговали офени-разносчики. Илья Ефимович вспоминал, как не смог упросить мать купить "картинку про поляков" - там поляки привязывали к коню почти голого Мазепу. Маме сюжет не понравился - а Илюша эту картину нигде потом больше не видел. Поляки были такие нарядные!
А когда Илюше стукнуло тринадцать, отец приехал домой необыкновенно радостный и торжественный: ВОЛЯ! Ненавистные военные поселения упразднены, и теперь можно самому выбирать судьбу! Решили, что сын будет учиться на топографа, но - не получилось. Тогда, может, на иконописца? Других-то художников в Чугуеве почти нет.
Пять лет работы иконописцем, роспись иконостасов, а в свободные часы - "настоящая живопись", портреты на заказ. Заказы были как нельзя более кстати: отец разорился, эпидемия. Казалось - жизнь не оставляет никакого места мечтаниям, но... все знали, что Илья мечтает о Петербурге. Об Академии.
В конце концов... Крамской ведь тоже вырвался из провинциальнейшего Острогожска!
Продолжение истории здесь:
