– Василий, ты только глянь, какую вещь я тебе приобрёл! Загляденье!
Дымчато-серый пушистый кот на это лишь лениво повёл ухом и чуть приоткрыл правый глаз, наблюдая, как его хозяин распаковывает картонную коробку и с видом циркового мага извлекает оттуда пакет с мелкой галькой, какую-то причудливую коряжку и, наконец, квадратную стеклянную ёмкость. Ничего интересного не обнаружив, зверь прикрыл глаз, вздохнул и снова погрузился в сон.
Его хозяин тем временем увлечённо занимался обустройством аквариума. Прокипятил на кухне гальку, рассыпал её по дну, поставил корягу на грунт, осторожно залил заранее приготовленную воду, и только потом извлёк из сумки большую стеклянную банку, в которой плавала крупная серебристая с чёрно-золотистыми пятнышками рыбка-вуалехвост. Сняв крышку, мужчина осторожно запустил нового питомца в аквариум. Оказавшись в незнакомом месте, рыбка испуганно заметалась было, но почти сразу успокоилась, осваивая пространство. Минуту Андрей наблюдал, как та медленно шевелит плавниками, вырисовывая замысловатые фигуры в воде, будто гейша, наряженная в серебристое кимоно, танцующая перед почтенными гостями красивый танец. Потом он с хитрой улыбкой обернулся, уверенный, что кот с интересом наблюдает за этим. Улыбка сползла с губ, уголки разочарованно опустились. Василий мирно спал, положив косматую голову на передние лапы.
– Эх, ты! – с укором воскликнул мужчина. – А я для тебя, между прочим, старался!
Андрей подошёл к письменному столу, на котором возлежал огромный лохматый кот среди кипы бумаг и толстых словарей в тисненых переплётах.
– Василий, не соблаговолишь ли ты переместить своё пушистое тело чуть в сторону, дабы я мог продолжить работу над переводом рукописи второй половины семнадцатого века, принадлежащей перу неизвестного японского автора? Заранее благодарю вас, почтеннейший Василий!
С этими вычурными расшаркиваниями мужчина осторожно поддел сладко дремлющее животное снизу руками и передвинул на другой край стола, свободный от нагромождения бумаг. Кот, ещё мгновение назад пребывавший в состоянии летаргии, приподнял голову и возмущённо зыркнул жёлто-зелёными глазами на человека. Потом как бы нехотя сел на краю стола, положив пушистый хвост на передние лапы, всем своим видом показывая недовольство. Его хозяин сделал вид, что ничего не заметил, и, раскрыв словари, углубился в работу.
Изящно изогнувшись, кот пригладил языком взбившуюся на спинке шерсть, привстал, сладко потянулся и вдруг настороженно замер, узрев новый объект в комнате. Несколько минут Василий разглядывал аквариум на тумбе, замерев на краю стола, превратившись в статую. Лишь кончик пушистого хвоста еле заметно подрагивал. Потом зверь мягко соскочил на пол и, неслышно ступая широкими лапами по ковру, пересёк комнату. Остановившись рядом с аквариумом, он приподнялся на задних лапах и обнюхал новую вещь на расстоянии. Хвост задумчиво качнулся из стороны в сторону. Опустившись снова на все четыре конечности, Василий озадаченно постоял на одном месте, поводя ушами, точно прислушиваясь к чему-то. Затем обошёл тумбу с аквариумом сбоку, запрыгнул на стоящее рядом с ней кресло и чинно уселся там, пристроив передние лапы на подлокотник. Жёлто-зелёные глаза пристально уставились на плавающую в аквариуме рыбку.
Размеренно тикали настенные часы, отсчитывая неспешные шаги времени. За окном на ветвях берёзы нарочито громко чирикали воробьи, как бы поддразнивая Василия, имеющего обыкновение наблюдать за их птичьими играми. Но в этот раз коту было не до них. Он замер в кресле, не замечая ничего вокруг, заворожённый неспешным танцем рыбки в воде за стеклом.
Его хозяин, всё это время склонявшийся над бумагами и словарями, устало откинулся на спинку кресла, прерывая напряжённую работу. С хрустом потянулся, разминая затёкшую спину, и произнёс:
– Василий, скажи-ка мне, что ты думаешь вот об этом? Слушай: "Я никогда не забуду... Твой нежный образ за лёгкой завесой сумерек. Ветку глицинии в чёрном шёлке волос. Изящный изгиб шеи. Лёгкость и плавность походки. Такой я впервые увидел тебя... О-Хана-сан... Среди всех цветов ты самый прекрасный. Бирюзовое фурисодэ причудливой бабочкой промелькнуло средь пёстрой толпы. Золотые рыбки резвились средь волн на его подоле. Каждый твой шаг отдавался лёгким звоном в вечернем воздухе, наполненном ароматом весны...Помнишь ли ты, О-Хана-сан?..." По-моему, неплохо получилось? Что скажешь, друг?
Андрей повернул голову, ожидая найти своего любимца спящим на краю стола, но не увидел. Оглянулся, и на губах проступила довольная улыбка, когда он заметил кота, сидящего неподвижно в кресле и наблюдающего за перемещениями рыбки в аквариуме.
– А я ведь знал, что тебе понравится! – воскликнул мужчина.
Кот слегка раздражённо повёл ухом в сторону голоса, но головы не повернул. Некоторое время Андрей с улыбкой наблюдал за своим любимцем, потом выбрался из кресла и пошёл на кухню, где заварил себе чашку крепкого кофе, после чего вернулся за работу. Василий так и остался безучастным ко всему, происходящему вокруг: к задиристому чириканью воробьёв за окном, к шагам хозяина на кухне, хлопанью дверцы холодильника. Кошачьи глаза с чёрными зрачками, похожими на рисовые зёрнышки, неотрывно следили за неспешным изящным танцем рыбки в воде. Он даже не заметил, как вернулся обратно Андрей, неся в руках чашку кофе и тарелку бутербродов с аппетитно пахнущей колбаской.
"Помню ли я?.. Мне никогда не забыть взгляд твоих глаз. Он проник в моё сердце в тот самый вечер, когда возвращалась я в чайный домик, полюбовавшись цветами сливы на склоне горы. Острым клинком пронзило мне сердце в тот миг. Нам никогда не быть вместе, Токугава-сан... Мы будем вместе всегда... "
***
Василий теперь не отходил от аквариума. Даже спал в кресле, свернувшись аккуратным пушистым клубочком. Он утратил интерес ко всему остальному. Воробьи на берёзе, лишившись внимания того, кого они с таким азартом дразнили целыми днями напролёт, присаживались на окошко, с любопытством заглядывали внутрь.
– Василий, что-то ты совсем странный стал, – озадаченно говорил Андрей, бросая встревоженные взгляды на кота. – Заболел что ли? Или просто вынашиваешь тайные планы, как бы съесть рыбку? Признавайся, коварный!
Кот хранил молчание. Лишь иногда во сне взмахивал хвостом, выказывая раздражение излишней человеческой болтливости. А когда не спал, то таращился в аквариум на рыбку, иногда довольно жмурился на солнце, в лучах которого рыбья чешуя поблёскивала и переливалась, как дорогое шёлковое одеяние.
Не дождавшись реакции от любимца, мужчина сокрушённо качал головой и углублялся в работу. Опять раскрывались тяжёлые словари с давно позабытыми иероглифами, значение которых лишь они и помнили. Шелестела бумага, над которой суетливо порхала ручка, оставляя синий след чернил. Как клубок разматывалась старая история несчастной любви красавицы майко и самурая из древнего, но давно обедневшего рода.
"Отчего стал тусклым солнечный свет? Отчего не по сердцу пение птиц на старой сливе в саду? Нежность её цветов не радует больше глаз... Неслышно падают лепестки на землю. Снова мокры рукава кимоно. Моя душа плачет... "
Андрей захлопнул словарь устаревших иероглифов, осторожно собрал разрозненные листки бумаги, исписанные мелким каллиграфическим почерком, и откинулся на спинку кресла.
– Вроде бы самая обычная печальная история любви, – произнёс он, глядя перед собой. – Классическая для Японии того времени. Двое влюблённых, не имеющих возможности быть вместе. Он – бедный самурай, она – майко, младшая гейша, только постигающая искусство любви. Они любили друг друга, но не могли быть вместе при жизни и решили быть вместе в смерти...
Мужчина ненадолго задумался, скользя взглядом по иероглифам старой рукописи. Потом повернулся, точно зная, где находится его пушистый друг и молчаливый собеседник. Кот, вытянувшись по струночке, сидел в кресле, чуть склонив голову на бок и поводя ушами, будто прислушиваясь к чему-то.
– А знал ли ты, мой друг Василий, что в Японии до сих пор существует обычай синдзю, двойного самоубийства влюблённых по сговору? Клятва верности не при жизни, а в смерти. Если двое любящих в силу каких-то обстоятельств не могли быть вместе, они сбегали в красивое уединённое место, где предавались любви, а затем обрывали свои жизни. Что-то в этом есть, правда? Вот именно это и ждало О-Хана-сан и Токугава... Вась, ну ты чего? Мяукни мне хоть что-нибудь!
Андрей встал, пересёк комнату и, подойдя к восседающему в кресле любимцу, протянул руку, чтобы потрепать его по косматой голове. Но замер, так и не дотронувшись. Васькины усы дрогнули, и он издал тихий гортанный звук. Не тот нетерпеливо-раздражённый, каким он приветствовал задир-воробьёв, а нежный и мелодичный. Его серые бока вздымались от раскатистого мурлыканья, а жёлто-зелёные глаза смотрели и смотрели на рыбку. Та же, в свою очередь, подплыла к стеклу и зависла в воде прямо напротив кошачьей морды, плавно взмахивая полупрозрачными серебристыми плавниками, точно исполняя давно забытый танец. И на краткий головокружительный миг Андрею показалось, что кот и рыбка о чём-то беседуют, словно двое влюблённых, встретившихся после долгой разлуки.
"Помнишь ли ты, О-Хана-сан, серый утёс над бушующим морем? Старые сосны лишь слышали клятвы любви, что прошептали наши уста. Красные нити судьбы, навечно связавшие нас, не разорвать никому никогда. Кем бы мы ни были, где бы мы ни были, мы встретимся снова. Помнишь ли ты, О-Хана-сан?..
... Помню ли я, возлюбленный мой Токугава? Мне никогда не забыть, как опадали слив лепестки в старом саду. Помнят они слова, что мы говорили друг другу, но тайну навек сохранят. Если ты деревом будешь, птицей в ветвях твоих я стану петь. Рыбою в море вслед за тобою нырну, каплей дождя впитаюсь в засохшую землю. Красные нити судьбы, крепко связавшие наши сердца, снова нас вместе сведут. Где бы ни были, кем бы мы ни были, мы будем вместе опять..."
#мистика #коротыши