С начала 80-х годов в экономике и социалке передовых стран обозначились немалые проблемы, которые я обозначал в данной работе. Среди них: распространение «нестандартной» занятости, пагубный рост социального расслоения, деградация программ социально-экономического развития, замедление экономического роста, упадок профсоюзов. Экономическая наука в те годы тоже не стояла на месте: кейнсианство сменяет монетаризм который позже перерастет в сборную солянку экономических теорий прорыночного толка. Речь пойдет о том как и почему произошла смена экономической парадигмы в развитых странах мира и к чему это всё привело.
Перво-наперво, разберемся с терминами. Не мудрствуя лукаво, обратимся к великой и могучей википедии:
В настоящее время термин «неолиберализм» используется для обозначения политики рыночных реформ, таких как «устранение контроля над ценами , дерегулирование рынков капитала , снижение торговых барьеров» и сокращение, особенно посредством приватизации и жесткой экономии, государственного влияния в экономике.
Более строгим термином в качестве синонима выступает «экономика предложения». Суть её в том, что государство должно стимулировать экономический рост через сокращение ограничений для бизнеса. Предполагалось, что обеспечив предпринимателям выгодные условия для ведения дел, те начнут развивать производство у себя на родине. Данная концепция включала в себя сразу несколько экономических школ, которые со временем перемешались друг с другом.
К неолиберальным экономическим направлениям можно отнести монетаризм, новую классическую макроэкономику и, отчасти, неоинституциональную теорию.
Предтечи неолиберальной политики
История неолиберализма начинается вместе с историей кейнсианства. На фоне усиления государственного вмешательства в первой половине 20-го века, появляются люди, которые видят в этом тревожный звоночек. Что если государство, захватив контроль над экономикой, прижмет к ногтю собственное население, целиком от него зависящее? С высоты нынешних лет подобные опасения кажутся достаточно наивными, но в 30-40-е годы об этом задумывались многие ученые, философы, писатели и журналисты вроде Карла Поппера, Фридриха Хайека, Уолтера Липманна, Айн Рэнд и так далее (с.57-64). Критику новых веяний возглавили представители Австрийской экономической школы, которые считаются ревностными сторонниками нерегулируемого рынка и по сей день.
Однажды, в 1938 году, либерально мыслящие джентльмены собрались в Париже, чтобы дружно обсудить книгу «Хорошее общество» Уолтера Липпманна, которая была посвящена рассуждениям о природе и принципах индивидуализма и коллективизма. Вместе с тем, автор книги отмечал, что общества, чьи принципы основаны на либеральных ценностях, всегда будут более эффективны с точки зрения достижения свобод человека, экономического развития и устойчивости системы, нежели общества «коллективистские», какими он считал фашистские государства Европы и Советский Союз. Данная книга оказала на участников собрания столь ошеломительное впечатление, что само собрание назвали «Коллоквиумом Уолтера Липпманна». Именно здесь впервые прозвучал термин «неолиберализм», с приставкой нео- по той простой причине, что в условиях растущего экономического и социального кризиса, на фоне которых стали расцветать идеи увеличения роли государства в экономике, сторонники свободного рынка должны были предложить актуальную экономическую, политическую и этическую повестку, которая бы творчески переосмыслила экономический либерализм 19-го века.
Также участники собрания договорились о создании особой организации, которая могла бы стать местом собраний для представителей неолиберализма, чтобы они делились своими мыслями, публиковали исследования и продвигали идеологию свободного рынка и индивидуализма. Этим пожеланиям суждено было сбыться только в 1947 году, когда Фридрих Хайек вместе со своими соратниками и знакомыми по «коллоквиуму» основал клуб, получивший название «Голубая устрица» «Общество Мон-Пелерин». Данную инициативу проспонсировали благотворительные фонды, чьи лидеры сочувствовали продвигаемым Хайеком идеям (с.3):
... Хайек имел возможность обсудить проект с Гарольдом Ланау, президентом благотворительного фонда Уильяма Волкера, фонда из Канзас-Сити, который под руководством Ланау все больше поддерживал экономическую мысль свободного рынка.
***
Другой случай возник в октябре 1945 года, когда он поехал в Цюрих читать лекцию в университете. Он впервые встретился с Альбертом Хунольдом, который тогда был директором одного из швейцарских банков. Хунольд уже согласился попытаться собрать средства для журнала, который будет редактировать друг Хайека и военный корреспондент Вильгельм Репке…
В числе спонсоров были и известные банкиры и дипломаты, которые поддержали инициативу по созданию «Общества». Впрочем, Хайек и сам до конца не верил в возможность его создания, изрядно удивившись отклику людей, жертвовавших ему деньги:
“Нам удалось получить средства на эту конференцию совершенно случайно.” (F.A. Hayek, Apr 4, 1947, “Discussion on Agenda, Etc.,” Mont Pèlerin Conference).
Первое собрание «Мон-Пелерин». За столом сидит один из ключевых основателей — Фридрих Хайек.
Чтобы лучше понять принципы и цели «Мон-Пелерина», имеет смысл обратиться к одной из известнейших работ Фридриха Хайека 1944 года под названием «Дорога к рабству». Дело в том, что в среде тогдашних неолибералов было распространено представление о том, что экономическая свобода идет рука об руку со свободой политической. Формально, данный тезис логически выводился представителями Австрийской Школы еще в 20-е годы, а в 30-е и 40-е, по мнению неолибералов, стал подтверждаться и эмпирически. В конце концов, возникновение первых социалистических государств, кейнсианства, фашизма, и мировых войн произошло практически одновременно. В представлении неолибералов существует борьба идеологии индивидуальной свободы, важная составляющая которой является уважение к правам частной собственности, и идеологии «коллективистской», которой присущ авторитарный способ руководства и подавление индивидуальных свобод вкупе с государственной централизацией всех экономических ресурсов. Нечто похожее мы можем увидеть и в работе «Открытое общество и его враги» Карла Поппера (с.73-78). Исходя из данной дихотомии, неолибералы противопоставляли западные ценности индивидуальной свободы и авторитаристские идеи социализма и фашизма подобно тому, как это делал в своей книге Уолтер Липпманн. Это отчетливо видно у Хайека (с.37):
Я знаю, что многих моих английских друзей шокируют полуфашистские взгляды,высказываемые нередко немецкими беженцами, которые по своим убеждениям являются несомненными социалистами. Англичане склонны объяснять это немецким происхождением эмигрантов,на самом же деле причина в их социалистических воззрениях. Просто у них была возможность продвинуться в развитии своих взглядов на несколько шагов дальше по сравнению с английскими или американскими социалистами. Разумеется,немецкие социалисты получили у себя на родине значительную поддержку благодаря особенностям прусской традиции. Внутреннее родство пруссачества и социализма, бывших в Германии предметом национальной гордости, только подчеркивает мою основную мысль. Но было бы ошибкой считать, что национальный дух, а не социализм привел к развитию тоталитарного режима в Германии. Ибо вовсе не пруссачество, но доминирование социалистических убеждений роднит Германию с Италией и Россией. И национал-социализм родился не из привилегированных классов, где царили прусские традиции,а из толщи народных масс.
Справедливости ради, нужно отметить, что Хайек не был столь жестким сторонником свободного рынка (в отличии от своего коллеги Людвига фон Мизеса), допуская минимальное государственное вмешательство на уровне предоставления некоторых социальных услуг типа прожиточного минимума.
Итак, начиная с 20-х годов над либерально-рыночным подходом начинают сгущаться тучи. Подъём коммунистов, фашистов и социал-демократов ведет общество «дорогой к рабству». Приверженцы традиционных ценностей западного общества должны противостоять силам зла в едином порыве. Но не тут-то было. Мон-Пелерин допускало довольно широкое расхождение взглядов, а потому среди её участников числились как более умеренные неолибералы вроде Рюстова и Поппера, так и более радикальные сторонники свободного рынка типа Мизеса и Хайека.
В рамках «Общества» существовало два основных лагеря, один из которых был не столь радикален в своих воззрениях на свободный рынок. Данный лагерь по своим взглядам был гораздо ближе к тогдашнему кейнсианскому мейнстриму. Исповедуемая им концепция получила название «ордолиберализм». Суть состояла в построении «социального рыночного хозяйства», в котором государство должно было заниматься тем, чтобы устанавливать честные «правила игры» на рынке, в том числе следя за деятельностью монополий, перераспределяя блага путем налоговой политики и тому подобное (с.163-169). Считается, что данное направление получило свое распространение там же, где и зародилось, то есть в Германии (правда, уже послевоенной), в конечном счете, растворившись в доминирующем экономическом направлении.
Второй же лагерь, который сохранял свою приверженность идеалам нерегулируемой рыночной экономики, оказался на задворках экономического мейнстрима. В послевоенный период, когда в развитых странах произошел «левый поворот» к идеям Кейнса и к социал-демократическим ценностям, сторонники принципа «Laissez-faire» не пользовались большой популярностью у политиков и мейнстримных экономистов, что было вполне закономерно. Они представали сборищем маргиналов, чья экономическая политика не отвечала современной экономической и социальной повестке, а потому была обречена существовать на задворках экономической мысли.
Впрочем, вышеупомянутый Гарольд Ланау продолжал финансово поддерживать не только Общество Мон-Пелерин, но и прочие прорыночные аналитические центры, которые распространяли неолиберальные идеи. Среди таких центров был основанный в 1955 году Institute of Economic Affairs, ставший очередной площадкой для исследований и публикаций материалов, связанных с продвижением идей свободного рынка. Не лишним будет упомянуть и Американский Институт Предпринимательства, основанный еще в 1938 году и успешно функционирующий и поныне. Так или иначе, данные идеи и дальше распространялись по миру (с.201-212). Именно из «Мон-Пелерина» вышел знаменитый экономист Милтона Фридмана, который даже возглавлял её в период с 1970 по 1972 год. Милтон Фридман оказался одним из тех немногих успешных критиков кейнсианской экономической модели, который получил общественное признание в 70-ые годы и оказал прямое влияние на экономическую политику не только США, но и всего мира.
Милтон Фридман собственной персоной. В глазах читается глубокая задумчивость над будущим либерально-демократического мира.
Одним из самых знаменитых трудов Фридмана, где он излагает свои экономические воззрения, является, пожалуй, «Капитализм и свобода», где вновь воспроизводится знакомое нам по «Хорошему обществу» и «Дороге к рабству» заявление:
Исторический опыт говорит о соотношении между политической свободой и свободным рынком совершенно однозначно. Мне не известно ни единое существовавшее когда-либо и где-либо общество, которое отличалось бы большой степенью политической свободы и в то же время не пользовалось бы для организации значительной части экономической деятельности неким подобием свободного рынка.
История показывает: капитализм есть необходимое условие политической свободы. Необходимое, но не достаточное. Фашистскую Италию и Испанию, Германию нескольких периодов, Японию перед Первой и Второй мировыми войнами и царскую Россию предшествовавших Первой мировой войне десятилетий нельзя даже с натяжкой охарактеризовать как политически свободные страны. А ведь в каждой из них частное предпринимательство было господствующей формой экономической организации. Поэтому очевидно, что можно иметь капиталистическое по сути своей экономическое устройство и в то же время несвободное устройство политическое.
Но даже в тех странах граждане обладали куда большей свободой, чем граждане тоталитарных государств вроде СССР и нацистской Германии, в которых экономический тоталитаризм сочетался с политическим.
Милтон Фридман являлся представителем «чикагской экономической школы», многие приверженцы которой также стояли у истоков Мон-Пелерина. Именно он вместе со своими соратниками твердо взялся за разработку экономической теории, которая бы включала в себя экономические достижения современников, а также обосновала преимущество рыночной свободы для общества научным, а не чисто философско-этическим путем. Новым направлением в рамках чикагской школы, которое возглавило экономический мейнстрим в последующие десятилетия после 70-ых годов, стал «монетаризм», и именно Милтон Фридман считается его основателем.
Основные положения монетаризма
Отправным пунктом монетаризма служит количественная теория денег. Она гласит, что общий уровень цен находится в прямой зависимости от объёма платежных средств, находящихся в обращении. Проще говоря, чем больше в экономике денег, тем выше цены. Теория зародилась еще в 17 веке и прошла сквозь историю вплоть до века двадцатого. Из этой простой и, в определенных пределах, верной мысли, которая подтверждалась еще во времена «революции цен», следовали далеко идущие выводы. Согласно данной теории, инфляцию провоцирует увеличение денежной массы в экономике, которая и приводит к росту цен. Сторонники количественной теории денег, исследуя природу товарных цен, вывели в 1911 году своё знаменитое уравнение, которое назвали уравнением Фишера (ну или уравнением обмена, уж кому как удобнее).
То самое уравнение MV=PQ.
Из представленных на картинке пояснений становится ясно, что произведение наличной денежной массы в экономике и скорости обращения этой самой массы всегда равняется произведению средней цены всех товаров и услуг и общего объема произведенной продукции за определенный период времени, как правило, за год. Можно сказать, что MV - это сторона спроса, которая равна PQ — стороне предложения. Дисбаланс в той или иной части уравнения приведет к экономическим проблемам в виде инфляции, либо падения уровня производства.
Нейтральность денег
Исходя из вышесказанного, монетаристы утверждают, что при нормальной ситуации прирост объема денежной массы примерно равен темпам роста ВВП. В том случае, если рост денежного предложения перегоняет рост экономики, в ней закономерно начинаются инфляционные процессы, которые выглядят следующим образом:
Монетаристская концепция инфляции. AS = Совокупный спрос, AD = Совокупное предложение.
Если мы, как самые настоящие кейнсианцы, решим увеличить совокупный спрос, сместив прямую AS1 с 1 на 1`, то мы краткосрочно простимулируем и совокупный выпуск. Впрочем, некоторое время спустя, поставщики сырья и оборудования, видя, что на их продукцию предъявляется спрос, просто повысят цены на свою продукцию, тем самым подняв цены и на продукцию конечную. Таким образом, совокупное предложение AD2 останется на том же уровне, сместившись с точки 1 в точку 2. Рост совокупного выпуска, который произошел на стадии 1`, был нивелирован ростом цен, поскольку для поддержания прибыли предприниматели сократили производство до прежних объемов. Дальнейшая попытка увеличить совокупный спрос (AS2, с точки 2 в точку 2`) приведет ровно к тому же эффекту, что и предыдущий этап, но уже на более высоком уровне, тем самым раскручивая инфляционную спираль. Виной тому служат инфляционные ожидания (перекочевало из новой классической макроэкономики), исходя из которых экономические агенты предполагают повышение цен вследствие роста денежного предложения и уровня цен. Говоря иначе, рост уровня цен создает неопределенность, в результате которой экономические агенты ожидают, что рост цен будет продолжаться и дальше.
Согласно монетаристской концепции, спрос на деньги в целом стабилен и зависит от динамики ВВП. В то же время, предложение денег нестабильно, поскольку зависит от непредсказуемых действий правительства, которое может всерьез и надолго нарушить баланс необходимой денежной массы в экономике. Государство может применить методы бюджетно-налогового стимулирования для достижения полной занятости и экономического роста, но в долгосрочной перспективе данная политика приведет лишь к росту инфляции и не позволит достигнуть вышеописанных целей. Данная концепция получила название «нейтральных денег» в том смысле, что в долгосрочной перспективе бюджетные расходы государства не влияют на рост выпуска (нейтральны по отношению к нему).
В 70-е годы западные державы сотрясали нефтяные кризисы. В те годы в экономической науке открыли новое явление, известное как «стагфляция», которое обозначало одновременный рост инфляции и безработицы, в противовес господствующей тогда идее (Кривая Филлипса), что эти величины имеют отрицательную зависимость. Изучая взаимосвязь инфляции и безработицы и стагфляцию 70-ых годов, Фридман выдвинул концепцию уровня безработицы, не ускоряющий инфляцию (Non-Accelerating Inflation Rate of Unemployment). Суть её заключается в том, что в рыночной экономике должен существовать некий оптимальный уровень безработицы, определяемый в 5-6%, который будет «меньшим злом» для нормального функционирования экономической системы. Попытка пересечь данный порог в меньшую сторону приведет к росту инфляции, которая, в свою очередь, сведет на нет попытки снизить уровень безработицы ниже положенного уровня.
Иногда NAIRU называют долгосрочной Кривой Филлипса.
По оси X мы имеем показатель уровня безработицы, в то время как по оси Y — уровень инфляции. Попытка увеличить уровень занятости и снизить уровень безработицы ценой повышенной инфляции, как учит нас Кривая Филлипса, с позиции монетаризма сработает только в краткосрочной перспективе (из А мы переходим в B). Мы обозначили ранее, почему это происходит (см. теория инфляции). Видя, что из-за инфляции производство становится нерентабельным, капиталисты сокращают его объёмы и увольняют ненужных теперь работников. Следовательно, экономическая политика властей привела к нужному эффекту лишь в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной перспективе все вернулось на круги своя, только лишь с повышенным уровнем инфляции (см. нейтральность денег).
Экономический кризис в монетаристской модели и его преодоление
Причины кризиса, а следовательно, и способ его преодоления в монетаристской концепции достаточно прост. В 1963 году за авторством Фридмана и его коллеги Шварц выходит книга «Монетарная история США 1867-1960», которая является одним из фундаментальных трудов всей монетаристской школы. Книга представляет собой анализ американской экономики на протяжении десятилетий вкупе с анализом объемов денежной массы и её влияния на экономику государства в целом. Фридман выдвинул теорию о том, что Великая Депрессия в США была вызвана тем фактом, что ФРС США предприняло ряд неадекватных шагов, который не только породил кризис, но и усугубил его.
По мнению Фридмана, Федеральная резервная система предприняла ужесточение денежной политики для борьбы со спекулятивным использованием банковских кредитов, подняв ключевую ставку в конце 20-х годов. Данная политика резко сократила спрос на поднявшиеся в цене кредиты и загубила деловую активность в американской экономике. Даже во время краха золотого стандарта, когда США охватила банковская паника и вкладчики пытались обменять доллары на золото, ФРС в очередной раз подняла процентные ставки, рассчитывая на то, что валютные спекулянты будут менее склонны ликвидировать долларовые активы, если они смогут получить более высокую норму прибыли. По мере разрастания кризиса президент Рузвельт издал чрезвычайный закон о банках, по которому многие банки приостанавливали свою деятельность, что усугубило кризис, ведь это привело к существенному сокращению денежной массы в экономике. Но самое главное было то, что ФРС решил помогать банкам против «набега вкладчиков» путем введения неверного количества дополнительных денег в обращение, чтобы удовлетворить спрос вкладчиков на них. Фридман и Шварц обсуждают также и другие эпизоды и политику ФРС, например, ошибочное ужесточение денежной политики в 1937-1938, что способствовало новой рецессии в эти годы. Графически же такая ситуация выглядит следующим образом:
Денежная масса в экономике США. Значительное сокращение денежной массы начинается с 1929, хотя стагнация обозначается еще годом ранее. Стагнация денежной массы в 1937-1938 годах стала причиной очередной рецессии.
Таким образом, серия неверных решений со стороны властей послужила причиной Великой Депрессии в США. Уже позднее монетаристы занялись исследованием динамики денежной массы и в других странах, чтобы подтвердить свою теорию не только на примере США.
Милтон Фридман пришел к выводу, что задача ЦБ различных стран состоит в том, чтобы обеспечивать экономику денежной массой, которая должна увеличиваться каждый год, незначительно (на 3-4%) обгоняя темпы роста ВВП. Соблюдение данного баланса позволит предотвратить кризисы, поскольку понятная и предсказуемая система регулирования денежной массы позволит избежать инфляционных ожиданий и будет способствовать экономическому развитию. Данная концепция получила название «Правило Фридмана». Технически это означало, что у правительства не могло быть иных полномочий в сфере экономического регулирования кроме автоматической «подкачки» денежной массы, исходя из заранее заданных параметров. Монетаристы считают, что государства должны отказаться от бюджетно-фискальных методов стимулирования экономики по вышеописанным причинам и оставить чисто монетарные методы. Ввод денежной массы в экономику должен чуть обгонять рост ВВП, манипуляции ключевой ставкой (то есть ставкой, по которым ЦБ кредитует коммерческие банки) для расширения или сжатия предложения кредита должны происходить в соответствии с данным правилом. По мнению монетаристов, недостаток денежной массы в экономике ведет к дефляции и экономическому кризису по типу Великой Депрессии, а избыток денежной массы ведет к инфляции и экономическому кризису по типу 70-ых годов.
Короче говоря:
1) Монетаризм основывается на количественной теории денег, которая определяет тесную взаимосвязь между ценами и количеством денег в обращении. Это вылилось в знаменитое уравнение Фишера, демонстрирующее, что объем денежной массы и скорость её обращения всегда равняются объему произведенных благ и цен на неё. Исходя из этого, монетаристы выводят причины инфляции в избытке денежной массы.
2) Согласно монетаризму, когда государство пытается стимулировать экономический рост путем дефицитных расходов, то оно провоцирует инфляцию в долгосрочной перспективе, поскольку дополнительные деньги в экономике увеличивают уровень цен, вслед за которым растут номинальные заработные платы, что приводит к очередному росту цен или сокращению производства из-за инфляционных ожиданий экономических агентов.
3) Монетаристы ввели концепцию NAIRU, которая объясняет, почему в 70-ые годы перестала работать Кривая Филлипса. Дело в том, что бюджетная накачка экономики деньгами вызывает инфляцию, которая провоцирует капиталиста сократить свои издержки путем сокращения производства и увольнения сотрудников. Таким образом, в долгосрочной перспективе мы имеем растущую инфляцию и безработицу без реального прироста ВВП, что делает стимулирование экономики бессмысленным. Данная концепция получила название «нейтральность денег».
4) Монетаристы объясняют причину экономических кризисов в неадекватных действиях властей на изменяющуюся экономическую обстановку. На примере Великой Депрессии показано, как ФРС США предприняло неадекватные меры по сокращению денежной массы в экономике, что привело к экономическому кризису.
5) По мнению монетаристов, действия центральных банков должны ограничиваться приростом денежной массы в соответствии с экономическим ростом. Эта концепция была названа «Правилом Фридмана», отклонение от которой могло ввергнуть экономику в пучину дефляционного или инфляционного кризиса. Центральные банки могут расширять или сжимать предложение кредита путем регулирования ключевой ставки, равно как и печатать дополнительные деньги, но только в рамках вышеописанного правила.
Дальнейшее развитие неолиберальной мысли
Монетаризм оказался первопроходцем в деле критики кейнсианства и превознесения свободного рынка в 70-е годы. Впрочем, в чистом виде от него быстро отказались, когда стало ясно, что соблюдать «Правило Фридмана» было проблематично из-за невозможности корректно посчитать скорость обращения денег. К 80-м годам монетаристский мейнстрим эволюционировал в своеобразную солянку прорыночных экономических подходов.
Например, в рамках новой классической макроэкономики возникла теория рациональных ожиданий, полагавшая, будто все экономические агенты обладают полной рациональностью и в состоянии предсказывать политику властей по стимулированию экономики, что приводит к ожиданию инфляции и заставляет повышать цены. Из той же когорты знаменитая Кривая Лаффера, которая показывает как достичь максимальных налоговых поступлений. В её рамках рекомендовалось сократить налогообложение в США, что приведет к тому, что косить от налогов будет меньше людей. Правда, она не оправдала себя и привела к ещё большему дефициту бюджета при Рейгане из-за невозможности адекватного установления той золотой середины, при котором бюджет получит максимум дохода.
Увеличение налоговой ставки первоначально приводит к увеличению бюджетных доходов от налогов, но после определенного уровня приводит к падению из-за уклонения от налогов.
T – доход госбюджета
t – налоговая ставка
t* – ставка максимального дохода
t1 и t3 – ставки с одинаковым доходом
Можно вспомнить теорию общественного выбора и «захвата регулятора» Джорджа Стиглера. Он считал, что правительственные органы регулируют экономику не в «интересах всего общества», как это подается адептами регулирования, но в интересах отдельных социальных страт. Это развернулось в утверждение о невозможности демократии, в том смысле что любое принятое решение будет ущемлять интересы огромного числа людей из-за иррациональных политических предпочтений участников политического процесса. Теория же захвата регулятора регулируемым показывала, как регулирование отрасли может являться не более чем лоббизмом регулируемого (с.242-243):
Так контролирующие органы обычно оказываются в плену у своих подопечных. Яркий пример такой перемены ролей — Комитет по межштатному транспорту и торговле, созданный в 1887 году для контролирования железных дорог. Когда комитет создавался, железнодорожный транспорт был монополистом, которого необходимо было контролировать. Автомобильный транспорт еще не родился, а во многих районах вообще не было альтернативы железным дорогам для товарных перевозок. Однако к концу первой четверти 20-го века у железнодорожного транспорта уже появились мощные конкуренты - легковые автомобили, грузовики, самолеты и трубопроводы. К этому моменту Комитет по межплатному транспорту вместо того, чтобы следить за злоупотреблениями на железных дорогах, оказался заинтересованным в том, чтобы охранять их от конкуренции. Под давлением Комитета (или других органов контроля) альтернативные виды транспорта вынуждены были уступать, и по мере возникновения в них собственных империй установили квазимонопольные цены.
Наконец, неоинституциональная теория провозглашала, что основой экономического благополучия является правильный набор экономических институтов. В тогдашних условиях это означало либерализацию торговли и финансовой сферы, ослабление государственного присутствия в экономической жизни страны. Именно теории неоинституционалистов возьмут в расчет при подготовке программы экономических реформ для развивающихся стран.
Все эти теории, равно как и монетаризм, объединяла критика государственного регулирования и уверенность в эффективной саморегуляции рынка. Их практические рекомендации сводились к стимулированию экономического развития через сокращение государственного вмешательства в рынок. Экономическая наука проделала спираль, вернувшись к основным тезисам, с которых она начиналась.
Экономику предложения иногда называют «теорией просачивающихся благ». Считалось, что если позволить богатым богатеть и дальше, то они начнут вкладывать деньги в экономическое развитие, создавая рабочие места, выплачивая больше налогов и стимулируя спрос.
Предпосылки возникновения «экономики предложения»
Узкоэкономические причины слома кейнсианского консенсуса следует искать в нефтяных кризисах 70-х годов, которые привели к всплеску инфляции и безработицы. Цены на нефть подскочили из-за эмбарго со стороны стран ОПЕК, исламской революции в Иране и начала ирано-иракской войны. Экономика стран-экспортеров нефти оказалась в кризисе, ведь рост цен на важнейший ресурс автоматически приводил к росту цен на все остальное. Послевоенный экономический бум закончился (с.429-431). Кейнсианская политика предполагала рост государственных расходов в случае кризисов для стимуляции совокупного спроса. Получившие государственный заказ предприятия снова начнут нанимать рабочих и производить товары и услуги. В нынешних условиях такая политика приводила не к росту занятости и объёма выпуска, а к увеличению цен за неимением возможности быстро нарастить производство. В условиях, когда кейнсианство оказалось неэффективным, политики закономерно обратились к альтернативным концепциям, любезно предоставленные неолибералами.
Цена за бочку нефти резко подскочила в 70-е годы, достигнув пика на рубеже 70-80-х.
Загвоздка в том, что нефтяные шоки быстро исчерпали себя, но к кейнсианству и социал-реформизму никто так и не вернулся. Здесь и вырисовывается куда более глубокая картина трансформаций мировой экономики, которую я подробно обрисовывал здесь.
В 70-е годы возник термин «новые индустриальные страны». Промышленное развитие периферийных стран, вкупе с удешевлением грузоперевозок, транспортировки людей и средств связи привело к мощному развитию мировой торговли. На мировую экономическую арену вышли новые страны, которые конкурировали с развитыми государствами и подрывали их рынок труда (с.46-47). В результате краха так называемой Бреттон-Вудской валютной системы, мировая торговля стала ещё более свободной и менее управляемой (с.125-128). Выросла и мобильность капитала (с.122-125).
Эти тенденции ослабили эффективность государственного регулирования (с.7-8). Промышленный капитал направился на поиск сверхприбылей в развивающиеся страны, забирая с собой рабочие места. В развитых странах стал сокращаться традиционный рабочий класс. Возросла его фрагментация на белых и синих воротничков, все больше людей лишалось постоянных мест и пополняло ряды прекариата. Именно из этих тенденций и выросли идеи «экономики предложения» и неолиберализма, которые переросли в гонку на понижение: все страны соперничали за внимание ТНК, наперебой предлагая наиболее выгодные условия для ведения бизнеса.
«Egger et al. (AER, 2019) рассчитали налоговую нагрузку в 65 крупнейших экономиках между 1980 и 2007 годах: средняя ставка налога на прибыль корпораций и на доходы богатейшего 1% снизились, а медианная ставка налога на трудовой доход возросла. Неудивительно: рабочие не могут скрыть свой доход в налоговых гаванях и офшорах» (с) См. тут. Более свежие данные демонстрируют аналогичную тенденцию.
Историческое значение неолиберализма
Неолиберализм зародился в качестве реакции на кризис государственного управления экономикой как в социалистическом, так и в его кейнсианско-социал-демократическом варианте. Следует отметить, что он принес свою пользу. Так, инфляция, бич многих экономик 70-90-х, действительно была побеждена новыми экономическими подходами. Теории инфляционной спирали монетаристов и захвата регуляторов Стиглера также имеют свое рациональное зерно, равно как и исследования институционалистов в области экономической политики.
Однако неолиберализм до сих пор дорого обходится миру с точки зрения социально-экономического развития. В самом начале статье я упоминал кризис социального государства в странах Запада, а также работу, в которой разбираю этот вопрос более подробно. Здесь же хватит основных иллюстраций.
Примерно с 2010-х, в результате усиливающихся кризисов и деградации государства всеобщего благосостояния усилилась и критика неолиберализма со стороны экономистов и политиков, которые настаивали на усилении государственного регулирования экономики. Вопрос лишь в том, не приведет ли это к очередному кризису как в 70-е годы и при каких условиях это можно реализовать. В конце концов, чтобы мир осознал важность государственного вмешательства в свое время потребовались две мировые войны и одна Великая депрессия…
Автор - Федор Яковлев, #яковлевкат