Совершенство поэтическо формы - обманчиво и даже лицемерно. Несложно узреть в нем неловкие черты - далёкие от вдохновенного творчества. От трудолюбивой аккуратности - до вполне прозаического воровства.
Умелость мастера не делает из него Художника. Но даёт непостоянный пропуск - в торговые ряды на ярмарке тщеславия. Где он торгуется - вместе с подобными себе. Подающими надежды. Нуждающимся в них.
"Блаженны нищие духом", ибо они первыми узреют Царствие Таланта. И даже может быть, его разглядят.
Когда-то говорил, что несоразмерно мало - писАть "хорошие" стихи, обладая способностью - к таланту. Порою, даже без ЕГО согласия!? Что Поэт создает поэтические мирЫ, увлекая в них нечто бОльшим, чем оригинальные (или вычурные?) словестные конструкции.
Ведь даже виртуозно заточенная на проницательность, Мысль лишь робко стучится во встречные Ей Души, разной степени проницаемости. И если повезёт, проникает в них - не проницательностью, но проникновенностью Ея.
Вряд ли был услышан. Наверняка - не понят...
В многоголосой очереди за признанием не толпятся - ищущие созвучия. Ибо не за читателем спешат они, но за своим соавтором.
Кто, может быть, допустит Откровение - к алтарю своей Души. Где обретёт хоть какой-то смысл прежде бессмысленная жертва - жизнь Художника. Освященная Иллюзией. И посвященная - только ей одной...
Анатолий Жигулин. Большой Поэт. Достойный.
Его подстрочные мысли, созвучия и диссонансы, рождённые в далеком "тогда", возвышаются над своим Временем, как горная вершина - над зияющей пропастью. Скромно и почти незаметно приютились они в потаенном уголке. Зарифмованного (замусоренного!) "шестидесятниками" псевдопоэтического пространства. Словно стесняясь их комфортабельного "бунтарства в законе"...
Итак, АНАТОЛИЙ Ж И Г У Л И Н
ПОЭТ
Его приговорили к высшей мере,
А он писал,
А он писал стихи.
Ещё кассационных две недели,
И нет минут для прочей чепухи.
Врач говорил,
Что он, наверно, спятил.
Он до утра по камере шагал.
И старый,
Видно, добрый, надзиратель,
Закрыв окошко, тяжело вздыхал...
Уже заря последняя алела...
Окрасил строки горестный рассвет.
А он просил, чтоб их пришили к делу,
Чтоб сохранить.
Он был большой поэт.
Он знал, что мы отыщем,
Не забудем,
Услышим те прощальные шаги.
И с болью в сердце прочитают люди
Его совсем не громкие стихи...
И мы живём,
Живём на свете белом,
Его строка заветная жива:
«Пишите честно -
Как перед расстрелом.
Жизнь оправдает
Честные слова».
ОТЕЦ
В серый дом моего вызывали отца.
И гудели слова тяжелее свинца.
И давился от злости упрямый майор.
Было каждое слово не слово - топор.
- Враг народа твой сын! Отрекись от него!
Мы расшлёпаем скоро сынка твоего!..
Но поднялся со стула мой старый отец.
И в глазах его честных был тоже - свинец.
- Я не верю! - сказал он, листок отстраня. -
Если сын виноват - расстреляйте меня.
В нашей кровоточащей Истории нередко случались Времена Негодяев. Названые или ещё только подразумеваемые как таковые. Но героями их становились только настоящие люди. Самой высокой нравственной пробы.
И только они воспевались - Художниками бессмертного Духа. Оплакивавшими распинаемую Человечность. Дабы когда-нибудь воскресла и Она!
Ирине
Как тяжело лежать в больнице
И ждать свиданья день за днём.
Смотреть, как жёлтые синицы
На ветках скачут за окном.
Халатов стираная байка,
Больничных клёнов хмурый вид…
«Иди, пришла твоя хозяйка!» —
Мне санитарка говорит.
А ты ещё и не хозяйка,
И впереди немало бед.
Ещё попробуй угадай-ка,
Хозяйкой будешь или нет.
И мне ещё грудную клетку
Хирурги будут потрошить.
И случай мой довольно редкий,
И неизвестно, буду ль жить.
И у меня ещё невеста,
Нежна и ласкова со мной.
Боится — потеряет место,
Когда уйду я в мир иной.
Беду считая неминучей,
Совсем не чувствуя греха,
Она уже на всякий случай
Другого ищет жениха.
Я страхом смерти был опутан,
Не различал добра и зла.
Но ты пришла и страх мой лютый
С невестой вместе прогнала…
Ещё нетвёрдо сердце билось,
Тугим прихваченное швом.
Но ты пришла и утвердилась
В нём, неокрепшем, но живом.
И выходил я в сад больничный,
Где на ветру пучки травы.
И голоса густые птичьи
Кричали мне: «Живи! Живи!»
Синиц трепещущая стайка
Справляла жизни торжество.
И рядом шла моя хозяйка,
Хозяйка сердца моего.
Наверное, я излишне пристрастен - в своем неприятии имитации творчества. Известными мне имитаторами. Что, не испытывая душевной боли, виртуозно симулируют - ее известные симптомы. В созвучии со своим фальшивым временем. И с часами его. Которые безбожно врут...
#говорим по-русски #уроки совести
#анатолий жигулин #большой поэт
