Тогда
Это началось осенью.
Именно в тот период Илья узнал о страшной сказке для взрослых — так он обозначил для себя то, что Алиса называла легендой города.
Это была пятница перед осенними каникулами… долгожданными осенними каникулами. Погода была пасмурной, но пока без дождя, его обещали к вечеру.
После третьего урока нескольких обучающихся из девятого «А» класса, среди которых был и Илья, сняли с истории, чтобы они привели в порядок школьный стадион.
— Это должны делать девчонки, а не мы, — говорил Вадим, сгребая в кучу опавшие листья.
— Если бы было не так холодно, — ответил Илья, пряча лицо от ветра, — пусть сидят в тепле. Это же девочки.
— Несправедливо. Если у меня нет проблем с историей, значит, я должен убирать школьный стадион? Несправедливо, — повторил он.
Илья, у которого тоже не было проблем с историей, пожал плечами. Он подумал о маме, которая предпочла избавиться от сына, чтобы иметь возможность жить в своё удовольствие.
Жизнь несправедлива, привыкай к этому факту, малыш. Стоило ли говорить об этом Вадиму? Вряд ли. Листья были мокрыми, скользкими и противными наощупь. Стоило ли девочкам возиться с ними, когда были мальчики? Вряд ли.
Красота осени уступало место уродству.
Ветер был уже по-зимнему холодным и пронизывающим, хотя до календарной зимы оставался ещё целый месяц. Небо напоминало просёлочную дорогу: серое, твёрдое, промерзлое и в рытвинах.
Вадим держал пакет для мусора, Илья запихивал туда листья.
— Кто-то замёрз? Согреться хотите? — спросил Стас, их общий одноклассник.
— Ну, — отозвался Илья, выпрямляясь и отряхивая кожаные перчатки. Они защищали от ветра, но не от холода. Куртка тоже была не по сезону. Илья закашлялся, и горло тут же отозвалось слабой болью.
Стас кивнул и протянул ему пластиковую бутылку с апельсиновым соком.
— Думаешь, нас согреет холодный апельсиновый сок? — спросил Вадим. Илья снисходительно улыбнулся другу.
— Ты никогда не ездил на соревнования по футболу?
— Так как ты, видимо, не ездил, — ответил Вадим.
— Много потерял. Водка с апельсиновым соком. Кажется, цветы тоже нужно было вырвать, — добавил он, глядя на побитые морозом растения и прикидывая, что тот участок не так хорошо просматривается из окон школы, как стадион, — пошли туда… до конца урока ещё двадцать пять минут. Успеем.
На вкус Ильи водки было слишком много, он бы добавил ещё сока, зато стало немного теплее. Или им это просто показалось.
Холод сдерживал действие алкоголя, и Илья понял, что перебрал, только когда они вернулись в здание школы. То же самое произошло с Вадимом и Стасом. Возможно, все было бы не настолько плохо, если бы они покурили и пили не на голодный желудок, но всё это было уже неважно. Случилось так, как случилось.
Последним уроком была литература. Илья с Вадимом сели за последнюю парту, Стас занял своё привычное место за первой партой через два ряда от учительского стола.
— Меня тошнит, — прошептал Вадим. Состояние Ильи было близким к панике. Он чувствовал, что реальность становится все более расплывчатой и непонятной. Они специально сели у открытого окна, но толку от этого было чуть. Илье мерещился гнилой запах разлагающихся листьев, идущий с улицы, и от этого к горлу то и дело подкатывала тошнота.
— Выйди, — прошептал он Вадиму, — иди в туалет и суй два пальца в рот. Станет легче. Мне всегда помогало.
— Понял.
В этот момент Илья понял, что учитель смотрит на него.
— Извините, — пробормотал он, холодея от ужаса, понятия не имея, что происходит, — ему надо выйти.
— Я задала тебе вопрос, — сказала учитель. Илья поймал глазами испуганный взгляд Стаса и легонько помотал головой, как бы говоря: я не выдам. Вадим поднял руку.
— Можно выйти? — попросил он. Учитель кивнула и снова посмотрела на Илью.
— Можно ещё раз вопрос? — не очень уверено проговорил он.
— Как ты расцениваешь поступок Катерины?
— Как я расцениваю
кто такая Катерина?
поступок Катерины? — повторил Илья и поднялся со своего места.
— Гроза, — одними губами сказал Стас. Он по-прежнему сидел вполоборота и смотрел на Илью.
— Ну… а кто я такой, чтобы как-то расценивать её поступок?
Стас бессильно прикрыл глаза, и Илья понял, что сказал что-то не то.
Учитель чуть нахмурилась, но ничего не сказала, внимательно глядя на парня. Стас замотал головой, но Илья не понял, что означает этот жест.
Молчание учителя тревожило.
— Ну… — снова заговорил Илья и закрыл глаза, чувствуя головокружение и очередной приступ тошноты, — я не думаю, что её поступок был вызовом обществу… как принято считать. Как это назвал… великий критик… имя которого я не помню. И фамилию тоже. Кстати.
В глазах учителя появилась легкая заинтересованность.
— Это поступок испуганной… отчаявшейся женщины… девушки… молодой и, видимо, несчастной женщины, которой просто не оставили выбора. Да. Выбора. Она пересп… — он запнулся, — получила…. удов… она… совершила грех… хотя с другой стороны, ну, изменила… ну, в измене виноваты двое, как правило, жалко, что Борис этого не понял.
— Тихон.
Илья недоуменно посмотрел на учителя.
— Её мужа звали Тихоном.
— Тихон, — согласился Илья. Он попытался собраться с мыслями, но сам вопрос ставил в тупик. Как он расценивает поступок Катерины? Плевать ему было. Так и никак иначе.
— Я думаю, она — луч света в темном царстве, — закончил Илья, — я соглашусь с мнением критика, мне этот… эта девушка неинтересна.
— Серьезно?
— Да. И я не хочу тратить время на то, чтобы анализировать её желание умереть. Раз так случилось, значит, так нужно было. Но чисто по-человечески её жалко, конечно.
Несколько секунд в кабинете были тихо. Слышалось лишь сухое шуршание листьев, которые ветер ещё не сорвал с ветвей и не раскидал по лужам. Потом учитель негромко сказала.
— Романов, пошли со мной.
И вышла из кабинета.
Илья последовал за ней.
(продолжение)