Не скажу что сценарий красив
я живу в халифате печали
где осенних деревьев курсив
наклоняет воздушные дали
что-то странное чудится мне
в отражениях осени алой
и я сам наклоняюсь во тьме
над луной как над чайной пиалой
я эстетствую если я пьян
выхожу постоять на подмостки
и играю последних дворян
даже кровь моя цвета известки
театральная сабля меня
разрезает как теплое масло
режиссер не находит огня
значит роль моя тоже угасла
все рыдают и тянут из рук
мой штандарт из лилового крепа
но в партере смеется мой друг
значит я умираю нелепо
1977
Кружится голова, мозг состоит из клеток
лестничных, крики и болтовня
осень вторична, если движенье веток
однообразно, я закурил — меня
обволокла до пят вязко и неприятно
нервная сумеречность и скользь
шея от водки покрылась пятнами
красная горечь ломилась сквозь
горло, я вижу остатки сквера
желтая скатерть и рыбьи скелеты
голых деревьев, в форме милиционера
небо застегивает браслеты
руки замерзли, отклеилась этикетка
и луна-мусульманка к стене приперла
но речь как расколотая таблетка
норовит оцарапать горло
вы лизали вино, гнусавили о высоком
жадно глазели на туфельки выпускницы
а кто изливался желудочным соком
на кафельный пол больницы
городовой смеялся, голову обвивал
бечевкой, закат кровяных колбас
полон, руки наматывались на вал
отчаяния, потому что один из вас
я, отраженный — и тот презренно
молча смотрит из-подо лба
как расползается гниль и скверна
как закручивается судьба
что с тобой стало, низкая и степная
яблоня, с той стороны барака
снова туман, а за ним больная
мнется луна и глядит собака
вот моя родина, супрематизм жд
станции или фовизм цистерны
антика колеса, путейное варьете
коллективные формы почти пещерны
родственны и знакомы, но будут швы
вытянешь нитку – полезут строчки
курсы шитья и штопанья головы
навыки быстро расставить точки
карандашом над и, цедит в окно луна
не существует сна, местная анестезия
не понимает боль, это не хворь темна
это душа темна, то есть темна Россия
1981
