Режиссер Иосиф Райхельгауз в своей колонке сперва перечисляет клятвы, которые происходят от сомнения в себе, от недоверия к себе. Будучи агностиком, автор такие клятвы не признает, но не все безнадежно: все-таки есть клятва, которой он верен и которую не нарушит никогда. Потому что дана на банке «бычков в томате».
Ромео: Мой друг, клянусь сияющей луной,
Посеребрившей кончики деревьев…
Джульетта: О, не клянись луною, в месяц раз
Меняющейся, — это путь к изменам.
Ромео: Так чем мне клясться?
Джульетта: Не клянись ничем
Или клянись собой, как высшим благом,
Которого достаточно для клятв.
Как всегда, спросил Соню, которой только что исполнилось 8 лет, что такое клятва. Она ответила не задумываясь: клятва — это обещание!
Дальше задумался я. Обещаю кому? Клянусь чем? Отвечаю перед кем? Соблюсти, сдержать, нарушить клятву могу только я. И на мне вся ответственность и весь груз взятого обещания!
«…Перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…»
Кто из родившихся в Советском Союзе не помнит торжественной клятвы на школьной линейке перед красным знаменем, портретом Ленина или кого-то другого, соответствующего времени? Герои художественных произведений клянутся разнообразными изощренными, экзотическими клятвами, нафантазированными их авторами. А вот клятва Гиппократа: «Клянусь всеми богами и богинями, в свидетели сих слов их призывая: не навредить больному…» Клятва солдата: «Вступая в ряды вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь…»
Клятва положа руку на Библию, положа руку на Конституцию, положа руку на сердце.
Клятва на партийном, комсомольском, студенческом, охотничьем билете. Есть даже красивая байка, как в Древнем Риме мужчина, давая клятву, клал руку на мошонку: если он нарушит обет, кара ляжет на его потомство.
В Ветхом Завете клятва рядом с проклятьем, ибо, когда я клянусь, я убежден в своем будущем, что в будущем я буду таким или сяким, буду соответствовать тому или этому, но знать будущее может только Господь. Поэтому, беря на себя клятву, я тем самым посягаю на его промысел и, значит, провоцирую его проклятье. У меня может быть только просьба к Всевышнему, чтобы дал силы и терпения клятву эту удержать и не нарушить.
Клянутся обычно кому-то или перед кем-то, клянутся людьми, понятиями, луной и солнцем, родными и близкими, богами и политиками, учеными и писателями. И мне кажется, эти клятвы от сомнения в себе или недоверия себе, поэтому возможно призвать кого-то или с кем-то разделить взятое тобой обещание и просить исполнить и не нарушить его. Самое очевидное и самое уязвимое в клятве — боязнь ее нарушить, а значит, быть проклятым людьми или богами.
Поскольку я агностик и мой господь не материализуется ни в художественном изображении, ни в явлениях природы, ни в апостольских свидетельствах, то для меня как для носителя Бога в себе самом самое главное, настоящее и ненарушаемое — клятва себе самому. И в моей собственной жизни немало тому подтверждений — от банально-бытовых до чувственно-смысловых.
Когда-то в юности мог выбросить в окно машины окурок или огрызок яблока. Конечно же, понимал головой, что это некрасиво, плохо, но хотелось, чтоб в машине было чисто, а улицу я как-то не учитывал. Но чем дальше рос и осознавал реальность, тем больше обещал себе, что буду жить правильно, что не буду выбрасывать мусор из машины. И вот уже много лет, когда рука инстинктивно тянется за ненужным чеком или картонным стаканчиком от кофе, оставляю это в машине. Хотя я один и никто не увидит… Но есть огромная радость и удовольствие, что это обещание или клятву я держу перед самим собой.
Или еще пример. Очень любил все в том же детстве разглядывать, трогать, гладить и провожать автомобили. Любые. Автобусы, легковые, мотоциклы… Все, что движется. Для меня запах выхлопного газа был намного более чувственным и возбуждающим, чем во взрослой жизни запахи самой изысканной косметики. Я шел из детского сада, держа маму за руку, по своему обыкновению разглядывал машины. Видя рядом с шофером свободные места, я не понимал, почему он не остановится и не предложит нас довезти. И тогда я дал себе клятву. Что когда вырасту и у меня будет замечательная машина (а в этом я был совершенно уверен), буду подбирать на дороге людей, которым нужно куда-нибудь ехать. И клянусь: много лет я следую этому правилу! Естественно, сложнее всего в Москве, когда летишь по многополосной магистрали, но если еду в область или другой город, стараюсь не нарушать клятву, данную себе в детстве.
Мы голодно жили. Навсегда запомнил, как в полуосознанном возрасте попробовал принесенную папой маленькую баночку консервов «Бычки в томате». Папа аккуратно ножом вскрыл мягкий металл, и это был семейный ужин. Мама, папа, я. Мы боялись потерять даже каплю невиданной еды, для чего под вилкой с рыбой, облитой томатом, держали кусочек черного хлеба. Когда баночка опустела, вытирали им дно и серебряные бока. Всю жизнь помню, как папа, открыв консервы, сказал: «Этих рыбок можно есть с костями и хвостиком, они мягкие». И уже в возрасте сознательном понял, что один съел содержимое этой баночки, а мои дорогие родители лишь подыгрывали.
Какие только морепродукты я потом не ел: морские ежи и устрицы, гребешки и крабы… Но ничего вкуснее тех бычков. И ничего сильнее того чувства голода, которое сформировало некую внутреннюю клятву на всю жизнь — делиться! Кормить при первой же возможности своих и чужих. Так я хоть чуть-чуть возвращаю родителям ту клятвенную заботу обо мне.
Мы приходим в этот мир с его законами. Иногда законы высоконравственны, а иногда почти звериные. Законы духовные, законы человеческого общежития, законы военного времени, бандитские законы. Но для себя человек в результате выбирает и формирует законы, которые соотносятся с его собственным пониманием жизни. Приходит это от родителей, литературы, страны, контекста, окружения. И тогда возникает собственная клятва, которую необходимо исполнять и удерживать. Исполнять, когда никто не контролирует, никто не клянет за несоблюдение. Верность себе, своей собственной клятве, самое соблюдение пусть даже простенького бытового обещания приносит огромное счастье и придает жизни смысл. Но если твоя клятва античеловечна и безнравственна, какими бы обстоятельствами и идеями она ни оправдывалась, зло не перестанет быть злом.
Как не вспомнить любимого Булата Шалвовича Окуджаву:
Ваше благородие, госпожа победа,
Значит, моя песенка до конца не спета.
Перестаньте, черти, клясться на крови…
Не везет мне в смерти — повезет в любви!
Колонка Иосифа Райхельгауза опубликована в журнале "Русский пионер" №110. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".