Двадцать лет Сотников работал здесь сторожем. Он любил проходить ночью через комнаты музея. Было тихо. Золотые рамы. Старинное оружие, зеркала поблескивали в темноте. Он знал каждую картину и каждого посетителя.
Теперь все опустело. Только мраморный ленинский памятник стоит посреди зала. Орудия били так близко, что каждый раз со звоном вздрагивали окна. Красноармейцы, помогавшие эвакуации, стояли около стен.
— Так как же, Михаил Григорьевич, — решать надо? — в десятый раз спросил сержант.
— Сбережем! — сказал Сотников.
Ему стало сразу легче, да и красноармейцы повеселели. Памятник несли вниз по лестнице очень осторожно. В сарае Сотников расчистил угол, последний раз посмотрел на ленинское лицо и закрыл памятник лоскутами. Сверху уложили горы ломаной, пыльной мебели. Надо было уходить, но красноармейцы почему-то медлили.
— Ну, смотри, — сказал сержант. — Фашисты, если узнают, повесят.
Люди ушли и стало совсем тихо. На душе у Сотникова было спокойно, точно он просто заступил на дежурство. Кто знает, сколько оно продлится. Памятника не было видно, но ленинское лицо спокойное, обнадеживающее стояло перед глазами.
Ночью пришли оккупанты. В конце улицы ярко вспыхнул по дожженный дом...
Дни тянулись тяжелые, страшные. По ночам Сотников вставал и шел к сараю, как на дежурство. Утром мимо музея провели группу жителей на расстрел. Молодая женщина крикнула:
— Прощай, ясный свет!
Голос ее сорвался, и потом долго слышны были только шаги сотен ног.
О том, что творится в городе, Сотников знал только от жены, потому что сам почти не выходил со двора музея. Тут пока было тихо и спокойно. Однажды ночью здание вспыхнуло, кто-то поджег его. Ветер нес дым и искры. Обгорелые балки, раскаленные кирпичи падали на двор. Сотников стоял у сарая, в решимости преградить дорогу пламени, защитить то, что он берег. Дом догорел, а сарай остался нетронутым.
В городе начался голод. Чтобы спастись, многие ходили в села. Он не ушел. О памятнике знали только он, жена, да еще Гарпина Яковлевна Мартыненко, старая сотрудница музея. Осенью они покрывали брезентом деревянный хлам, чтобы вода не проникла к памятнику, зимой счищали снег. О памятнике точно знали только трое, но может быть красноармейцы, уходя, рассказали кому-нибудь, что в музее берегут скульптуру Ленина.
Слух об этом пошел гулять по Сумам. Мало кто знал, где он хранится, есть ли в действительности, но от этой легенды всем становилось теплее и увереннее на душе.
Так прошло почти два года. На рассвете 2 сентября Сотников вышел на улицу и вдруг увидел красноармейцев. Шеренга бойцов шла по мостовой. Он бросился во двор и, торопясь стал раскидывать деревянный хлам. Какие-то ребята помогали ему. В полумраке сарая блеснул белый мрамор. Внимательные, чуть улыбающиеся ленинские глаза глянули светло и радостно прямо в лицо старику. У него забилось сердце. Только теперь он почувствовал:
— Все страшное, что пережито, кончилось и больше никогда не повторится! — Это говорил Ленин.
Ребята бережно погрузили памятник на ручную тележку и повезли к площади. Улицы были полны народа. На площади стояла толпа. Сотни рук подняли памятник на пьедестал. Бойцы и сумские горожане стояли вокруг почетным караулом — тысячи людей, великое советское содружество, в кровавые черные дни сберегшие образ Ленина, нерушимую ленинскую веру в победу.
А. ШАРОВ (1943)