- Послушай, Дида, сейчас сюда придет хозяйка бутика смотреть как я тебя одеваю, так что оставь все свои вопросы на потом. Я тебе все объясню, а сейчас ты –манекен, сделай отстраненный взгляд, но смотри в одну точку и ладони не сжимай в кулаки.
Профессор достал какой-то тюбик и выдавил себе на руку тонкую змейку чего-то, потом легким движением мазанул рукой по Дидиному лицу. Она пришла в ужас: ее лицо онемело. Она его не чувствовала, а ее глаза, как будто подсматривали сквозь дырочки в заборе.
- Не волнуйся – это местная анестезия. С тобой ничего не случится. Через пару часов все оттает. Кстати говоря, сейчас у меня есть пара минут рассказать тебе и быть не перебитым. Так вот, фото в полиции - не мое, а моего брата. Отчасти он и есть причина, что я странствующий профессор – мне нельзя останавливаться в одном месте надолго, потому что каким-то непонятным образом он узнает об этом месте и приезжает. Я его давно не видел. Возможно,что он делал что-то со своим лицом, и губы не удались, как хотелось. Про часы могу сказать только, что купил несколько пар абсолютно одинаковых в неапольском порту у какого-то китайца за гроши. Они выглядят как настоящие, со всеми отметинами и даже правильными номерами. Это просто совпадение, что часы с тем номером находятся в розыске как украденные. Я такого не мог предположить. Ты слышишь меня или нет?
И Шон шлепнул ее ладонью по щеке. Дида ничего не почувствовала, но сам по себе такой жест заставил ее яростно повращать глазами. Однако, она не шевельнулаясь.
- Ты можешь подумать, что после трюка с полицией я поменяю свое мнение о твоем соответствии с ассистенством широкого профиля – пожалуйста не думай так: ты просто рождена быть манекеном. У меня припасено несколько одежек, которые бы могли тебе понравиться. Мы сейчас тебя прикинем, и ты мне сделаешь глазками после самого-самого.
Профессор бесцеремонно сдернул с Диды рубашку и убавил звук у радио. В эту минуту в комнату вошла женщина, должно быть хозяйка бутика. По всему видать она была очень богата и владела этим местом далеко не по собственной воле. Наверняка у нее когда-то был муж, которому она показалась недостаточно молодой одним ужасным утром, и он решил найти себе кого-нубудь помоложе, а ей, за долгие годы совместной жизни, подарить дорогой бизнес и сослать жить постоянно на шикарный остров. Нельзя было сказать ни сколько ей лет, ни хороша ли она собой. Мы часто видим женщин, похожих на нее. Они все безвозрастны и стереотипно миловидны. Наверняка она уже привыкла к своей ссылке и иногда думает после третьего мартини, почему он не сослал ее сюда раньше, когда просто изменял с другими – бы было здесь так хорошо уже и тогда....
Профессор опять заговорил с французским акцентом про какого-то мэтра Бертрана, которому она обещала в прошлом сезоне разместить в центральной витрине его коллекцию во второй неделе августа...
Дида слушала витиевато-занудную речь Шона и улыбалась внутри. Хозяйка бутика недоверчиво покачивала головой, но пока ничего не говорила.
Профессор продолжал: « Вы сами убедитесь, мадам, у вас начнут заказывать товар с витрины. Не знаю, чем вы уж так угодили мэтру, но таких комиссионных он никому не платит...»
Во время своего монолога профессор неистово жестикулировал. Дида не была уверена, что жестикуляцию не имела еврейские корни, но занудность его голоса склоняла общее впечатление в пользу Франции.
Профессор подкатил огромный вализ Луи Виттон прямо под ноге хозяйке бутика. Выражение ее лица мгновенно смягчилось: неудачливый дизайнер не сможет позволить себе багаж стоимостью с автомобиль.
Из сумки были извлечены 3 наряда: пиджачная пара с шортами канареечного цвета и темно-синим пиджаком на подкладных плечах, вязаное кружевное платье на прозрачной нейлоновой подкладке и длинный черный с лиловыми подтеками льняной кафтан с примитивным изображением маленьких зебр.
Дида ничего подобного и не подумала бы приобретать для себя, но с другой стороны она никогда еще не работала манекеном такого класса. Профессор в эти минуты делал словесные описания и называл рекомендуемую розничную цену. Дида вздыхала про себя и думала, что кафтан с зебрами ей нравится больше всего, потому что зебры дальние родственники лам. Ну а ламой она была сама в другой жизни.
Закончив объяснения, профессор привычным движением поднял Диду и легко перенес ее в агрегат для вращения манекенов. Дида немного волновалась: что же последует дальше – ведь она была немного одета...
- Этот манекен –последнее достижение шведского манекено строения. Несмотря на некоторое утрирование роста, они продаются нарасхват. Модель называется Дида Дилакс. Этого я практически украл из шоу-рум. Он даже еще одет во что-то из летней коллекции. Они стоят дороговато, но зато обладают удивительной гибкостью и устойчивостью, я уже не говорю про качество поверхности и полного подобия форм с человеческими. Мэтр не экономит на мелочах, когда дело касается новой коллекции. Хотите потрогать?
Хозяйка бутика устала покачала головой и сказала, что ей некогда и что она распорядится, чтобы витрину освободили для Диды Дилакс.
Профессор пожал плечами и медленно повернул агрегат с Дидой на бок.
Потом развязал бретельки ее лифчика и снял его вместе с майкой.
Дида была очень благодарна стечению обстоятельств, что ее лицо было бесчувственным как фанера. Да наверно и не только лицо – она ничего не почувствовала, когда рука профессора по-хозяйски пролезла между ее ног во время установки на агрегат для вращения манекенов.
Теперь она лежала на боку и видела свое обнаженное отражение в зеркале. Еще она видела профессора, который манипулировал с ее одеждой. Через пару секунд он посмотрел на зеркало, и их взгляды встретились.
Профессор слегка вздрогнул и сказал: « Многие профессии имеют свои «скрытые камни». Быть моделью или манекеном значит одолжить/пожертвовать свое тело. Тебе может совсем не нравится, во что его оденут или просто оставят раздетым до лучших времен. Быть манекеном – всего лишь частный случай для ассистенства широкого профиля. Здесь теплый климат. Манекену белье не полагается, так что уж потерпи. Я приду за тобой после полуночи.»
Дида смотрела на себя в зеркало. Кафтан с зебрами ей очень нравился. Лицо уже привыкло к бесчувственности, да и говорить совсем не хотелось.
Зачем ему все это надо? Понятное дело – зачем: он ведь странствующий профессор, у него нет возможности пойти к зам. директора по кадрам и сказать, что срочно нужна ассистентка молоденькая да хорошенькая, высокая и хоть в огонь- и в воду. Ему такое по штатному расписанию не полагается. Выдадут тетку в роговых очках, и распишитесь в ведомости.
Профессор больше не разговаривал с ней, а ходил вокруг и любовался. Иногда он отводил ее руку в какое-нибудь особенно неестественное положение и резко отпускал ее. Дида не двигалась, оставаясь в таком положении до тех пор пока ему опять что-нибудь не приходило в голову. В конце концов он остался всем доволен и повез ее в витрину. Продавщицы в бутике с интересом смотрели им вслед. Шон внес Диду в витрину на руках и почему-то долго не опускал ее на пол. Как назло именно в этом момент ее тело начало чувствовать. Дида пыталась себя успокоить, что быть большой куклой вовсе не конец света. Наконец-то он поставил ее на ноги лицом к улице.
В витрине находилось несколько предметов, которые дизайнеры используют для инсталляций. Профессор никак не мог сделать свой выбор между гигантским трехколесным велосипедом и идущим на поводке чучелом ягуара. Дида прошуршала негнущимся языком: «Боюсь больших кошек.»
- Боязнь есть проявление трусости и подчинения первичным инстинктам. Не волнуйся, чучело, наверняка, антисептировано, и оно на поводке.
Чтобы сделать инсталляцию еще более абсурдной и поэтому привлекательной Шон посадил Диду на велосипед и дал ее в руку поводок. Она выглядела замечательно. Местная анестезия начала оттаивать, и на лице заиграл легкий румянец. Профессор теперь улыбался, пытаясь найти оптимальное место клетчатой кепке с большим козырьком на Дидиной голове, чтобы придать картине еще больше удали. Когда место было найдено он сказал: «раз, два , три. На месте фигура замри»
...Современная культура интернациональна. Нужно было прожить двадцать лет и уехать за тысячи километров от места, где я играла в игру под таким названием...
Шон расстегнул пару верхних пуговок кафтана и заглянул туда с интересом. Совершенно неожиданно Дида почувствовала смущение. Он поцеловал ее в краешек глаза и прошептал «не скучай.»
Сидеть на железном седле голым задом было неприятно. Дида думала, что в старинные времена люди слабовато занимались индустриальной эстетикой, касалось ли это велосипедных седел или ортопедической обуви. Отчего такое происходило? Мастерство ремесленников прошлого превосходит современное на несколько порядков, потому что оно было ближе к искусству, чем сейчас. Велосипедные седла всегда были частью того, что должно было приносить человеку удовольствие, а не неудобство. Не может же быть, что у них были такие безралично-бесчувственные задницы. Хотя, кто знает.
Дида прервала свою мысль о несовершенном дизайне седла потому что вдруг заметила боковым зрением двух детей, которые прилипли расплющенными губами и носами к стеклу витрины. Они смотрели на нее. Мальчик, видимо, был более впечатлен, потому что у него изо рта вытекало мороженое. К детям подошли их мамани и тоже рассматривали Диду с интересом.
Женщины обсуждали между собой Диду в витрине. Как жалко, что она не могла их услышать, хотя и по выражению их лиц ей было понятно, что инсталляция им нравится. Одна из них стала своему ребенку объяснять что-то про маленьких зебр. Дида поняла это по направлению указательного пальца. К женщинам подошли их мужчины. Одна из них предложила отцу ребенка подождать ее, пока она зайдет в бутик. Все это Дида поняла просто так - на раз – по недовольному лицу мужчины и по артикулярно-жесткому движения губ женщины.
Интересно, неужели они не видят знаков жизни в моих глазах? Не могу себе представить, что не отличила бы живого человека от манекена. Все эти бездомные пантомимисты могли бы отлично работать в витринах, а не на улицах, хотя интеракция с публикой была бы потеряна.
Хорошо, что здесь лампы холодного свечения, а то бы я растаяла и растеклась по углам. Хорошая бы была картина: на трехколесном велосипеде горка мокрого тряпья под клетчатой кепкой.
Интересно, что бы подумал профессор после полуночи. Он был бы разочарован, я знаю. Одетый французом он чувствовался другим человеком, чем утром. Было бы просто глупостью с моей стороны не влезть в эту историю с братьями. У меня никогда еще не было более захватывающего отдыха. Будет что рассказать. Было бы кому.
А что если он за мной не придет? Ничего страшного. Когда наступит ночь, слезу с велосипеда и живописно улягусь спать на полу. С надвинутой на глаза кепкой и рукой на педали. Шон конечно же придет и заберет меня отсюда. Я, между прочим, ничего не ела целый день – с самых, можно сказать, пышек. Он отведет меня куда-нибудь закусить. Хочу холодного мяса. Из него бы самого получился неплохой ассистент, довольно детальный. В женской одежде смыслит кое-что и в людях тоже, похоже. Меня, вот, выбрал в ассистентки.... с первого взгляда, даже не предполагая, что я могу делать. Но с другой стороны, какой у него риск? Практически никакого: он четко знает, что и как может сделать сам, минуя все преграды без особого риска. Это значит, что он так хорош или думает, что так хорош...
В эту минуту Дида поймала на себе взгляд девочки лет 15, но явно не местной. Она была длинноногой и рыжеволосой, с гуталинной густоты веснушками на носу. По движению ее губ Дида прочитала ругательства восхищения. Та смотрела на Диду голубыми пронизывающими глазами и одновременно махала кому-то рукой. К витрине подошли два парня с 3-х дневной щетиной на щеках. Один из них полез за фотоаппаратом, а другой полез к рыжеволосой - расстегивать две верхние пуговки на блузке. Потом они фотографировали витрину и себя на ее фоне. Вокруг них образовывались завихрения из людей, некоторые из которых тоже обращали внимание на витрину. Дида подумала, а что если сейчас...
Компания с рыжеволосой девочкой смотрела на только что сделанные снимки в камере и была чем-то возбуждены выше меры: Дида не могла услышать как один парней сказал, что у манекена на снимках “red eye”, а это значит, что глаз живой. Тогда другой из них подошел вплотную к витрине и стал корчить ей рожи.