Вот если бы Фукье-Тенвиль читал Бабеля, того самого, который Исаак из Одессы, то, вероятнее всего, он завидовал бы чему - нибудь приличному. К примеру, тому, чем славился Беня Крик: Вы можете переночевать с русской женщиной, и русская женщина останется вами довольна. Вам двадцать пять лет. Если бы к небу и к земле были приделаны кольца, вы схватили бы эти кольца и притянули бы небо к земле.
Да, молодость завидна. А будущий Обвинитель Революционного трибунала, а пока еще безработный Антуан Кантен Фукье де Тенвиль в 1792 году был, мягко говоря, уже не юн.
Вообще, в те годы сорок четыре - возраст почтенный, что там говорить, так-таки просто порог старости. А амбиций у него, как у одесского бандита, короля всех налетчиков, молодого Бенциона Крика. То есть очень много.
Чем он занимался три года революции, победно шествовавшей по Франции, сказать не то что сложно, практически невозможно. В то время как лидеры переворота, изменившего не только страну, но и мир, оскорбительно молоды.
Судите сами, в 1792 году Робеспьеру 35, Дантону 34, Демулену 32. Вчерашние неудачники сегодня - лидеры народа, в руках которых его жизни и будущее. А ему, Фукье-Тенвилю пятый десяток, и он, вчерашний Королевский прокурор, сегодня - никто.
Он рассказывал, что примкнул к революции, с энтузиазмом участвовал в штурме Бастилии. Все, кто знал этого замкнутого, холодного и расчетливого человека, в один голос ни в какой энтузиазм с его стороны не верили. Не верили даже тогда, когда он истерично обличал в несуществующих преступлениях и отправлял на гильотину тысячи людей. Во всем был только расчет.
Через десять дней после свержения Людовика, то есть 20 августа 1792 года, Фукье-Тенвиль напомнил в своем письме Камилю Демулену, Генеральному секретарю Министерства Юстиции, о том, что они дальние родственники, что он хоть и был Королевским прокурором, но от власти короля потерпел немало и своим опытом будет полезен революции.
Однако главное, что было в письме, так это то, что он беден. Кроме того, что на его попечении множество детей и супруга. Даже шестнадцатилетний сын, ушедший добровольцем на революционный фронт, обходится ему очень дорого. Подписался он: Ваш смиренный и покорный слуга Фукье - юрист. Никаких де, никаких Тенвиль, а покорный слуга и единственное его достоинство - юрист.
Думается, что каждая революция должна иметь свой карающий меч. Скорее и революция не революция, если нет меча и крови, с него капающей. В головах Демулена и его начальника, Министра Юстиции Дантона уже созрела мысль о необходимости создания нового суда.
Все логично: новая реальность, новая справедливость, законы и суд. А раз все новое, то новая практика и новые механизмы. Кому их реализовывать, как не старым кадрам. Как не тем, кто находится в пропасти нищеты и обиды. Ведь они и сами были таковыми.
Юристы - неудачники делали эту революцию. И потому образ того, кто безжалостно будет карать любого, на кого укажет гнев народа, уже созрел. Фукье-Тенвиль подошел к уже сложившемуся психологическому портрету и необходимым требованиям задуманной должности. Смысл которой выразил Тацит: Только глупые деспоты прибегают к мечам: настоящее искусство тирании заключается в том, чтобы вместо мечей пользоваться судьями.
В 1792 году обошлись без него. 2 сентября началась знаменитая резня. Для начала Парижская коммуна приказала арестовать всех тех, кто вызывает подозрение. Затем народ взял справедливость в свои руки и уже карал без разбора.
Карал заключенных в тюрьмах, швейцарских гвардейцев в казармах, монахов в монастырях. Как затем гильотина жертв Революционного трибунала. Гнев бесчинных расправ уравнял тех, кто не был равным ранее.
К примеру, 7 сентября толпа убила монахинь кармелиток, а за день до и день после - проституток из соответствующих домов. Уже тогда сложилась национальная традиция Франции - вымещать обиды на тех, кому еще вчера они платили за любовь. Так или иначе, но к 12 сентября судить было не кого.
После январского процесса 1793 года над бывшим Королем Франции Людовиком XVI, а ныне гражданином Капетом, опять встал вопрос о создании новой судебной системы, построенной на революционных принципах.
Суть которых заключалась в первую очередь в упорядочивании террора. Главную роль в новой системе должны были играть не судьи, как это повелось еще со времен Рима, а общественные обвинители, то есть прокуроры.
Они проводили нечто, отдаленно напоминающее предварительное следствие, а точнее, это была проверка доноса. Далее формулировали обвинение. Оглашали его в трибунале никаких доказательств не требовалось, никакой состязательности процесса тоже. Адвокатов в 1794 году вообще упразднили.
Затем Обвинители организовывали от начала и до конца исполнение смертной казни через гильотинирование. Иных решений, кроме как обвинительных, и иных наказаний, кроме как смертная казнь, предусмотренно не было. Хотя, говорят, бывали странные случаи: то оправдают кого, то не успеют казнить.
10 марта 1793 года Национальный конвент принял решение о создании Революционного трибунала. Дантон и Демулен сразу обратились к уже известному им Фукье-Тенвилю. Ему и предстояло создать и отладить новую судебную систему, руководящую террором четко и без проволочек, но главное - в интересах революции.
Нагрузка была огромная, потому новому главе Трибунала пришлось переехать по месту работы, то есть во Дворец правосудия. Помимо этого, ему полагалось достойное жалование и служебная квартира, куда переселилось многочисленное семейство. Впервые за долгие годы они перестали нуждаться.
Сведений о том, что Фукье-Тенвиль брал взятки на должности, не осталось, хотя сохранились сведения, что он, используя служебное положение, получал услуги интимного характера от уже заключенных аристократок. От старых привычек люди избавляются неохотно, даже в тени гильотины.
Ведь именно он составлял график судебных процессов на каждый день. Знакомился в тюрьмах с доносами на арестованных и включал их в списки подсудимых на каждый день. Сам формировал заговоры и контрреволюционные группы, сам же доказывал их реальность.
Затем утверждал эти реестры в комитетах Общественной безопасности и Общественного спасения. Сам же в этот день и обвинял согласно спискам. А затем составлял группы из осужденных на дневную казнь. Потому мог кого нибудь и забыть на время. Не включить в число врагов революции, ну хотя бы в этот день.
Так, например, доктор Гильотен отсидел месяц и не успел на свидание со своим творением Большой террор закончился. Или госпожа де Бламон, о которой как-то забыли и она, отсидев в тюрьме до казни Робеспьера, дожила до 1870 года.
Некоторые общественные процессы, такие как война или революция, начавшись, продолжают жить по своим законам и развиваться согласно своей логике. Так революционный террор начинает поглощать тех, кто его начал. Уничтожая разрушительное начало, процесс перемен готовит почву для создания чего-то нового.
Если 16 октября 1793 года под руководством Дантона и Демулена Фукье-Тенвиль организовал и довел до логического с точки зрения революции результата суд над Марией-Антуанеттой, то в апреле 1794 года настал черед самого министра юстиции, его заместителя и еще ряда видных революционеров.
Люди, которые привели к судебной власти Антуана Кантена Фукье-Тенвиля которые помогли создать ему систему контролируемого террора, были им и преданы в жертву этому самому Гневу народа. Их казнью он, их протеже, руководил лично. Он всегда казнями руководил лично. Сансон исполнял, а он руководил. Интересно, завидовал ли в этот момент он их молодости или нет. Ведь успеху уж точно не стал.
К концу июля 1794 года террор достиг своего пика. Казни проходили каждый день. Казнили десятками. Гильотина и Сансон не отставали от трибунала и Фукье-Тенвиля. К крови все привыкли, насколько это возможно. Дело идет на славу. Головы падают, как черепицы, - говорил Обвинитель Революционного трибунала.
Однако то, что произошло 9 термидора, то есть 27 июля, поразило всех. Говорят, что было бы ошибкою думать, что мягкий человек не может. в общем, ударить вас доскою. Блок умеренных. В Конвенте совершил переворот и был арестован Максимилиан Робеспьер со товарищи. Его просто объявили вне закона и казнили. Фукье-Тенвиль и здесь сработал четко и без промедления.
Можно сказать, что террор победил самого себя. Через пять дней, то есть 14 термидора или 1 августа 1794 года, Революционный трибунал в полном составе был арестован. Судили его с 28 марта по 6 мая 1795 года.
Судили по-новому, вернее, по почти старому закону. Фукье-Тенвиль был признан виновным в том, что считал делом правильным и служил чему верой и правдой. Его судили за террор, который поддерживали все. В том числе и те, кто признал его виновным и приговорил к гильотине.
В ходе процесса были допрошены 419 свидетелей. Он в свое время себя так не утруждал. Ему был даже предоставлен адвокат. В присутствии такого количества участников процесса он произнес: Я был лишь топором. Разве топор карают. Антуана Фукье-Тенвиля казнили 7 мая 1795 года последним из 16 заключенных.
В последний день террора, то есть 9 термидора, Антуан Фукье-Тенвиль спешил. На четыре часа был назначен обед у Верню. В городе что-то назревало, и Сансон предложил перенести казнь большого количества осужденных в этот день на завтра или на более позднее время. Но Обвинитель спешил, его ждал обед.
Промедли он, и эти несчастные остались бы живы. Ведь они были последними из принесенных в жертву Большому террору. Ну, если не считать его авторов, то есть Робеспьера и Антуана Кантена Фукье-Тенвиля.