С поры, когда Пушкин и Ольга расстались, отношения их, что можно было ожидать, не прекратились. Но они приобрели довольно причудливый характер.
В «Болдинскую осень» 1830-го года, когда не по своей воле поэт застрял почти на три месяца в селе Болдино, всё это время Ольга, кто-то полагает, что находилась рядом с ним, как и в Михайловском, кто-то ограничивается констатацией того, что они виделись, разговаривали. Иначе и быть не могло, она ведь жила в Болдино.
К тому времени ей уже 25 лет. Они, безусловно, встретились сразу в сентябре, вскоре после приезда Александра Сергеевича в Болдино — им было о чём поговорить — объяснились. Тогда он дал клятвенное обещание «всегда делать милость» семейству Калашниковых. Для отца Ольги, да и для остальных эти слова барина были пределом мечтаний: они обрели заступника.
Понимая, что была не обычной наложницей барина, что он питал и, возможно, в какой-то мере продолжает испытывать к ней чувства, Ольга в Болдино просит Пушкина дать ей вольную. Но её положение ведь не изменилось — она, как и прежде, в собственности Сергея и Василия Пушкиных. Каким-то образом Александру Сергеевичу удаётся решить с родственниками эту проблему. В 1831 году Ольга получает от Пушкиных отпускную из крепостных. Почему-то думается, что это был своеобразный мужской подарок к свадьбе поэта во избежание возможных конфликтов между молодой женой и бывшей наложницей.
Через какое-то время Ольга шлёт письмо к Пушкину (датировано 17 мая 1831 года) с новой «нижайшею прозбою» «зделать милость брату Василью» — то есть дать вольную и ему. А ещё лучше — всей семье:
«Так как вы всегда обещались свою делать нам милость всему нашему семейству, то и прошу вас милостивый государь не оставить зделать милость брату Василью попросить матушку. Я в надежде на вас что вы — всё можите зделать и упросить матушку свою за что все прольем пред вышним тёплые молитвы; — я о себе вас утруждаю если милость ваша, засвидетелствовать её вашей милости небольшова стоит, а для меня очень великого составляит, вы можите упросить матушку, нашу всю семью к себе и тогда зделаите свою великую милость за что вас и Бог наградит как в здешней жизни, равно и в будущей».
Меж тем вместе с вольной Пушкин передаёт Ольге приличную сумму денег, которая через три месяца, в октябре, становится её приданым: отец выдаёт дочь замуж за 35-летнего вдовца, чиновника, да не просто абы какого, а за дворянина, титулярного советника П. С. Ключарёва, служащего в Лукоянове в земском суде дворянским заседателем, владельца тридцати крестьянских душ в Горбатовском уезде. (Похоже, она и впрямь была очень мила, как говорил Пушкин.) По законам того времени Ольга тем самым приобрела статус дворянки. Поручителем на свадьбе был Пушкин. Вчерашняя крепостная крестьянка становится владелицей дома в уездном городишке Лукоянове.
Сохранилась метрическая запись о рождении у П. С. Ключарёва и Ольги Калашниковой сына Михаила. В числе его приёмных родителей первым назван «титулярный советник Александр Сергеевич Пушкин».
Трудно из сегодняшнего дня оценивать, выполнил ли Пушкин своё клятвенное обещание «всегда делать милость» семейству Калашниковых. Что мы нынче знаем о барской милости? Но одно ясно, он их не забывал. Пушкин позаботился о Михаиле Калашникове, он держал отца Ольги в качестве управляющего в принадлежащем ему лично Кистенёве. Родные братья Ольги, Василий и Гавриил, были в услужении у поэта. Гавриил, известно, сопровождал Пушкина в поездке по пугачёвским местам.
Однако семейная жизнь у самой Ольги не задалась. Г-н Ключарёв вскоре потеряет должность и окажется на мели: крепостные души заложены-перезаложены и через год уйдут с молотка.
И пошло-поехало. В начале января 1833 года Пушкин получил написанное Ключарёвым письмо. В нём от имени Ольги просьба о двух тысячах рублей на выкуп заложенного имения. А через полтора месяца почта доставляет Пушкину письмо от Ольги о её крайней нужде (последнее из дошедших до нашего времени; оно датировано: «Село болдино, февраля 21 Дня 1833 года»). По странной и непонятной причине нынешние «знатоки» и фанаты Пушкина почему-то сплошь и рядом размещают его в Интернете под заголовком «Письмо крестьянки Калашниковой к Пушкину». Тогда как к этому времени она уже почти два года дворянка. Пусть даже, по нашим представлениям, странная: чуть ли не нищая и неграмотная: письма Пушкину пишет под её диктовку кто-то из сельчан, худо-бедно грамотой владеющий:
«Милостивый Государь Александр Сергеевичь, Я имела щастие получить отвас Письмо, закоторое чувствительно вас Благодарю что вы незабыли меня находящуюся в бедном положении и в Горестной Жизни; впродчем покорнейше вас прошу извинить меня что я вас беспокоила нащет Денег. Для выкупки моего мужа Крестьян, то оные нестоют что бы их выкупить, это я Сделала удовольствие Для моего мужа, и Стараюсь все к пользы вашей но он нечувствует моих благодеяний, каких я ему неделаю, потому что Самый беспечный человек, накоторого янинадеюсь инет надежды иметь куска хлеба, потому что Какие только Могут Быть пасквильные Дела то все оные Есть у моего мужа первое пьяница и Самой развратной Жизни человек уменя вся наДежда навас Милостивый Государь что вы неоставите Меня Своею милостию, в бедном положении и в Горестной Жизни, мы вышливотставку иЖивем уотца в болдине, то инезнаю Будули якогда покойна от Своего мужа или нет, а набатюшку все Сергей львович поминутно пишет неудовольствия и Строгия приказы то прошу вас милостивый Государь защитить Своею Милостию Его от Сих Наказаний; вы пишите, что будите Суда или внижний, тоя С нитерпением Буду ожидать вашего приезда, иоблагополучном пути буду бога молить, оСебе вам Скажу что явообременении и уже время приходит К разрешению, то осмелюсь вас просить Милостивый Государь нельзяли Быть воспреемником, Естьли вашей милости Будет непротивно но хотя нелично, ноимя ваше вспомнить на крещении, Описьмах вы изволити писать, то оныя писал мне мой муж инепонимаю что значут кудрявые, впродчем писать больши Нечего, остаюсь С иСтинным моим почитанием ипреданностью из вестная вам».
Мы не знаем, что тогда ответил Пушкин, но именно в тот год он стал набрасывать черновые строки своей знаменитой сказки про старуху, которая сначала выпросила новое корыто, потом — избу, затем пожелала быть барыней сударыней дворянкой, дальше больше — сидеть в царских палатах, и наконец захотела быть владычицей морскою… Всё обернулось разбитым корытом.
Виделись ли Пушкин и Ольга после того? Опять нет чёткого ответа. Есть разве что история, назову её фантазией.
Сентябрьской осенью 1835 года Пушкин из Тригорского писал жене:
«...Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а всё потому, что не спокоен. В Михайловском нашёл я всё по-старому, кроме того, что нет уж в нём няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу. Но делать нечего; всё кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым русским языком. Например, вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не сказать, что она переменилась. А она мне: да и ты, мой кормилец, состарился, да и подурнел. Хотя могу я сказать вместе с покойной няней моей: хорош никогда не был, а молод был».
Всё переплелось в этом письме: тут тебе и жена, с которой в тот момент они врозь (он в Тригорском, она в Петербурге), и няня, которой давно нет в живых («…уж за стеною // Не слышу я шагов её тяжёлых, // Ни кропотливого её дозора»), и два года промелькнувшей «бурной младости» с той, кого ему няня прислала горничной, и плывущий рыбак, тянущий за собой убогий невод (словно иллюстрация к «Сказке о рыбаке и рыбке»).
Наверное, это моя фантазия нашёптывает мне, что знакомой бабой, которую повстречал он тогда, была Ольга. Но каким ветром могло занести её из Болдино в края первой любви? Вероятно, баба была из местных, но в глазах поэта встала фигура некогда любимой «поломойки», и уголок земли, где он «провёл изгнанником два года», и время, когда он сам «хорош… не был, а молод был».
Принято считать, что эти мысли и строки письма легли в основу содержания стихотворения «…Вновь я посетил...» Тональность восприятия жизни в нём, когда не радуют уже танцующие «молодые кавалергарды на балах», когда уходят из жизни близкие люди, когда ушедшие годы старят всех, невольно заставляет вспомнить «разбитое корыто» и запечатлеть символ: «…Скривилась мельница, насилу крылья // Ворочая при ветре...» И впрямь «Сказка ложь, да в ней намёк!»
Меж тем муж, «самый беспечный человек», «пьяница и самой развратной жизни человек», основательно сел на шею Ольги и тестя, потом вовсе их бросил и уехал в Москву. Умерли в малолетстве их дети. Последовал развод. Но Ольга сохранила дворянство, и за ней остался дом в Лукоянове.
Продолжалась ли далее переписка Пушкина и Ольги? Неизвестно. Спустя три года, 22 декабря 1836 года, отец провинциальной помещицы в последний раз обращается к своему господину и благодетелю, просит денег, хотя бы немного:
«Я опять осмелился беспокоить вашу милость моею прозбою, хотя чувствую тягость прозб, но тягость моего положения мучительна: мне около семидесяти лет… находясь в бедности с несчастной моей дочерью осмелился припасть еще к вашему милостивому покровительству…»
Жить надежде и покровителю Ольги и её отца оставалось чуть больше месяца.
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования. Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1—99) — самые первые, с 1 по 28, собраны в подборке «Как наше сердце своенравно!»
Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 68. «Тот, кто женится на ней, будет отъявленным болваном»
Эссе 82. «…смущённый вид дяди Карла в течение долгого времени»
Эссе 92. «…остаюсь вас многолюбящая няня ваша Арина Родивоновна»