Эта история случилась больше десяти лет назад, когда абитуриенты еще сдавали вступительные экзамены в институты. Страхи, волнения, слезы... Что касается меня, то я была абсолютно спокойна. И вытащила- таки счастливый билет, правда, совсем не экзаменационный.
Лето — не только пора отдыха, расслабухи и праздного ничегонеделанья. Для меня то лето стало временем испытания на прочность, временем подведения итогов моей беззаботной школьной тусы, называемой учебой, временем, когда наступает некий переломный момент, благодаря которому человек осознает, чего он стоит в этой жизни.
Именно с такими пафосными мыслями я плелась на тот экзамен по русскому в местный педвуз, куда меня загнали мои старики. А как иначе? Потомственные учителя-филологи!
В принципе, особо я не роптала. Мне и самой порой до жути хотелось встать на место Марьяши — нашей русички Марии Николаевны, которая чморила и терроризировала наш буйный и неуправляемый одиннадцатый «А». Я и сама мысленно аплодировала Марьяше, когда она одним движением брови заставляла умолкнуть тридцать орущих глоток.
Но сегодня весь мой пафос и решимость сразу куда-то исчезли, как только я увидела его — вершителя судеб — Экзаменатора, а также узнала о том, что сегодня в связи с болезнью второго члена комиссии экзамен у нас будет принимать только он!
Это был мужчина средних лет с абсолютно непроницаемым лицом-маской, высоким лбом с большими залысинами, в строгих очках с затемненными стеклами. При этом он был закован в броню темно-серого костюма- тройки с белой рубашкой и галстуком. И это в разгар лета! Невооруженным глазом было видно: сухарь еще тот!
Сказать, что выражение его лица не предвещало для меня ничего хорошего — не сказать ничего! Это был человек-робот, запрограммированный на одно действие — завалить как можно больше таких расфуфыренных девиц, как я, не слишком грамотных в области русской словесности!
Ну и черт с ним, с этим лощеным сухарем, с этим вузом, славящимся жесткой женской конкуренцией, с этой дурацкой профессией, сулящей сволочную жизнь за копейки, да и с идиотской семейной традицией, которой мои предки гордились по той лишь причине, что это был единственный повод для гордости! В конце концов, я ведь не отказывалась от поступления, принесла все необходимые документы и притащилась на этот первый экзамен, будь он неладен!
СЛОЖНЫЙ БИЛЕТ
Дурочкой я себя вовсе не считала и была уверена, что за десять лет учебы в школе, где я была далеко не худшей, что-то сумела сохранить в своей красивой и ухоженной головке. Но сегодня...
Я тупо рассматривала билет с заданием и никак не могла взять в толк, что означают слова, напечатанные на клочке бумаги. Буквы прыгали, как ненормальные, строчки плыли, а их смысл, чуть забрезжив в начале предложения, испарялся уже к концу.
У меня неприятно засосало под ложечкой, и сразу вспомнился наш школьный экзамен. Нет, этот так просто не объедешь! Здесь нет учителей, кровно заинтересованных в хороших результатах для общешкольной статистики.
Ничего не поделаешь — раз пришла, надо впрягаться, шевелить мозгами и проставлять недостающие буквы, знаки препинания и разные прочие мудреные словосочетания.
Я некстати с тоской вспомнила слова той же Марьяши: «Научитесь хотя бы грамотно составить заявление на увольнение по собственному желанию!»
Да, туго мне придется... Я ведь ничегошеньки не помню! А на что, собственно, я надеялась? На случай, на легкий билет, на удачу? Или мне просто нужно было выполнить обязательство, дабы успокоить заинтересованную сторону — моих родителей? Мол, ходила, честно пыталась, но не срослось... Хотя в этом случае неприятных разборок с отцом не оберешься на всю оставшуюся жизнь!
СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ
И тут мне в голову пришла удивительная по своей безрассудности идея: а что если попробовать воспользоваться представившимся мне случаем и соблазнить этого очкастого истукана, сразить его своим женским обаянием? Прямо здесь, на его рабочем месте! Заставить засчитать мне это невыполненное задание. На войне ведь все средства хороши? Да и что я теряю, в конце-то концов, кроме возможности учиться уже в этом году с этими зашуганными ботаничками?
И я решительно подняла руку: — Можно?
Экзаменатор глянул поверх очков:
— Вы уже готовы? Быстро! Ну что ж, проходите!
В последний раз я оглянулась на свой стол, не оставила ли чего, и поймала на себе завистливый взгляд соседки сзади.
Я с замиранием сердца уселась напротив своей потенциальной жертвы и подняла на него свои глазки, щедро разрисованные французской косметикой.
— Ну-с, что у вас? — он взглянул на листок и удивленно вскинул брови.
— Вы совсем ничего не написали? Почему?
Я сумела-таки пробудить его интерес ко мне! Вот только надолго ли? — Видите ли, — начала я, — дело в том, что... — тут с ужасом поняла, что впопыхах не разработала никакой стратегии охмурения этого типа и не знаю, с чего начать, как сделать так, чтобы удержать этот внимательный, но такой холодный взгляд его глаз, едва угадывающихся за стеклами стильных очков.
— ...понимаете, у меня... произошла большая неприятность. Когда ехала на ваш экзамен, меня толкнули ... случайно, и я упала, сильно ударившись головой... и ничего, совсем ничего не помню! — я, сделав скорбное лицо, слегка коснулась рукой своих пышных волос на затылке в том месте, где якобы получила травму. При этом наклонилась к нему, открывая его взору глубокое декольте. — Но не прийти я не могла! Всегда мечтала учиться в вашем вузе. Ведь его в свое время окончили и мои родители! — я старалась говорить тихим проникновенным голосом, глядя ему прямо в глаза.
— Вот как? — он слегка отодвинулся. — Это весьма печально, что вы... упали и ударились. Но, к сожалению, ничем вам помочь не могу! — произнес он ровным бесцветным голосом. — Перенести экзамен я тоже не в состоянии. Это не в моей компетенции. Мне очень жаль, — он снял очки и стал тщательно протирать их белоснежным носовым платком, — но буду вынужден этот экзамен вам не засчитать! — снова водрузил очки на нос и посмотрел на меня сочувственно, старательно избегая опускать взгляд ниже моего подбородка. — Может быть, вы все же попробуете пройти тест прямо здесь, передо мной?
— Я бы с радостью, но... голова как чугунная! Неужели в вас нет ни капли сострадания? — мои глаза вдруг непроизвольно наполнились слезами.
Надо же, никогда не думала, что смогу проявить чувства таким вот образом, но сегодня что-то накатило. Я удивлялась сама себе, но плакать не переставала.
— Послушайте, э-э-э... Екатерина, — экзаменатор взглянул в экзаменационный лист, где была проставлена моя фамилия, и обвел нервным взглядом притихшую аудиторию, — сейчас же возьмите себя в руки! Что за детский сад?! — он обошел стол и, поддерживая меня за локоток, проводил до дверей. — Желаю вам скорейшего выздоровления, не расстраивайтесь, все уладится!
ВСЕ УЛАДИТСЯ
«А ты что хотела? Закадрить этого замороженного судака?» — корила я себя, бредя по длинному коридору института в поисках дамской комнаты, чтобы привести себя в порядок. Я ненавидела его, себя, злилась на весь свет. И не потому, что так бездарно провалила первый экзамен. Мне было безумно обидно, что я, захотев очаровать экзаменатора, расплакалась, как сопливая малолетка, и не добилась ровным счетом ничего!
Как он сказал мне? Все уладится? Что уладится? Что он имел в виду, этот каменный, гладковыбритый и пахнущий дорогущим парфюмом мужлан? Что может уладиться в моей жизни, если я сама до сих пор не представляю, чего от нее хочу?
Не зная зачем, я проболталась полдня вблизи института, малодушно отвечая на звонки родственников и знакомых, что экзамены перенеслись на неопределенное время. Возможно, мне просто хотелось еще раз посмотреть на человека, которого я возненавидела всем существом. Для чего это мне было нужно, и сама не понимала. У меня было чувство, подобное тому, из- за чего преступника неотвратимо тянет на место преступления, — дабы пощекотать нервишки или потешить свое извращенное самолюбие... Как бы там ни было, но я устроилась на скамейке неподалеку от входа и стала наблюдать за входными дверями института. Когда он наконец-то появился на пороге, я невольно втянула голову в плечи и вжалась в спинку скамейки. Препод посмотрел по сторонам и — о, ужас! — увидел меня! Я окаменела — ведь он направился прямо ко мне!
— Катя, — поспешно проговорил он, словно я собиралась бежать, — хорошо, что вы не ушли! Вы, пожалуйста, на меня не обижайтесь! Поймите, не все зависит даже от председателя экзаменационной комиссии. После экзамена я ходил к декану по вашему поводу, но порадовать вас не могу: перенести экзамен не удалось! Если бы вы сразу принесли справку из медпункта, тогда смогли бы сдать позже, с другим потоком. Понимаете? А сейчас поезд уже ушел! Простите, что не сумел вам помочь...
Я потеряла дар речи, не верила собственным ушам! Он ходил ради меня к декану?! Он, эта ходячая икона непробиваемого стиля?!
Экзаменатор помолчал, испытующе глядя на меня.
— А знаете что: советую вам походить ко мне на подготовительные курсы, которые я провожу перед вступительными экзаменами каждый год. Уверяю, после них ни один человек экзамен не заваливал!
— Спасибо, я подумаю. До свидания. Простите, забыла, как вас зовут, — промямлила я, вставая со скамейки.
— Я Александр Сергеевич. Постойте, Катя! — он помялся. — Я собрался в кафе, отдохнуть после экзамена. Не хотите ли составить мне компанию? Это со студентками у нас не принято общаться в неформальной обстановке. А вы теперь, как я понимаю, даже не абитуриентка. И потом я почему-то никак не могу отделаться от ощущения своей вины за ваш провал.
— Вы не виноваты, Александр Сергеевич! Это я поступила слишком легкомысленно. А в кафе — что ж, давайте сходим! Почему бы и нет? Я тоже сильно перенервничала. Мир не перевернулся от того, что я не поступила в этом году. Ведь так?
— Конечно! — он снял свои очки, и я увидела его глаза — ярко-синего цвета. Никогда не видела таких глаз у мужчин! Теперь понятно, почему он носит дымчатые стекла.
Я снова взглянула на него. Но уже заинтересованно, по-женски, и с удивлением поймала себя на мысли, что не испытываю к нему никаких отрицательных эмоций. Что со мной? Неужели я повелась на его благородный, но бесполезный поступок? Или на его необычный и редкий цвет глаз? Я невольно скосила глаза на его крупные загорелые кисти рук в поисках заветного кольца.
К моему ужасу, он перехватил мой взгляд и усмехнулся:
— Не волнуйтесь, институтская общественность меня не осудит — я недавно развелся и теперь свободен в своих действиях и предпочтениях.
Я почувствовала, как кровь буквально «затопила» мое лицо, окрашивая щеки предательским румянцем. Не узнавала саму себя: я — первая оторва в классе, никого и ничего не боящаяся, за словом в карман не лезшая ни при каких обстоятельствах, вдруг буквально за полдня превратилась в одну из тех периферийных лохушек, что теряются даже при звуках городского транспорта.
Надо отдать должное Александру Сергеевичу: он сделал вид, что не заметил моего смущения, и просто произнес:
— Ну, тогда пошли? — и снова взял меня под локоток. Но теперь это было уже совсем другое прикосновение... Или это мне показалось?
Родителям я сказала, что твердо решила поступать на филфак, но... только в следующем году. А этот год посвящу усиленной подготовке, и не только по русскому языку!
В любом случае это был уже вполне осознанный выбор. Ведь теперь у меня был еще один советчик — мой Саша — моя гордость и опора! С ним мне ничего не страшно, даже ошибиться! Ведь недаром говорят: на ошибках учатся! И не беда, что тогда я училась на собственных ошибках! Выводы ведь я сделала правильные!
#интересныеистории #историиизжизни #удивительныеистории