Учения экипажа на море – это регулярная обязанность. Не знаю, как сейчас, а в советское время с этим делом было строго. Поэтому время от времени в рейсах регулярно играли на судах учебные тревоги – шлюпочные, пожарные, «человек за бортом», нападение с воздуха, бывало, даже отыгрывали радиационное заражение…
Вот однажды на «Владимире Тимофееве» шли мы из Архангельска в Дудинку. И шли уже Карским морем. В ходовой рубке я с навигационными картами работал. Снизу поднимается в рубку старший механик Инкин Юрий Николаевич (такой очень серьёзный, даже брутальный мужчина). А в руках у него крупный фанерный ящик из-под консервированных болгарских помидоров. Яркая и большая наклейка на крышке с улыбающимся помидором и чёткой надписью ниже - Bulgarexport.
- Чего это наш «дед» с овощной тарой по судну бродит? - первой у меня такая мысль мелькнула. Но не успел её до конца «переварить», как стармех выходит на крыло мостика и со всего размаха швыряет Bulgarexport в море.
- Во дела!!!
Тут же звон колокола и по трансляции – «Человек за бортом»! Всё ясно: ящик из-под помидоров это как бы свалившийся за борт несчастный человек, и нам предстоит его спасать…
Как и положено, быстро спустился в каюту, живо к рундуку, за спасжилетом и дальше - на правый борт, где уже готовили вельбот. А первым туда прибежал наш доктор, тоже в спасательном жилете. Он шёл в первый свой рейс и просто рвался в бой, чтобы кого-нибудь спасать, поэтому очень спешил, даже шапку на голову не успел нацепить.
А я, хотя и тоже в первый раз на спасательный вельбот нацелился, свою кепочку всё же успел надеть, и даже фотоаппарат прихватил. Внимательно смотрю, как вельбот ребята к спуску готовят. Всё у них ладно и быстро отработано. Залюбуешься!
С мостика за всем наблюдают стармех Юрий Николаевич Инкин и первый помощник капитана, помполит Реутов (запамятовал имя-отчество), – хороший, между прочим, мужчина, душевный собеседник. А старпом в это время на крыле мостика с секундомером стоял - хронометраж спасательной операции вёл. У меня в мыслях:
- Надо же, как все быстро собрались-сбежались! Молодцы! Наверняка будет отличный результат!
Боцман Александр Николаевич Золин руководил посадкой в вельбот. Мы на вельбот влезли тоже быстро, Золин повернул рубильник, вельбот съехал на стропах мягко вниз, к воде. Всё как по маслу! Боцман сверху нам: «Спасайте «товарища» живей, по такой воде, его, не дай Бог, судорога сведёт. И помахал нам ручкой…
И вот мы на воде, настроение приподнятое. Правда, что-то очень сильно холодит от воды. Кинулись искать и подбирать с воды болгарскую помидорную тару. Волны большой не было, и ящик с красной рожицей мы минут через пять разглядели. А вот дальше нам перестало везти. Сначала мы пытались подцепить его багром, но как-то неудачно - не удавалось. Тогда одному из нас пришлось перегнуться через борт, чтобы ящик поднять. И это не сразу удалось – мы ещё три или даже четыре захода сделали. Наверное, будь на месте ящика «утопающий», за это время его судорога бы точно свела. Вот незадача! Мы своего «спасателя», перегнувшегося через борт вельбота, всё это время вдвоём за штанины держали – а на холоде наши пальцы уже едва гнулись. Но только так «утопающий» и был спасён.
Эх, Арктика! Погода здесь часто меняется, и счёт порой на минуты! Ящик то мы, наконец, подобрали, а потом только глянули – а на море туман! И густейший, зараза! «Владимира Тимофеева» не видим. Исчез! Куда идти? Ёк-ёк, макарёк! Связались по радио:
- «Тимофеев», вы где?
- Тут.
- Где тут? Ни черта не видим!
- Сейчас локатором пошарим…
Через минуту:
- Мы вас видим по корме…
- А мы вас не видим…
- Возьмите влево 80 градусов…
Ну и дальше в том же духе переругиваемся – «Мы вас видим, а мы вас не видим»…
Нервничаем. Шарахаемся то туда, то сюда. И замерзаем. «Тимофеев» в тумане уже гудки нам даёт, но звук в открытом море непонятно откуда и куда летит. Холод начинает забирать до дрожи и соплей. Кругом металл и водица ледяная. Мы же, как один, расстарались и в рекордной спешке легко оделись, а про кальсоны забыли. У всех рожи красные. Как у того самого помидора, что на эмблемке улыбается. А у доктора нос побелел и губы уже синие. Ему не до шуток. И на спасённого Bulgarexport народ уже с ненавистью поглядывает. Мысль у всех одна – чёрт с ним, с Bulgarexport, не закостенеть бы и не окочуриться посреди Карского моря. Как согреться, во что бы укутаться?
Долго же мы блуждали в тумане и океане с матюгами на матюге, пока, наконец, силуэт «Тимофеева», забрезжил. Подошли, нам сверху штормтрап с палубы Александр Николаевич скинул. Полезли наверх. А руки-ноги нам уже сводит, как у парализованных – как бы за борт не свалиться! И зубы друг о друга стучат, хотя скулы от холода неживые. Но каким-то чудом залезли. Судовая парилка ещё только на разогреве. Я тогда бочком-бочком, рефлекторно сунулся в машинное отделение – там всегда тепло. А меня от дубака уже не трясёт – чувствую, костенею. Увидел, на верхней крышке двигателя брезент. Завернулся в него с головой, кепочку приладил вместо подушки, и тут же сон меня отключил. Последнее, что помнится – «Тимофеев» дал ход, двигатель заработал, застучал. По фиг двигатель! Спать, спать, спать…
Проснулся – машина во всю колотит, судовой кок меня тормошит. Смотрю на время – два часа сладенько спал. Позже в Дудинке Анатолий Афанасьевич Слободянюк – это наш кок и большой почитатель детективов рассказывал:
- Борисыч! А мы тебя тогда хватились-обыскались. Старпом уже думал, может, за борт корреспондент ненароком свалился, а мы не заметили? Нет, - говорим, - вертелся с нами уже на палубе, мол, мы видели. Я тебя тогда Холмса вспомнил, по методу исключения вычислил: по такой холодрыге, где можно схорониться? В бане тебя нет – её только готовили, в сушилке по корме тем более - не раскочегарено. Тогда только в машине.
Такой вот Bulgarexport - ящик из под болгарских помидоров.
Подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить интересные истории, а так же оставляйте свои впечатления в комментариях.