предыдущая часть
Рассказ Ираиды так сильно утомил Лизу, что она странно онемела - сидела чучелом, хлопала ресницами, а голос Ираиды гудел откуда-то сверху по-шмелиному, вызывая неприятную чесотку в ушах. Она поняла, прервала свой рассказ на полуслове, встала и сама налила темный, почти смоляной чай в изящную фарфоровую чашку, подвинула ее поближе к Лизе
- Молока плеснуть? Там, в чайке этом сложный такой состав, травки всякие вкусные, мама развлекается, сама собирает. С молоком так это вообще нирвана. Советую.
Ираида, не дождавшись ответа от замороженной Лизы, налила молока, отрезала приличный кусок нежнейшего торта, подрагивавшего на тарелке сливочным желе и взбитой клубникой, повторила все это и себе, села в кресло под огромной пушистой пальмой, отхлебнула чай и прикрыла глаза.
- Хватит с тебя на сегодня, похоже. До утра переваришь, продолжим. Я тоже устала, Лиза, здоровье подводит часто. Пойдем спать. Виктор!
От резкого вскрика Ираиды, а может быть от чая, который действительно оказался волшебным, ведьмовским, Лиза разом пришла в себя, прижала виски ладонями, чтобы успокоить звон в голове, одним жадным кусом запихнула в себя торт, допила чай.
- Ири…Можно я так тебя буду называть? А ребенок твой…С ним что?
Ираида помолчала, закурила сигарету, выпустила дым, поиграла мундштуком.
- Ребенок? Нет его, ребенка. Но об этом завтра, Лиза. А Ири? называй, я люблю это имя… Насчет Виктора сказать хочу тебе. Дай ему! Просто вот - дай! Боль свою вытесни, обиду вечную, вспомни, что ты женщина, а не хрен знает что. Очень советую.
Лиза вдруг покраснела до ушей, как девчонка, которой сказали на ушко такооое, о котором она, в общем, догадывалась, но боялась думать. Она хотела что-то сказать, но вошел Виктор, сел с ней рядом, посмотрел в глаза, и от этого взгляда у нее опять загорячело внутри, огонь вспыхнул у самого сердца и разлился по телу, вызывая сладкое изнеможение.
- Елизавета Андреевна, хотите я вас провожу в спальню?
Ираида хмыкнула, встала и неожиданно по-старушечьи шаркая ногами вышла из столовой. Лиза смело приняла взгляд Виктора, положила руку на его жесткую, каменную кисть, улыбнулась
- Хочу. Проводи. Но пойдем чуть-чуть по саду пройдемся, дышать нечем.
Виктор кивнул, подхватил Лизу под локоток и, толкнув внутреннюю стеклянную дверь, ведущую из столовой, вывел ее в сад.
Ночь была золотой. Лиза впервые видела такой свет - обычно ночью все кажется серебристым, холодным, потусторонним, а сейчас теплые струи, мерцающие вокруг огромных хрустальных фонарей окрашивали мир в золото. Ощущение усиливали ярко-желтые и оранжевые розы, пышными фонтанами несущие свои огромные цветы к небу - Лиза никогда не видела таких высоких роз с такими огромными чашами плотно набитыми пахучими лепестками. Золотом отливало все - желтые глицинии, развесившие свои тяжелые влажные плети почти до земли, бежевая плитка дорожки, бронзовые извитые спинки лавочек, подсветка гнутых мостиков над тонкими рукавами ручейков, пронизывающих сад освежающими струями. Это золото влилось в кровь Лизы, согрело ее изнутри, прогнав вечный, равнодушный холод, и она снова стала Лизочкой - веселой, легкой, шаловливой.
- Вить! Давай пробежимся! Прямо вот взлететь хочется, ветерок такой свежий и золотой. Вот отсюда и до той горки, на которой пальма! А? Давай?
Она не стала ждать ответа, раскинула руки, как крылья и понеслась по тропинке, не обращая внимания на то, что ее строгая прическа развалилась, рыжая волна волос, растеряв все шпильки скользнула по спине, и она тоже стала золотом этой волшебной ночи - золотой птицей, рвущейся на волю.
Уже у самой цели - около мягкого, как бархат, заросшего плотным шелковым ковром муравы холма, Виктор догнал и поймал свою добычу, подхватил ее на руки, и мир исчез для них разом, как будто его и не было никогда. Этого жесткого, холодного, безжалостного мира, вытканного свинцовыми нитями на черном мутном полотне вечности.
Когда Лиза открыла глаза Виктора в спальне уже не было. Голова была четкой и ясной, она прекрасно помнила всю ночь от начала и до конца. И безумную страсть там, в саду, когда Виктор вбивал ее тело в мураву под ласковым взглядом взошедшего месяца, и шелковую нежность его рук уже здесь - на тончайших простынях королевской постели, и его рассказ-исповедь о жизни до встречи с Лизой и после. И Лизу совсем не удивила его история - бунт против непростой и небедной семьи, дурацкий финт ушами, когда он бросил свой дом и ушел строить свою жизнь самостоятельно, и решение остаться у Бориса в день, когда увидел Лизу. Ее удивило одно - как он мог! Как он мог, если любил? Почему он все это, что случилось с ней - позволил?
…
- Вы понимаете, Елизавета Андреевна, то что мы сейчас делаем для ваших детей не полезно.
Эльмира топала крошечной ножкой так, как будто имела на это право, Борис стоял напротив, равнодушно глядя поверх их голов, а очередной доктор, которых здесь меняли, как перчатки - худой, длинноносый, похожий на Буратино, котором заменили колпак на белоснежную бандану, кивал головой.
- Руслану нужна своеобразная терапия, его необходимо разместить отдельно. Терапия жесткая, качественная и постоянная. Этому мешает Алиса.
Дети сидели на кровати Алисы, и вроде бы совсем не обращали внимания на разговоры взрослых. Руслан, со всех сторон подпертый подушками остановившимся взглядом следил за крошечным слоником, который бегал вокруг него, как будто оживший в тонких пальчиках Алисы. Но что-то произошло. При последних словах Эльмиры, Алиса выпрямилась, села ровно, как будто к ее спине кто-то привязал палку, и начала раскачиваться из стороны в сторону, что-то тихо бормоча.
- И видите? Алисе тоже…Это соседство не полезно!