Союзники России по Антанте не приняли Октябрьскую революцию. Новый режим сразу же был расценен как деспотичный и антидемократический. Брестский мир с Германской империей привел к тому, что против красной России уже летом 1918 года была установлена блокада де-факто. Её юридическое оформление произошло год спустя, когда оказалось, что победить большевиков военным путем не удается.
Оружие тотальной войны
Блокада была естественным состоянием держав, участвовавших в Первой мировой войне. Британия и Россия переставали торговать с Германией, Австро-Венгрия вводила заградительные тарифы против Италии, чтобы заставить её участвовать в войне на стороне Тройственного союза. При этом политики прекрасно понимали, что систематическая блокада бьёт в первую очередь по мирным жителям.
Мы пытались заставить наших врагов не желать, чтобы их дети рождались; мы пытались ввергнуть их в такую нищету, чтобы эти дети, если они вообще родятся, родились мертвыми, — весьма откровенно размышлял о «блокадной политике» во время Первой мировой войны британец Уильям Арнольд-Форстер.
Первая мировая оказалась не только технологическим прорывом на рынке вооружений, одни танки чего стоят, но и заставила рассматривать вполне невинные торговые операции как страшное «экономическое оружие». И чем более сильно государства по всему миру были связаны друг с другом, тем более беспощадным был удар по торговым коммуникациям и цепочкам поставок.
Германия в полной мере столкнулась с последствиями голода из-за блокады со стороны союза Антанта. По самым минимальным подсчётам, из-за дефицита продовольствия в стране умерло более полумиллиона человек. Потери Австро-Венгрии никто не считал, но там они были не меньше, если вспомнить, что страна была в экономическом плане сильно слабее своего «старшего союзника». «Ужасное оружие» тотальной войны, по словам Вудро Вильсона, неизбирательно било и по странам Антанты, у которых была слабая экономика. Такой была Россия, в которой угроза голода явно проявилась уже к концу 1916 года.
Впрочем, союзникам было плевать на проблемы Петрограда. Долг по Антанте требовал наступать на Восточном фронте, дабы окончательно похоронить «гидру тевтонского гуннства». Глава революционного Временного правительства Александр Керенский напрасно просил материальной помощи у Британии, Франции и США. Первые две страны и сами с трудом справлялись с военными усилиями, а у последних были какие-то дикие представления о России.
А чего вообще творится?
Вашингтон не очень понимал, что же делать с Петроградом. Администрация Вудро Вильсона (1913–1921) 15 месяцев не назначала посла в России, потому что не понимала — а зачем? Доля в торговле двух стран друг с другом с трудом достигала 1%. Американцы считали самодержавное правительство самым деспотичным в мире, Петроград отвечал такой же «взаимностью», считая Вильсона ужасающим радикалом.
В феврале 1917 года американский посол Дэвид Фрэнсис страшно удивился свержению царизма. Настолько, что просто не знал, как это объяснить своим шефам в Вашингтоне. Но именно посол заразил своеобразной «демократической русофилией» весь президентский кабинет.
Впервые с начала войны во всех основных странах Антанты у власти номинально стояли буржуазно-демократические правительства! Это ли не признак грядущей победы мирового прогресса над мировым злом, которое было четко обозначено в виде отсталых и реакционных монархий в Берлине, Вене, Софии и особенно Стамбуле?
Правда из победы Февральской революции американцы сделали очень странный вывод. Им показалось, что такой колосс, как новая Россия, поведет успешную и беспощадную войну с тевтонами на Восточном фронте. Поэтому военные материалы, транспорт — в первую очередь паровозы, средства связи и т. п. — революционному Петрограду нужны меньше, чем провоенная агитация. На последнюю денег не жалели, тем более что в деле маркетинга и пиара США уже в те времена были впереди планеты всей.
Правда, под конец 1917 года реальность очень настойчиво постучалась в американский чердак. Стало ясно, что хотя бы продовольствие и медикаменты поставлять надо. Его даже начали поставлять, но до Октября не сказать чтобы многое успели. Но в целом политика даже в тех условиях была простой: нет боевых действий — нет займов. А новое большевистское и левоэсеровское правительство шокировало Вашингтон до глубины души.
Красная ось зла
Лучше всего отношение к красной Москве проиллюстрировал сам Вильсон, когда летом 1919 года проехался по американскому западу, призывая местных жителей и политиков одобрить его план основания Лиги Наций. В Канзас-Сити президент проклял большевиков за разгон Учредительного собрания и отмену «свободных выборов». В Су-Фолсе красных объявили уже жестокими тиранами, которые умеют править только силой и никак иначе. Такая власть, «опирающаяся на насилие или на угрозу насилия, должна пасть». Вашингтон будет противостоять тем, кто правит силой.
Короче, намечался крестовый поход против покрасневшей Москвы. А Вильсон всё продолжал зажигать. В Миннеаполисе президент уже прямо заявил, что свергнутое царское правительство — ничего такое по сравнению с большевиками. А в Монтане российские революционеры уже окончательно стали «осью зла» и экзистенциальной угрозой всему цивилизованному миру.
Быть учеником Ленина — значит быть учеником тьмы, хаоса и беспорядка, — объявил американский президент перед толпой своих сторонников в Биллингсе, Монтана.
Такая воинственность имела вполне конкретную подоплеку. В марте 1918 года большевики заключили Брестский мир со странами Четвертного союза — Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией.
Мир, который сам глава Советской России назвал «похабным», был вынужденным. Бывшая Российская империя просто не могла вести войну. Армия разбегалась, крестьяне голодали и отказывались давать продовольствие городу, рабочие в ответ бастовали — страна постепенно распадалась и погружалась в хаос. Надо было прежде всего решать вопросы с политической оппозицией, сепаратистами и нищим населением. Но тем не менее лидер большевиков Владимир Ленин никогда не сомневался в том, что с империалистами, без разницы какими, надо вести революционную войну. Но следовало накопить силы, прежде чем сломя голову бросаться в войну с ведущими державами Европы и мира.
Для Германии же Брестский мир стал попыткой за счет колониального ограбления Восточной Европы решить вопросы со снабжением. Наиболее остро стоял вопрос с металлургией и поставками специальных присадок, в особенности марганца. Поэтому Берлин быстро взял под своё крыло Украинскую Народную Республику, быстро оккупировав руды Никополя, и наладил оттуда немедленный вывоз ресурсов. Но самым ценным призом были месторождения в грузинском Читаури.
До мировой войны Российская империя стала не только лишь аграрной, но и сырьевой сверхдержавой. Более 40% мирового марганца выбрасывалось на рынок именно Петроградом. Германская промышленность, включая такого титана, как Крупп, на 90% удовлетворяла свою потребность в этом материале за счет российских поставок. Благодаря щедрым ценам и гарантированным закупкам Берлин сумел до войны накопить 1,2 миллиона тонн марганцевого концентрата.
Но сумрачный тевтонский гений планировал войну на полгода, максимум на год. Запасов не хватило, военная промышленность села на голодный паёк. Но распадающаяся с февраля 1917 года восточная империя давала шанс пополнить запасы. Так, в 1918 году немцы бодро высадились в Грузии, дабы поддержать демократический посыл местных меньшевиков. Заодно начался стремительный вывоз марганца. Меньше чем за месяц из страны вывезли восемь миллионов пудов концентрата.
Такие успехи Берлина не укрылись от пристального взгляда Верховного совета Антанты. Фактически уже летом 1918 года по его настоянию началась блокада Советской России и поддержка «демократических правительств». Американцы высадились в арктическом регионе, на севере Архангельска, а потом на Дальнем Востоке, конкурируя с японцами.
Проклятый русский вопрос
Надо отметить, что играя за счет своей экономической мощи и военных возможностей всё большую и большую роль в Антанте, Вашингтон, как и в феврале 1917 года, не понимал, что происходит в России. Если Лондон и Париж были готовы закрывать глаза на массовые преступления белых правительств на Юге, то США решили всё-таки найти настоящих демократов в условиях Гражданской войны.
Итог, правда, был весьма печальным. У адмирала Колчака ловить было нечего, а он оказался чуть ли не самым приличным белым в Сибири. Остальных тот же американский генерал Уильям Грейвс откровенно называл ворьём, убийцами и подонками. Особенно доставалось атаману Григорию Семенову, которого в отчетах часто называли «зверем». При всём своём негативном отношении к большевикам, Вильсон получал отчеты, в которых ясно говорилось, что большинство населения сочувствует красным, везде растет партизанское движение и белые правительства явно не стоят выделки.
Это было весьма неприятной правдой. Вашингтон уже успел вложить во Временное и белые правительства 13 миллиардов долларов по современному курсу. Деньги были пусть и не гигантскими, но сильно били по кошельку США. Да и частным подрядчикам надо было их возвращать. Это было бы ещё не так плохо, если бы большевики согласились возвращать царские долги и собственность иностранных владельцев.
Но Ленин и ВКП(б) успешно помахали ручкой всем. Долги предыдущего правительства были всем прощены, собственность национализирована, но при этом большевики кормили обещаниями многочисленные дипломатические миссии союзников по Антанте — мол, мы готовы рассмотреть этот вопрос. Но потом, когда торговлю с вами восстановим.
Вашингтону в конечном счете просто надоели все эти метания. Надо было заключить мир с Германией, которая в ноябре 1918 года пережила собственную революцию. Надо было выбить просоветские правительства из Венгрии и Словакии и не дать им укрепиться в Германии. Надо было гарантировать границы новым государствам: Румынии, Югославии, Польше, прибалтийским республикам и другим. Нельзя было оставить в беде белые правительства, которые боролись с большевиками.
Самым простым способом «задушить красный деспотизм» стало применение «страшного орудия» — блокады. Тем более что её уже год применяли. В США посчитали, что поддержка белых на Юге и в Сибири, а также экономическое удушение — самое то для сдерживания большевиков.
10 октября 1919 года Антанта объявила блокаду Советской России. Никто не думал, что Москва продержится после этого и полгода. Блокада продержалась до 16 января 1920 года, чуть больше трёх месяцев. С её помощью торговля Советской России была убита буквально в ноль. Однако это способствовало только тому, что практически вся существующая промышленность работала на войну. Так что итог применения блокады вышел иной — белые правительства были уничтожены, сепаратисты по периферии Советской России были задавлены к 1922 году. В 1926 году последние блокадные ограничения были уничтожены сами собой, после того как Лига Наций признала СССР.