В следующий раз я увидела Ивана уже спустя три месяца. Он вернулся из Франции, рассказал о Париже, о том, как много гулял по любимым улицам, много читал. Ему нравилось просыпаться на рассвете, пройтись по бульвару Сен-Жермен, посидеть в кофейне с видом на улицу, выпить чашечку капучино, просмотреть газету, просто подумать, помолчать.
Днем Иван гулял по университетскому кварталу, вдыхал аромат Сорбонны, напитывался энергией этого места с многовековой историей. Он очень много читал. Ему нравилась эта размеренная, традиционная парижская жизнь.
Наши сессии по скайпу на удивление были продуктивными и проходили гораздо более доброжелательно, чем раньше. Много времени мы посвятили его воспоминаниям детства. Его мозг жадно заработал, открывая «слепые зоны» и выпуская задавленные чувства.
Иван прочувствовал и осознал ту силу, с которой его отец отвергал в нем мыслителя и философа. Он понял отстраненность матери, с которой та добросовестно и самоотверженно кормила и лечила его, лишая тепла и участия. Он понял судьбы своих родителей, понял, насколько они сами были закованы в свои сценарии, ложные смыслы и стремления. Чем больше он понимал, тем больше ему нравилось думать. Чем больше он думал, тем сильнее чувствовал, что прощает родителей.
По возвращении в Москву Иван твердо решил, что в корпорацию больше не вернется. И не только в корпорацию, но и к менеджерской работе вообще. Ему было почти 43 года. И это, в самом оптимистичном случае, уже половина жизни. А может быть и две трети. Как философ он не мог себе позволить думать о жизни, опуская факт смерти. Он пришел к заключению, что оставшуюся часть взрослой жизни он проживет так, как ему этого хочется. Он дал себе на это разрешение. Прислушиваясь к себе, внутри Иван ощущал равновесие. Покой. На сегодняшний день самое главное для него было — чувствовать себя свободным.
— Знаете, на каком-то этапе у меня мелькнула мысль, что может податься опять в родной Питер, начать наконец-то помогать отцу в бизнесе... И через это присоединиться к семье, стать единым целым с братом, сестрой. Эта мысль пришла мне в голову тогда, когда я понял, что полностью, до конца, глубоко прощаю их всех. Но потом, правда, переспав с этой мыслью ночь, я отбросил ее. Как только представил себе кабинет, галстук, переговоры, продажи, акции и прочее — я содрогнулся. К горлу подступила тошнота. Поначалу в отпуске я еще как-то не был уверен, что ухожу со своего поприща навсегда. Возможно, я отдохну, восстановлюсь и... Но чем больше я думал, тем отчетливее понимал: никакого бизнеса в моей жизни больше не будет.
Сидя в любимом парижском ресторанчике, Иван наблюдал за официантами. Многие из них работали на своем месте десятилетиями. Многие оставались официантами до глубокой старости. Они знали постоянных клиентов по именам, им нравилось принимать гостей, они выполняли свою работу с улыбкой, с достоинством. И никому из окружающих не приходила в голову мысль о том, что эти люди нереализованны. Официанты знали свое дело, исполняли работу мастерски, изящно, с опытом и с душой и имели весьма неплохое вознаграждение за свой труд.
Так почему же в России настолько силен стереотип о мужественности бизнесменов? О том, что только будучи у денег и власти ты можешь считаться настоящим мужиком?
— Я понял, что беда нашего общества в варварском, неуважительном отношении к труду. Труд делится на почетный и весь остальной. На мужественный и нет. И чтобы почувствовать себя «в порядке», многие мои ровесники в девяностые бросали призвание ради денег. И я очень сочувствую им. Многим из них гораздо хуже, чем мне.
— Почему?
— Потому что в отличие от меня им приходится оставаться в обойме и погребать свои таланты. Даже если у них уже есть деньги, это ничего не меняет. Мне сейчас нелегко. Но я понимаю, что могу выбрать то, что мне надо.
P.S. Конечно же, я давно научилась различать желания-мечты, идущие из самой глубины подлинного «Я», и невротические желания, вытекающие из нашего ненасытного ложного «Я». Первые устремления наполняют нас силой и помогают преодолевать самые невероятные трудности, наполняют жизнь яркими переживаниями и смыслом. Идя за своими мечтами, мы чувствуем себя свободными.
Невротические же устремления ослабляют нас, высасывают до последней капли наши жизненные силы, давая взамен только разочарование и страх. Двигаясь за ними как загипнотизированные, мы верим, что только реализовав их, получим возможность жить. Ничего подобного! Доходя до исполнения этих желаний (если хватает сил), мы встретим конец. Это действительно страшно: будучи молодым, чувствовать, что у тебя больше нет ни мотивации, ни сил жить дальше. Как важно прислушиваться к себе и выбирать настоящее.
Я очень благодарна Ивану за ту мудрость, которую он мне подарил, заплатив за нее своим страданием.
Продолжение читайте в моей книге «Бизнес и/или свобода».
