Все нормальные листья, как вы знаете, появляются на свет зелеными. Яркими, сильными, остренькими, вкусно пахнущими, чуть липкими от древесного сока. Раскрываются навстречу солнцу и растут себе, подставляя лучам ладошки, пока не сорвет их ветер или не высушит великая сушь.
Наш же листик родился желтым. Вопиющим словно цыпленок, беззастенчивым как одуванчик и сочным как магазинный лимон. Проклюнулся из почки посреди зеленых собратьев и нисколечко не постеснялся цвета. Если б у листика были уши, он наверняка пропускал бы мимо ушей все «фи», «фу» и «какой ужас», но сами понимаете, митохондрии не сильны в транскрибации звука. Поэтому наш герой рос себе и становился все желтей и желтее.
Прохожие (по крайней мере те, кому хватало любопытства поднять голову) тихонько вздыхали «осень близко» и отправлялись дальше по своим делам. Голубям, обратившим внимание на феномен, почему-то сразу хотелось есть, парочка скворцов начала вдвое усерднее тренировать своих пискливых скворчат, а рыжей кошке, взметнувшейся по стволу подальше от дворового пса Бублика было совершенно все равно на все листья на свете.
Время шло, дни делались короче и холоднее. Если б у нашего листика были глаза, он замечал бы светлые прожилки в изумрудной некогда кроне. А потом, после одной особенно стылой ночи, его дерево проснулось полностью желтым, до самой верхушки. И отыскать наш листик среди товарищей не смогла бы и родная мама (если б она у него была, конечно).
С каждым порывом ветра, с каждым дождем, с каждым любителем фотосессии на золотом фоне, на ветвях оставалось все больше свободного места. Бывшие зеленые красавчики не умели прочно держаться корней и улетали, срывались, падали, кружась над мокрым асфальтом. Иногда о потерях напоминали бурые пятна внизу, но куда чаще от листьев ничего не оставалось.
И вот, наконец, холодным октябрьским вечером наш герой понял, что остался один-одинешенек. Все почки уснули до весны, всю крону размело бурей, все гусеницы сделались бабочками или хрустким мусором, даже скворцы перекочевали в теплые края, и голуби перебрались в парк поближе к сердобольным бабулям. Неужели все кончится с новым порывом ветра?
Щелк! Щелк-щелк-щелк! – сказал на это смартфон любопытной прохожей тетки. Листик не понял, что происходит (если б у него была душа, то он знал бы – так фотографы крадут души), но на миг стало темно. А потом он очнулся картинкой на экранной страничке. Его лайкали и комментили, восхищались символикой, восторгались упрямому маленькому солдатику большой осени. Его передавали дальше – из смартфона в смартфон, из компьютера в компьютер, из фотостока – в красивый журнал с глянцевой модной обложкой…
Если б листик был честолюбив, то наверное бы возгордился. Но он просто был, в настоящем и будущем, украшал, осенял и дарил надежду. А его собратья стали мусором, пеплом, в лучшем случае землей в парке. Тоже, знаете ли, неплохо – должен же кто-то питать новые корни.
Есть ли мораль у сказки? Не факт – ведь повезти могло и зеленому листику и красному и прогрызенному насквозь, и цветку и бутону и яблочку. Мало ли у кого вдруг украдут душу?
Щелк!