Как хочется сказать «пап, смотри! Смотри, пап!». Смотри, я в Питере! Смори, тут море! Смотри, верфи! Смотри, корабли! Смотри, каналы! Смотри, парусники! Поправишь сердце, мы еще на паруснике сходим. Гулять будем. Прилетишь ко мне на самолете. Тебе все фотографии, чтобы ты порадовался! Чтобы знал, что у меня получается! Ты только береги себя! Ты только поправляйся.
Какая это роскошь – позвонить папе и сказать «сижу в кофейне, пью кофе и подумала о тебе». За прошедший год я дважды набирала на его онемевший телефон. Там говорят, что абонент не абонент.
Ты не представляешь, пап, но наступили времена, когда страшно ходить в солнечных босоножках и платье лазоревой морской волны. Я хожу. Мне страшно. Но я хожу. Я бы тебе это точно не сказала, потому что ты был бы категорически против. Потому что моя жизнь для тебя важнее любой идеи. Вот я тебе и не скажу.
Почему мысль о тебе горячей спицей пронзила меня здесь? Это же всего лишь кофе с круассаном! Ничего не предвещало.
Это все из-за мужчины, который зашел в кафе со своей женщиной. Здоровый, худощавый. В хорошей светлой одежде из натуральных тканей – как ты любил. Льняная рубашка, хлопковые брюки, аккуратно причесанные волосы. Что-то неумело и подслеповато, но очень серьезно смотрит в телефоне – прокладывает маршрут себе и своей женщине. На сегодня. На завтра. На жизнь. Так привык. Так правильно. Так надо. И она привыкла. Как и все твои женщины. Которых ты вел, вел через жизнь. И привел… в никуда. К пустоте, в которой тебя нет. В которой без тебя нет и смысла.
Между мною и тобою гул небытия,
Звездные моря, тайные моря.
Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
Нежная моя, странная моя? – из динамиков в кафейне.
Что? Что?! Это ты мне?! Пап, это ты? ПАП! Ты серьезно!? Мне хорошо живется! Все хорошо. Я странная. Ты прав – я странная.
Гул небытия.
Тайные моря.
Слезы с детским беспомощным всхлипом. Не могу сдержать. От внутреннего рыдания подпрыгиваю на мягком кресле – взяла у окна самое козырное место любоваться Петроградской стороной. Как в дурацком сериале мимо проходит низкорослый нескладный мужчина с рахитичным животом в черной футболке с зетиной во все пузо. А я в своем лазоревом платье и солнечных босоножках рыдаю.
Что бы ни случилось, ты пожалуйста живи!
Счастливо живи всегда!
Салфетка промокла быстро.
На кой черт я записалась на экскурсию на сегодня? Я бы просидела в этом кафе, прислушиваясь к торможению сердца еще час, два, три!
Слезы – реакция тела на напряжение. Самотерапия. Когда струна внутри перетянулась и ее надо ослабить. Поэтому плачьте, когда плачется. Не надо стесняться слез. А я так часто слышу, как люди за них оправдываются. А это самая что ни на есть правда, которую тело заявляет о том, что ему сейчас действительно нужно. ТЕБЕ нужно.
Понадобилось ощутить и собрать все части тела, чтобы встать с кресла. Вот бы в нем остаться, накрыться пледом и задремать, что и нужно делать после хорошей терапии. Как сказала одна моя клиентка, это как после хорошего массажа, или после бани, или после оргазма. Тянет в сон. Вот и меня потянуло в сон без сновидений, где я забуду, весь прошедший год. Сначала он наполнился осознанием неизбежного. Как будто даже простым и обыденным: он давно болел, упрямился идти к врачам, занимался самолечением, отстранился - все объяснимо.
А когда оно случилось, осознание неизбежного сменилось невозможностью это осознать.
Кофе был заварен кипятком, так что я обожгла полрта. Круассан был пережаренный и слишком хрустящий. Но девочки на заказе такие славные, такие милые и приветливые. А музыка такая терапевтичная. И слезы такими спонтанными. Спасибо, пекарня-кондитерская "Мука". Вряд ли вернусь за едой. Скорее, когда снова перетянется струна. А это куда важнее круассана с кофе.
Пошатываясь, я встала и побрела в свой закуток. В подворотне сидел человек с зетиной на футболке. И на мгновение я приняла тот факт, что и это пройдет.
#смертьблизких #отецидочь #утратаблизких #психотравма #смертьотца #смертьблизкого #отецисын