Смерть открывает шлюзы. Застоявшиеся, заскорузлые, одеревенелые живые мягчеют со смертью близких. Иногда. Хоть на мгновение. Смерть открывает им шлюзы слез. Не стоит это недооценивать.
Смерть вскрывает раны живых. Старые, покрытые корками раны сочатся. Из одних выходит гной. Другие мироточат. То и другое больно. Но больно по-разному.
Умирающие забирают с собой все и всех, кого знали. И это становится навеки тайной. Мой дед был единственный и последний, кто помнил лицо своего отца в том отъезжающем телячьем вагоне в ноябре 1937. Теперь его не помнит никто. Тень растаяла. Они ушли вместе. Лица, голоса, улыбки тех, кто был в его жизни – все ушли с ним. И больше я никогда о них не услышу. Он знал тех, кто строил с ним города и заводы, писал книги. Я не помню ни одного имени или фамилии, но это люди, рассказы о которых, их образы и ежедневные подвиги стали средой, которая сформировала и меня. Значимые Взрослые – это не только и не всегда родители. Тени и образы людей, о которых говорят, поселяются в ребенке и направляют движения его ума и души.
Умирающие и умершие, как бездомные голодные нищие, проходящие мимо нас во время обильного вкусного ужина в ресторане. Они напоминают, что всему придёт конец. Никто не будет в изобилии и цветении вечно. Что может быть полезнее и целительнее правды, даже если она в горькой таблетке? Иногда необходимо ее принимать.
У нас же смерть вынесена за скобки. Мы сталкиваемся с ней стерильные и растерянные, неподготовленные к правде с кучей вопросов разозленных на правду детей.
Какие-то люди решают вопросы со смертью за нас. Пропитые слуги полумрака. Без трепета и уважения ворочают тела тех, кого любили и любят, какая бы степень окоченения их не сковала. Невежественные и грубые раздают указания удивленным и растерявшимся. Так не стой, это не говори, сюда цветы не клади, прикрой голову, садись в катафалк, выход через те ворота, жди, когда вынесут предыдущего, у вас 40 минут, после вас следующие, кто тут ближайшие родственники?, с последним словом не затягивайте. А хочется по-своему. Идите к черту! Куда вы гоните! Это мои, это моё, это МОЙ человек! Нам с ним посидеть надо. Братья и сестры, вам разве не надо? Вы разве не хотите?
Молчат. Стесняются.
Люди хотят, чтоб смерть и скорбь приходили вместе. Те, кто рядом со смертью как бы обязаны скорбеть. А что, если ты не скорбишь так, как ожидается? Что если твоя скорбь тише и меньше ожидаемой? Ты имеешь на это право! Правда. Имеешь. Имеешь право быть в норме. Потому что смерть – это норма. Единственный неотъемлемый пункт сценария. Все прочее факультативно, включая рождение.
Я НЕ знаю, что будет потом. Я чувствую, что что-то было ДО. Это дает возможность предполагать, что что-то будет и после.
Иногда мне кажется, что жизнь здесь – это как нырять на глубину, задержав дыхание. Ныряешь и успеваешь схватить блестящий камушек или кувыркаешься в лучах солнца, пронизывающих воду. Или слушаешь тишину. Но это ненадолго. В эту жизнь ныряем, а после смерти выныриваем в какой-то другой с крупицами знания отсюда.
Если потом нет ничего где-то, то все равно есть здесь. Твоя жизнь, которая волнами расходится по времени, людям и пространству, когда тебя уже нет.
#жизньпослесмерти #смертьблизких #смертьблизкого #похороны #утрата #утратаблизких #смерть