Изменены имена, позывные участников событий, а также наименования и районы расположений военных объектов и позиций.
Мой «куратор» Карай всё же сумел убедить начальство, что выезд в ХХХ-ю область надо отложить на несколько дней, чтобы я смог ознакомиться с положением дел на переднем крае батальона и дать соответствующие рекомендации. Впрочем, назвать «батальоном» те остатки подразделений, которые сидели в окопах, нельзя было даже с большой натяжкой. Лишь первая стрелковая рота, кое-как дотягивала до шестидесяти процентов укомплектованности личным составом. Вторая рота по факту вообще состояла из одного взвода. Рота, так сказать, одновзводного состава. Говорить о наличии батальонного района обороны тоже не приходилось, поскольку ввиду отсутствия каких-либо резервов и средств усиления, обеспечить глубину района не представлялось возможным. Боевой порядок строился даже не в один эшелон, а в одну траншею, что с точки зрения устойчивости обороны являлось недопустимым. Позиции (траншеи) оборудовались на терриконах, искусственных возвышенностях из пустых пород, извлечённых при подземной разработке месторождений угля. Довольно продуманный и удачный выбор, поскольку он отчасти компенсировал нехватку противотанковых средств и тяжёлого стрелкового вооружения. Рукотворные высотки оседлали взвода более укомплектованной роты, а вторая рота подготовила позиции между терриконами, на танкоопасном направлении. Вот такой расклад получился в итоге. Именно с этого подразделения и началась моя «инспекция».
Ротные командиры без сомнения знали о том, что в батальон назначен новый начальник штаба и заранее подготовились ко встрече. Правда, подготовка была довольно своеобразной и произвела на меня незабываемое впечатление. Едва мы успели опустить руки после воинского приветствия и взаимного представления, старлей, брутальный мужчина лет сорока пяти, тут же постарался расставить точки над буквой:
- Я не «вояка». Я восемнадцать лет на шахте «десятником» проработал. Мастером участка вентиляции и техники безопасности. По-научному.
Видимо, этот приём хорошо сработал в своё время и с Караем, и с капитаном Сиротой. И ротный решил развить успех. Но я не дал ему продолжить. Кивнув в знак согласия, спокойно заговорил:
- Понимаете, товарищ старший лейтенант? Вот какая хрень получается. Я ведь тоже уже четверть века как не «вояка». На пенсии. И даже не в запасе, а в самой что ни на есть отставке. Так что давайте вместе начнём. Я буду восстанавливать в памяти свои знания, а вы будете мне помогать и мотать их себе на ус. Договорились?
Однако тот не хотел сдаваться так просто. Подумав секунду, всё же нашёлся с ответом:
- Нельзя научится за пару часов тому, чему учат несколько лет в училищах. Я не прав?
Ситуация не терпела пауз. Я понял, что нельзя медлить и разводить церемонии. И поэтому заговорил на повышенных тонах:
- Сколько вы уже в должности, товарищ старший лейтенант? Надо же? Целых три месяца! И все три месяца вы получали оклад командира роты. Что? Не решились отказаться? Да поймите, вы, старлей! Дел-то вовсе не в деньгах. Дело в том, что в силу сложившихся обстоятельств, вы, лично вы, взяли на себя ответственность за жизни своих солдат, таких же «невояк», как и вы. И вот сейчас вместо того, чтобы заниматься делом, вы пытаетесь найти себе оправдания, которые в принципе не нужны ни мне, ни вам, ни тем более вашим подчинённым. Ну так что, командир? Продолжаем дискутировать? Или займёмся делами нашими «бренными»?
Взгляд офицера просветлел:
- Давайте. – Потом, заметив, что Карай немного поотстал, добавил вполголоса. – Если бы мне раньше так всё доходчиво разъяснили! Ведь вы первый из большого начальства, кто приехал к нам на позиции.
Я намеренно так подробно описал этот эпизод, поскольку он даёт возможность понять и оценить настрой личного состава. Впопыхах назначенные на командные должности люди, зачастую без серьёзного руководящего опыта, стесняясь своей неграмотности в военном деле, заранее выстраивали некую линию обороны, стремясь защитить своё достоинство. Такое поведение характерно не только для командиров звена взвод-рота, но и для большинства рядовых бойцов. Правда, последние «оборонялись» гораздо менее агрессивно, чем их начальство. Впрочем, надо отдать должное этим «невоякам». Как только они поняли, что я прибыл на позиции не для разноса, а в интересах дела, их отношение к замечаниям, даже высказанным в довольно крепком тоне, изменилось в корне. Мы вместе с ротными и командирами взводов определяли места для запасных позиций, разобрались как надёжнее защитить пункты боепитания от осколков снарядов и мин, провели нечто подобное радиотренировкам и отработали вопросы управления огнём и подразделениями в бою. Не все, конечно, поскольку организация боя - тема очень сложная и требующая гораздо большего времени. Я вполне понимаю, что смог обучить людей только азам их новых профессий, но учитывая фактор цейтнота, думаю, что сделал не так уж и мало. Главное, я смог без всяких наездов и глупых упрёков, показать капитану, и.о. командира батальона, как надо обучать людей и какие элементы боевой готовности необходимо отрабатывать в первую очередь. По-моему, Карай меня понял правильно. Да и в чём, собственно, я мог его упрекать? По своему уровню военных знаний, он мало чем отличался от своих подчинённых. И это не его вина. Это очевидное упущение тех руководителей республики, на которых была возложена ответственность за проведение мероприятий мобилизационной готовности. Я помню, как по центральным каналам нам показывали ролики о начавшейся в ДНР кампании по подготовке резервистов на случай агрессии со стороны Киева, которая на деле оказалась лишь фикцией и привычным для чиновничьего аппарата очковтирательством. Впоследствии мне не раз приходилось слышать от бойцов сожаление по поводу бездарно потерянного времени. Мол, пока в Донецке праздновали и веселились по каждому поводу, укропы по-настоящему готовились воевать. Это не мной придуманные слова, это мнение людей, которым пришлось с нуля, в условиях боя изучать матчасть вооружения и основы общевойсковой тактики. Характерный пример. В ходе т.н. «инспекции» ротный показал мне справно сработанную пулемётную точку. Видимо, он ожидал от меня слова одобрения, но я предложил наводчику разобрать ДШК якобы для проверки чистоты механизмов. Оказалось, что штатный пулемётчик не только не умеет разбирать своё оружие, но даже не смог его зарядить и изготовиться к бою! И этот эпизод отнюдь не исключение. Точно также растерялся и командир расчёта станкового гранатомёта, который даже понятия не имел, как наводить орудие в цель. Мы решили эту проблему, организовав обучение на местах, но, чтобы было, если бы противник начал наступление до моего прибытия?
Поверьте, я не стремлюсь присвоить себя лавры военного гения. Свои награды и звания я заработал на другой войне. Более того, я оцениваю себя как командира средних способностей и, кстати сказать, много чего позабывшего за двадцать пять лет пребывания на пенсии. Но ведь я сумел-таки настроить людей на учёбу и, кроме того, сумел заставить их поверить в себя как в бойцов. И таких офицеров-пенсионеров пруд пруди на том же Донбассе. Почему руководство республики не привлекло их к подготовке резервистов во время проведения мобилизационных мероприятий, сделав ставку на разжиревших от ужасов мирной жизни военкомов и иже с ними? Тут вот какая закавыка вырисовывается. Я много общался с людьми на позициях и в тылу. Должен сказать, что подавляющее большинство (!!!) из них при объявлении мобилизации 18-го февраля пришли на сборные пункты до (!) получения повесток. Это факт, не подлежащий сомнению. И в этой связи, мне кажется очевидным противоречие между готовностью народа с оружием в руках защищать республику и неготовностью властей республики обучить и обеспечить народ всем необходимым для ведения войны. Вероятно, я перешел некие рамки дозволенности, но повторюсь: я не хочу присвоить себе роль объективного арбитра. Не моё это дело. Но промолчать не смог. Судите сами, уважаемые читатели, имел ли я на это право.
Повести и рассказы Николая Шамрина, а также роман «Современные хроники», опубликованы на портале "Литрес.ру" https://www.litres.ru/