Так, если вы помните, охарактеризует Шарикова доктор Борменталь.
Некоторые мои читатели превозносят сознательность Полиграфа Полиграфовича: «А Шариков пошёл работать, хотя мог и не работать. Потому что считал, что: взрослые трудоспособные люди должны сами зарабатывать себе на жизнь. Воровать не пошёл».
Давайте же разберёмся и в этом. О «степени сознательности» зародившегося существа ясно говорит диалог его с Швондером, когда решается вопрос об оформлении документов:
«- Довольно странно, профессор, - обиделся Швондер, - как так вы документы называете идиотскими? Я не могу допустить пребывания в доме бездокументного жильца, да ещё не взятого на воинский учет милицией. А вдруг война с империалистическими хищниками?
- Я воевать не пойду никуда, - вдруг хмуро тявкнул Шариков в шкаф.
Швондер оторопел, но быстро оправился и учтиво заметил Шарикову:
- Вы, гражданин Шариков, говорите в высшей степени несознательно. На воинский учёт необходимо взяться.
- На учёт возьмусь, а воевать - шиш с маслом, - неприязненно ответил Шариков, поправляя бант».
И очень быстро выяснится, что Шариков, не задумываясь об обязанностях, которые появятся у него, как только по документам он станет человеком, очень хорошо усвоил свои права: «Я тяжко раненный при операции, меня вишь как отделали», «Мне белый билет полагается».
Смущён даже Швондер. А вот «эскулапы» прекрасно поняли суть происходящего: «Преображенский и злобно и тоскливо переглянулся с Борменталем: "Не угодно ли-с, мораль?" Борменталь многозначительно кивнул головой».
О правах Шариков будет поминать многократно: и о «шестнадцати аршинах», и о «харчевании». А что делает он сам?
Вот обитатели квартиры устраняют последствия устроенного им потопа: «Зина и Дарья Петровна в подоткнутых до колен юбках, с голыми ногами, и Шариков с швейцаром, босые, с закатанными штанами шваркали мокрыми тряпками по полу кухни и отжимали их в грязные вёдра и раковину». Борменталь, разговаривающий с пришедшими на приём, переживает: «Зина, милая! Отсюда вытирайте, а то она на парадную лестницу выльется».
А Шариков очень быстро найдёт себе развлечение: «Он скатал громадную тряпку в трубку, лёг животом в воду и погнал её из передней обратно к уборной.
- Что ты, леший, по всей квартире гоняешь? - сердилась Дарья Петровна, - выливай в раковину.
- Да что в раковину, - ловя руками мутную воду, отвечал Шариков, - она на парадное вылезет». Получается, пусть заливает людей – ему не жалко!
Его знаменитое «устройство на работу»… Я очень сомневаюсь, что причиной послужило осознание - «взрослые трудоспособные люди должны сами зарабатывать себе на жизнь».
Устраивается ведь сразу начальником. Сразу получает какие-то привилегии. Великолепно описание его «явления»: «Полиграф вошёл с необычайным достоинством, в полном молчании снял кепку, пальто повесил на рога и оказался в новом виде. На нем была кожаная куртка с чужого плеча, кожаные же потёртые штаны и английские высокие сапожки со шнуровкой до колен».
Не знаю, как другим, а мне вспоминается другой персонаж, собиравшийся вступить в партию (вероятно, «додумывая», но полагаю, что подобное намерение у Шарикова тоже было), потому что «у нас все партейные на должностях», и представлявший себе будущую деятельность: «Дадут тебе должность, купишь кожаную портфелю, возьмёшь её подмышку и будешь ходить». Шариков, кстати, так и скажет: «Я, Филипп Филиппович, на должность поступил».
Впрочем, «поступление на должность» не избавляет Шарикова от «бенефиса», обещанного ему Борменталем ещё после попытки пробраться ночью к Зине (тогда ведь именно профессор его спас – «Филипп Филиппович бросился наперерез и стал выдирать щуплого Шарикова из цепких хирургических рук»). А сейчас Иван Арнольдович заставит грубияна принести извинения. Ну не могу не привести эту сцену!
«Без всяких предисловий он двинулся к Шарикову и легко и уверенно взял его за глотку.
- Караул! - пискнул Шариков, бледнея.
- Доктор!
- Ничего не позволю себе дурного, Филипп Филиппович, - не беспокойтесь, - железным голосом отозвался Борменталь и завопил: - Зина и Дарья Петровна!
Те появились в передней.
- Ну, повторяйте, - сказал Борменталь и чуть-чуть притиснул горло Шарикова к шубе, - извините меня...
- Ну хорошо, повторяю, - сиплым голосом ответил совершенно поражённый Шариков, вдруг набрал воздуху, дёрнулся и попытался крикнуть "караул", но крик не вышел, и голова его совсем погрузилась в шубу.
- Доктор, умоляю вас.
Шариков закивал головой, давая знать, что он покоряется и будет повторять.
- ...Извините меня, многоуважаемая Дарья Петровна и Зинаида?..
- Прокофьевна, - шепнула испуганно Зина.
- Уф, Прокофьевна... - говорил, перехватывая воздух, охрипший Шариков, - ...Что я позволил себе...
- Себе гнусную выходку ночью в состоянии опьянения.
- Опьянения...
- Никогда больше не буду...
- Не бу...
- Пустите, пустите его, Иван Арнольдович, - взмолились одновременно обе женщины, - вы его задушите».
А дальше Шариков не замедлит воспользоваться своим новым положением: «Дня через два в квартире появилась худенькая с подрисованными глазами барышня в кремовых чулочках и очень смутилась при виде великолепия квартиры. В вытертом пальтишке она шла следом за Шариковым». Очевидно, этот эпизод имели в виду «шариковолюбы», говоря о его стремлении «позаботиться о проститутке», не учитывая, правда, того, что для бедной барышни, судя по всему, это первый случай и решилась она на это «замужество», во-первых, от полной безысходности, вызванной, во-вторых, и злоупотреблением служебным положением, которое позволяет себе «жених»: «Я отравлюсь, в столовке солонина каждый день... он угрожает, говорит, что он красный командир... со мной, говорит, будешь жить в роскошной квартире... каждый день ананасы... психика у меня добрая, говорит, я только котов ненавижу... Он у меня кольцо на память взял...» Узнаем мы, напомню, и про ложь Шарикова («Он сказал, негодяй, что ранен в боях»).
А позаботятся о ней именно Преображенский с Борменталем. Профессор даст денег «взаймы», явно не рассчитывая на их возврат, и отберёт у Шарикова и вернёт ей последнюю, видимо, драгоценность – «дутое колечко с изумрудом». А Борменталь, услышав угрозу «Завтра я тебе устрою сокращение штатов», пригрозит: «Ежедневно сам лично буду справляться в очистке, не сократили ли гражданку Васнецову. И если только вы... узнаю, что сократили, я вас собственными руками здесь же пристрелю! Берегитесь, Шариков, говорю русским языком!» И Шариков поймёт, что это не просто слова… И «примет меры» - напишет донос.
***************
А в эпилоге мы сначала увидим «промежуточную стадию» обратного превращения: после требования «чёрного человека» «предъявить» Шарикова «из двери кабинета выскочил пёс странного качества. Пятнами он был лыс, пятнами на нем отрастала шерсть. Вышел он, как учёный циркач, на задних лапах, потом опустился на все четыре и осмотрелся… Кошмарного вида пёс с багровым шрамом на лбу вновь поднялся на задние лапы и, улыбнувшись, сел в кресло».
Интересно, что этот пёс будет очень придирчив к лексике, разгневается даже на слово «атавизм»: «Неприличными словами не выражаться». Чем и вызовет обморок пришедшего:
А «в последних строках» перед нами – снова «милейший пёс», мысли у которого «складные и тёплые»: «Так свезло мне, так свезло, просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире».
«Седой волшебник» не бросил пса, сам же он продолжат что-то искать, Борменталь помогает ему, а пёс философствует: «Окончательно уверен я, что в моем происхождении нечисто. Тут не без водолаза. Потаскуха была моя бабушка, царство ей небесное, старушке. Правда, голову всю исполосовали зачем-то, но это до свадьбы заживёт. Нам на это нечего смотреть».
Процитируем финал одной из «Русских сказок» М.Горького: «Так все и возвратились на стези своя».
********************
Мне был задан вопрос (в связи с одной из предыдущих статей), чьё же всё-таки сознание в Шарикове? Ведь где-то я писала о сохранившихся пёсьих инстинктах, где-то – о психологии Чугункина.
Вопрос, конечно, сложный, и можно было бы сказать вслед за Борменталем:«А впрочем, я не психиатр, чёрт меня возьми». Попробую определить именно своё мнение. Я недаром назвала Шарика «человекопсом» - от пса у него осталось очень многое, от Чугункина же он получил тоже немало: и склонность к пьянству, например, и умение играть на балалайке (это совсем разные черты, но всё же…) Хотя, заметьте, нигде Шариков ни о каких ниточках, связавших его с «убиенным», даже и не вспоминает. Конечно, новое существо – и не пёс, и не Клим, а гибрид обоих «прообразов», причём, судя по всему, взято от них только худшее.
В статье использованы иллюстрации В.Бритвина и А.Иткина
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
Путеводитель по статьям о Булгакове здесь