Мы с папой идем по скверу недалеко от его дома. Весенняя прохлада прихватывает уши, кончики пальцев, носы. Солнце слепит глаза и горячо скользит по плечам, спине. Папа в теплом свитере, который он заказал, когда решил менять имидж. Одной рукой он опирается о трость, другой о меня. Мы проходим мимо покосившейся статуи Ленина. Он такой домашний и свой, стоит рядом с пионерами в скверике, словно и не создавал революцию и вообще по жизни интересуется только тем, когда какая из мамаш, приходящих сюда, кого роидила.
Я слушаю очередной его невероятный рассказ о службе в морской пехоте, о золотодобыче, о 90х в угольно-черном федеральном сердце российского криминала. Слушаю, развесив уши – это мой кайф! Это мое время быть ребенком и задавать наивные вопросы, чтоб он рассказывал еще и еще. Дома нас ждет обед, и нам надо нагулять ему аппетит, потому что он еще не восстановился после тяжелой осени. Она готовит ему самое любимое. Меню на завтра они оговаривают каждый день – это теперь их ритуал подтверждения жизни. Гастрономические планы на завтра словно отодвигают те искореженные ожиданием неизбежного дни, когда он не мог есть. Мы придем, и она будет счастлива видеть его худого, идущего на поправку, победившего, как всегда. И…
…и того не будет никогда
Этого никогда не было
Н И К О Г Д А наползает медленно и неотвратимо
Никогда – как стеклянная ловушка, в которую попала птица. Куб. Нет преград, но и выхода тоже нет.
Это #травма утраты . Биться в никогда бесполезно. Но и смириться невозможно, когда ты знаешь, что когда-то было время, когда не было этого НИКОГДА.
Оказывается, отца было ТАК МНОГО в моей жизни! Его было ТАК МНОГО!!!
То место, где он думал обо мне – там теперь огромная черная дыра. Его там больше нет. Я физически теперь чувствую, что там, в этом месте, были именно его мысли, его забота без слов, его гордость за меня, его радость за то, что я какая-то не такая со своими жизненными вывертами. Оказывается, я посвящала из ему. Это был мой ответ на его истории. Надо было обменяться. Рассказать ему что-то такое же интересное – не все же ему в одного открывать миры. Это непростая миссия. С ней легче справляться рука об руку с кем-то. Так пусть это будет моя рука! Папа, смотри! Я все услышала! Я все поняла! Я с тобой! Подожди! Пап! Я с тобой!
Вот я в Гималаях учусь Йоге. Это все ты!
Я расскажу тебе про снежные шапки гор в мареве вьюг. А у подножья этих гор бегут из вечности в вечность священные ручьи и живет Далай Лама! Это все благодаря тебе!
Люди ходят ко мне на практику, и им от этого хорошо. Этого бы не было без тебя!
Смотри, я помогаю животным! Я справлюсь – не бойся! Ты просто радуйся за меня. Как и ты, я иду к своим пределам, чтобы выйти за них.
Мои отношения. Ты главное верь, что я на верном пути. Пусть не как все. Зато у меня достаточно смелости создать то, во что верю я, даже если в это не верит никто. Разве это не ты?
Но дыра… огромная черная дыра. Там, где его мыслей обо мне больше нет.
Там, где я больше никогда не услышу его завораживающих рассказов. Сколько там было места хохотать, удивляться, переживать, негодовать, чувствовать, думать! В них все, о ком он рассказывал, оживали и жили свои жизни ярко и мощно, даже если их давно уже не было.
Там, где я больше никогда не почувствую себя ребенком РЯДОМ с ним. РЯДОМ!
И где я никогда не скажу ему то, что не успела, забыла сказать.
Но почти каждый день мы гуляем с ним по весеннему, залитому улыбчивым солнцем скверу. Он опирается о мою руку с одной стороны и трость с другой. Мы прошли через смерть, и я смогла просунуть руку в дыру времени и выдернуть его оттуда после последних трех вдохов и выдохов. Каждый день. И истории не заканчиваются.
С моей невыразимой любовью, папочка!
#отецидочь #утратаблизких #смертьблизких #психотравма