1.
Никто и никогда в их селе, возможно, так и не узнал бы о конце света, если бы не Бобриха. Это она где-то услышала сообщение по радио и растрезвонила всем вокруг. Марийка сама была свидетелем, как эта языкастая баба бегала по селу и, размахивая руками и для пущей убедительности осеняя себя крестным знамением, всем рассказывала, как сама, вот этими вот своими ушами слышала, что по радио передали, будто летит сюда какая-то чёрная дыра, в которую белый свет и провалится. Сначала Бобрихе никто не поверил. Подшучивали даже над ней. А потом из города вернулся Тарас и рассказал, что творится там чёрт-те что, люди готовятся к чему-то, магазины пусты, все куда-то бегут, да и вообще, лучше в город не соваться. Вот тут-то все слова Бобрихи про дыру и вспомнили. А дальше уж закрутилось.
Марийка страстей по поводу конца света не разделяла. Кому суждено погибнуть – тот погибнет, ничего не сделаешь. А терять человеческий облик даже накануне гибели мира не стоит. Но односельчане к Марийке не сильно прислушивались, и старались вовсю, чтобы встретить конец света как положено, подстраховавшись. От этого старания со спокойной жизнью в селе быстро было покончено. Благодаря всё той же языкастой Бобрихе Марийка знала, что в местном магазинчике в сердцах побили Катьку-Хромуху за то, что укрыла под прилавком три банки рыбных консервов и пару банок тушёнки. Из-за этого Катька, лишившаяся своих личных припасов и разбогатевшая на бланш под глазом, с расстройства закрыла свою лавочку насовсем. Да и какой смысл её держать, если полки пусты? Односельчане вихрем смели все товары за день. А лично она, Бобриха, вдрызг разругалась со своей соседкой из-за двух мешков комбикорма, которые та, стерва жадная, не захотела продавать ей для хряка. Марийка понимала, почему так злится Бобриха. Недаром же она пару месяцев назад хвасталась, что скопила солидный денежный капиталец и поэтому сможет в случае неурожая жить припеваючи не один год. Да только вот кому нужны будут эти деньги после конца света? Вон, даже Бобрихиной соседке не нужны, раз она предпочла пару мешков комбикорма за собой оставить. Мария пыталась было Бобриху вразумить по-доброму, объяснить, что негоже это, из-за мешков ссориться с соседями, придёт беда – вместе сподручнее будет. Но та лишь язвительно заметила, что ей, Марийке, можно хоть сейчас в гроб ложиться, потому как заботиться ей, вдовой, не о ком, мужа схоронила, детей с ним не нажила. А остальным есть о ком думать. Очень обидно было Марье слышать такие жестокие слова в свой адрес, но она виду не подала, чтобы Бобрихе удовольствие не доставлять. Повернулась и ушла молча, и лишь дома, оставшись одна, горько расплакалась. Вспоминался ей муж Лексей, не совсем путёвый, но всё же свой, родной. Что ни говори, а было Марийке с кем вечером поговорить по душам, а теперь все её собеседники – две кошки да собака Жужка во дворе. Потом, вволю наплакавшись, Мария уснула так крепко, что не видела яркого зарева на краю села. Золотистые отсветы отражались в окнах её дома, всполохами пробегали по её сонному безмятежному лицу, а она спала и улыбалась во сне. И снилось ей огромное ромашковое поле за домом, и давно умершая бабушка. Будто гладит она её ладонью по золотистой головке и приговаривает:
‒ Ничего, не плачь, Манюшка! Всё хорошо будет. Ну их, негодников! Пущщай потешаются. Время придёт, всё им вспомнится.
2.
Утром пошёл дождь. Забарабанил по крыше, постучал в окна, разбудил Марийку. Она встала с кровати, оделась, наскоро поплескала водой в лицо, гоня остатки сна, торопливо закрутила светлые длинные волосы в пучок и стала раздвигать занавески на окнах, впуская в дом тусклый свет пасмурного утра. Да так и замерла возле окна, ухватившись за занавеску. По улице, устало сгорбившись, брёл Сан Саныч, школьный учитель. И выглядел он совсем не так, как привыкла видеть его Марийка, потому что обычно одевался Саныч в серый костюм, вязаный жилет, под который носил рубашку и галстук. Словом, учитель, человек науки и вообще образованный. Зато теперь на нём была старая телогрейка с торчащей в прорехах ватой. И лицо, обычно доброе и улыбчивое, несло сейчас печать скорби и было перемазано сажей. Опомнившись, Марийка торопливо распахнула окно, чуть не уронив горшок с геранью на пол, и окликнула учителя. Саныч как будто не сразу услышал. Сначала просто остановился, глядя перед собой, потом медленно повернулся на звук голоса. Марийка отчаянно жестикулировала в окне, приглашая его в дом. Но тот лишь устало отмахнулся и побрёл дальше.
Окно так и осталось распахнутым. Она даже не подумала о том, что холодный осенний ветер выстудит дом. Марийкой владело желание понять, что же стряслось, если такой замечательный и умный человек бродит по селу в таком виде, как обычно после праздников Тарас, Бобрихин муж. Ну, тому-то можно, Бобрихин самодрал из кого хочешь дух выбьет. И разум заодно. А Саныч… Нет, что-то стряслось, не иначе. Вот он, конец света, и есть, когда всё с ног на голову подымается. Нагнав Саныча, Марийка ухватила его за рукав и потащила в дом, то и дело повторяя, что негоже вот так по улицам бродить, и дождь начался, а у неё, Марийки, уже и чайник вскипел, и каша того гляди, готова будет.
Отогревшись, выпив две кружки травяного чая с мятой, Сан Саныч как будто ожил. Потухшие глаза немного заблестели, на умытые щёки вернулся лёгкий румянец.
‒ Вот спасибо, Машенька, ‒ пробормотал он. – Хороший ты человечек, добрый.
‒ Сан Саныч, что случилось-то? – не выдержала Марийка, хоть и считала, что негоже к человеку с расспросами лезть.
‒ А ты не слышала разве?.. Школу вчера ночью какие-то негодники спалили.
Мария испуганно охнула, прижав ладони к щекам.
‒ А вы-то как же?
‒ Да никак. Школа дотла сгорела и пристройка, где я жил, тоже. Насилу сам из огня выскочил, и то рад, что жив остался.
‒ Куда ж вы теперь?
Саныч в ответ лишь неопределённо пожал плечами.
‒ А хотите, оставайтесь у меня, ‒ предложила Марийка. – Дом у меня большой, живу я одна. Вместе всё веселей будет. А там, глядишь, и вам какой-нибудь домик справят.
Саныч неопределённо махнул рукой в ответ.
‒ Кто ж справит-то? – вздохнул он. – Конца света все ждут, каждый о себе думает, о других теперь заботится не принято.
‒ И то верно! – Марийка сокрушённо покачала головой, припоминая и побитую односельчанами Катьку-Хромуху, и затянувшуюся вражду Бобрихи с соседкой. – А и ладно, Бог с ними со всеми! Вы, Сан Саныч, не переживайте, живите у меня, сколько нужно. Хоть насовсем оставайтесь! Переживём как-нибудь конец света-то. А не переживём – так и ладно.
Она ободряюще улыбнулась, обнаружив на щеках ямочки, под глазами появилась мелкая сетка морщин, обозначив вдруг истинный возраст Марийки. Этой весной она разменяла четвёртый десяток. Иногда на её по-девичьи задорном лице вдруг проступала лёгкая печать тревоги. Годы идут, а она вдовствует волею судьбы-злодейки, и даже детей в утешение ей не оставила жизнь от мужа. Не хочется одной вековать, а видать, никуда не денешься.
‒ Не переживём, Машенька, ‒ произнёс вдруг Саныч, прервав поток Марийкиных мыслей. – Никто не переживёт, я думаю.
‒ Вот как… ‒ Мария, вскочившая было к печке, медленно опустилась обратно на стул. – Как же так? Бобриха-то точно переживёт, у неё припасов целый погреб. Ещё и нас всех на кулак намотает.
Саныч снова покачал седой головой и тихо вздохнул.
‒ Сколько бы припасов не было… Не в этом дело, ‒ ответил он.
‒ А в чём же? – Мария распахнула свои голубые, как у младенца глаза, приготовившись слушать.
‒ Говорили, что к нам приближается чёрная дыра. И когда будет близко, она нас не просто втянет, она нас разорвёт. На атомы. На крошечные частицы. И солнце, и луну, и землю. И всех нас заодно. Не помогут Бобрихе её припасы. Все мы погибнем. Все станем ничем, так-то, Машенька.
Марийка тихо охнула и прикрыла рот ладонью. На печке яростно зашипела вода, которую она грела для стирки, но женщина впервые не кинулась к печи, чтобы снять чан с огня. Всё так же сидела на месте, комкая передник в руках. Вода снова выплеснулась через край, шипя и наполняя избу паром.
‒ Сколько ж нам осталось-то? – тихо пробормотала Марийка, растерянно глядя на Саныча.
Тот в ответ неопределённо пожал плечами и неуверенно добавил:
‒ Я думаю, что уже недолго. Позавчера как раз к ночи ясно было на небе, я посмотрел на звёзды и не узнал ни одного созвездия. Словно неведомая сила исказила их все. Чёрная дыра приближается и искажает пространство. А сегодня я рассвет на улице встречал, и видел ещё одно странное явление. Небо будто волнами пошло. Нехорошо это, Машенька, совсем нехорошо. Да и приёмник, что у меня был, ловил какие-то странные помехи. А теперь он сгорел, вместе со школой. А может, и правильно, что спалили её? Местной ребятне на потеху. Зачем она, школа эта, накануне вечности?
‒ Ну, не скажите, Сан Саныч, ‒ возразила Марийка, качая головой. – Что же нам теперь, заранее в гроб лечь, что ли?! Может, мы и помрём все, да рановато себя хоронить. Покуда живы. Сколько б нам не было отмеряно. Ни помирать, ни облик человеческий терять негоже.
‒ Всё ты верно, Машенька, говоришь, да, боюсь, никто твои слова не слышит, ‒ сокрушённо вздохнул Саныч.
‒ Кому надобно – тот услышит, ‒ ответила Мария и поспешила к печи.
В этот день Марийка постаралась переделать кучу дел. Весь дом помыла дочиста, даже стены вымыла и занавески с окон сняла, чтобы выстирать. Неизвестно же, когда их в дыру начнёт затягивать. Саныч сказал, что в любой момент, так уж надо постараться, приготовиться, чтобы умереть по-человечески, в чистоте и порядке. Разбирая старый шкаф в комнате, нашла Марийка старенький приёмник своего мужа и упаковку батареек. Обрадовалась. Ей этот приёмник ни к чему, а вот Саныча перед концом света надо порадовать.
‒ Смотрите-ка, Сан Саныч, что я нашла! – воскликнула она, выставляя приёмник на стол. – И батарейки к нему есть, только вот не знаю, годятся ли. Леша мой их в городе купил как раз перед тем, как в реке-то утонуть. Прошлой весной, значит. Как вы думаете, годны ещё?
‒ А чего гадать, сейчас поставим да проверим, ‒ оживился пожилой учитель, беря приёмник в руки.
Быстрым движением он откинул заднюю крышку, заменил старые батарейки новыми и щёлкнул тумблером. Из динамика послышался шум. Сан Саныч покрутил колёсико настройки, но по всем диапазонам были слышны лишь шумы и шорохи. Марийка присела рядом, внимательно прислушиваясь к звукам из приёмника. Её покойный муж когда-то любил слушать музыку, она помнила, как он крутил колёсико в поисках интересной передачи или песен, и иногда в промежутке между разными радиостанциями был слышны шорохи и потрескивания или завывания. Теперь же шум изменился. Из динамика доносилось странное пугающее шуршание. Воображение Марийки рисовало огромный медленно вращающийся вихрь. Она почувствовала, как мурашки бегут по всему телу и невольно поёжилась.
‒ Жутко-то как, ‒ прошептала она. – Видать, и правда, рядом она совсем. Может, и до утра-то не доживём…
‒ Она давно уже так шуршит, ‒ ответил Саныч. – Давай-ка лучше выключим да чаю попьём. Очень вкусный у тебя чаёк...
#фантастика #постапокалипсис #рассказ
