А через неделю Нигяр приснился сон. Она верила снам. Плохие сны ей не снились, даже после того жуткого нападения. Но в этот раз сон был такой страшный и явный, что она долго не могла прийти в себя. Весь день она ходила как в воду опущенная. Джанфеда несколько раз пыталась узнать у неё, что случилось, но Нигяр машинально отвечала, что всё в порядке. Ей очень хотелось поделиться с женщиной своими переживаниями, она даже нуждалась в её участии, но язык не поворачивался рассказать о том кошмаре, который ей приснился.
Когда в ту ночь она уснула, поначалу её сон был даже приятным. Она увидела в окно приближающегося всадника и поняла, что приехал Ибрагим. Она всегда с нетерпением и радостным возбуждением ждала его визита. Подбежав к двери и отворив её, она на самом деле увидела на пороге пашу, как всегда, красивого, с шиком одетого, с подарками в руках. Но вдруг взгляд женщины упал на его шею, которую многими кольцами опутала мерзкая чёрная, злобно шипящая змея. Ибрагим смотрел на Нигяр широко раскрытыми удивлёнными глазами. Наконец, змея сделала ещё один виток вокруг шеи паши, он захрипел и упал замертво.
Нигяр в ужасе подхватилась с постели и не смогла уже более лечь. Она поняла, что должно произойти что-то страшное, и не могла убедить себя в обратном. Весь день она пыталась занять себя делами, чтобы забыть о жуткой ночи, но всё валилось у неё из рук. Следующей ночью она не спала, но не потому, что сон к ней не шёл, а потому, что она боялась уснуть.
Едва забрезжил рассвет, она встала, оделась и села на диван, как будто чего-то ожидая. Сидя неподвижно и устремив взгляд в одну точку, она испытывала неприятное волнение.
Потеряв счёт времени, не помня, сколько так просидела, Нигяр вздрогнула от голоса служанки:
- Нигяр-хатун, Матракчи Насух эфенди хочет Вас видеть.
- Впусти, - упавшим голосом произнесла женщина.
- Добрый день, Матракчи, - обратилась она к вошедшему мужчине, - ты приехал сообщить нам, что повелитель отправил Ибрагима-пашу по важным делам?
Не получив ответа, Нигяр, предчувствуя страшную догадку, продолжила:
- Или….
Матракчи скорбно опустил глаза.
Нигяр, ничего не видя перед собой, шатаясь, вышла из дома и побрела по лужайке, оставляя на траве соскользнувшую с головы вуаль. Выйдя за ворота, она пересекла тропу и упала на колени рядом с большим камнем. Она не плакала, она задыхалась, хватая ртом воздух. Наконец, из её груди вырвались рыдания.
Матракчи подошёл не сразу, позволив женщине выплакаться.
- Нигяр-хатун, на всё воля Всевышнего. Однако, как несправедливо, что Ибрагим-паша покинул нас так рано. Этой ночью он был казнён по приказу Повелителя.
- Что ты такое говоришь, Матракчи? Казнён по приказу султана? Но султан любил его, что могло послужить причиной такого страшного решения? Ибрагим-паша не мог быть предателем, – изумление звучало в голосе Нигяр.
- Нигяр-хатун, даже думать не смей плохо о паше, - возмутился Матракчи. – Паша был великим человеком, честным, никто не принёс столько пользы османскому государству, как он. На поле боя ему не было равных. Враг, зная о его храбрости, даже в бой с ним вступать боялся. А сколько битв было выиграно благодаря его уму и смекалке. Он по праву носил титул главнокомандующего, который ему присвоил сам Повелитель.
- Что же тогда? – Нигяр смотрела на Матракчи умоляющим взглядом.
- Не знаю, Нигяр, никто не знает. Повелитель, как всегда, пригласил Ибрагима-пашу на ифтар. Во время него или после всё и случилось прямо в покоях Повелителя. Скажу тебе по секрету, один мой хороший знакомый-стражник, охранявший покои султана, сказал, что они были залиты кровью. А всем объявили, что великий визирь казнён путём удушения шёлковым шнуром. Говорят, Повелитель всю ночь просидел у тела Ибрагима-паши. А утром приказал позвать меня и наказал похоронить пашу в месте, о котором бы никто не знал, и, в первую очередь, он сам. Нигяр, я испугался вида Повелителя, когда вошёл к нему. Это был сгорбленный осунувшийся старик с пустым взглядом, о скорби кричала каждая клеточка его тела. Вот загадка. О, Аллах, что же произошло в ту ночь между ними? Гадай, не гадай, а пашу этим не вернуть, - горько вздохнул Матракчи.
- Казнь во время священного месяца Рамадана, во время священного ифтара, это великий грех, Матракчи. Не мог Повелитель совершить такое злодеяние, зная, чем обернётся это для его души в Вечности. И ведь он сам, как рассказывал Ибрагим-паша, издал Указ, которым защитил Ибрагима от врагов и от самого себя. Что-то здесь не так. Но твоя правда, Насух эфенди, мы потеряли великого человека, горе наше необъятно. Если Ибрагиму-паше было суждено погибнуть молодым, то не так он должен был завершить свой жизненный путь, Матракчи, не так, - с досадой и горечью в голосе произнесла Нигяр-хатун.
- Как мне объяснить Эсманур, что отец к ней больше никогда не приедет? – в глазах Нигяр вновь заблестели слёзы.
- Пойдём, Нигяр, в дом, я рассказал обо всём Джанфеде-хатун, она очень волнуется за тебя.
Нигяр тяжело поднялась с колен, вытерла слёзы и уже хотела идти, но вдруг остановилась.
- Матракчи, обещай, что ты отвезёшь меня на могилу Ибрагима-паши. – требовательно сказала она, а затем, мягко добавила, - Я хоть молитву над ним прочитаю, ведь Повелитель лишил его даже поминального намаза.
- Отвезу, Нигяр, - только и смог сказать мужчина, горло его перехватил комок со слезами.
