В Сонечке много необычного и неразгаданного, но современники утверждают, что если бы не было её знакомства с Цветаевой, а также Цветаевской "Повести о Сонечке", пьес для Сонечки и цикла стихов, посвященных ей, мы никогда бы не узнали об этой якобы посредственной, провинциальной "актриске" Голлидэй. Так давайте заглянем на страницы ее жизни, но без Цветаевой, хотя совсем уж без Марины Ивановны это вряд ли получится, "цветаевский период" ее жизни не выкенешь.
До сих пор исследователи ее жизни спорят, когда же родилась Сонечка - Софья Евгеньевна Голлидэй, то ли 2 (14) декабря 1894 года, то ли 2 февраля 1895 года. Ведь на нише в колумбарии стоит только дата смерти. Ее отец - Евгений (Юджин) Голлидэй (Холлидэй), прижившийся в России английский пианист, припоминает только, что 9 января 1895 года он перекрестился в православие, и это было вроде бы накануне рождения Сонечки. Но отец ее, известный пианист, ученик Рубинштейна, много гастролирует и концертирует, вокруг него много народу, а в быту жена и три дочери, он мог и забыть или все перепутать.
Известно, что родилась Сонечка в Петербурге. Мать Сонечки, Вера Павловна Риццони, тоже имеет консерваторское образование и тоже ученица А. Рубинштейна, преподавала фортепиано в Павловском институте благородных девиц. Вера Павловна Риццони происходила из клана купцов Риццони, она являлась дочерью академика Петербургской Академии художеств. Но, по-видимому, Сонечке так и не довелось тесно пообщаться со своими дедушками и бабушками. Воспитанием дочерей занималась в основном мать, поскольку отец был занят гастролями.
Обеспечив девочке домашнее начальное образование, десятилетнюю Сонечку отдают в первую женскую Литейную гимназию (в 1904-м г.) в 4-й класс, в гимназии девочка к ноябрю 1906 года окончила шестой класс. Тогда мать подает прошение для определения дочери Софьи Евгеньевны Голлидэй в Павловский институт благородных девиц, в котором сама же и преподавала. И в августе 1906 Софья Голлидэй успешно выдерживает приемные экзамены, как раз Сонечке исполнилось 12 лет. Воспитанниц института благородных девиц учили чистописанию, математике, истории, географии, естествоведению, преподавали им - русский, французский и немецкий языки, английский она немного знала от отца, а также учили рисованию, музыке, пению, танцам и рукоделию. Павловский институт готовил домашних преподавательниц и наставниц, а также классных дам.
Сонечка провела в институте почти 4 года. Но в 1910 году, в ее 16 лет, с ней случилась жуткая, почти неправдоподобная история, по недосмотру наставниц и родной матери. Сонечка влюбилась в гусара (или кадета) из соседнего училища и якобы сбежала с ним на короткий срок, а вернувшись оказалась "слегка беременна". Матери удалось забрать Сонечку из Института и скрыть позор, отдав новорожденного ребенка в приют. Но об этом Сонечка всегда молчала, как рыба, очевидно поделившись только с кратковременной подругой Мариной, а после никогда не вспоминала. Надо было как-то жить дальше.
Вскоре после этой загадочно-трагической страницы ее жизни несчастная Сонечка устраивается вольнослушательницей дополнительного педагогического класса Мариинской гимназии, на словесное отделение. В Мариинской гимназии ей преподавали, кроме трех уже известных ей языков, русскую и западноевропейскую литературу, законоведение, анатомию, физиологию и педагогику. После окончания Мариинки, в 1913 г., Сонечка получила аттестат зрелости сплошь с отличными (11-12 баллов) и хорошими оценками (10 баллов) и "при отличном поведении". По специальности - "гувернерство и наставничество в "хороших домах".
Но с гувернерством у Софьи Евгеньевны Голлидэй не все удачно складывается, поскольку Сонечка, она и есть Сонечка - маленького росточка девочка-инженю с наивными глазами, её интересовало искусство, ее интересовал "театр как Храм Культуры". Она влюбляется в какого-то антрепренера из провинциального театра и года три играет в этом театре. Там она разучивает текст Настеньки из повести Достоевского "Белые Ночи", вероятно этим зарабатывая себе на хлеб.
Спустя три года, в 1916 г, Сонечка вдруг появляется в театральной Москве, и не где-нибудь, а в театре у Константина Сергеевича Станиславского, вероятно по протекции известной тогда драматической актрисы Инны Александровны Аполлонской-Стравинской (подруги семьи Голлидэй). Сонечка с успехом читает Станиславскому отрывок из "Белых ночей" Достоевского и скромно показывает ему книгу Аполлонской «Христианский театр» с дарственной и напутственной надписью для Сонечки на титульном листе книги. Станиславский тает и назначает Софье Голлидэй именную стипендию.
Через некоторое время Сонечка оказывается в «Школе трех Николаев» (актеров МХТ - Массалитинова, Александрова и Подгорного). И она даже играла в пьесе Зинаиды Гиппиус «Зеленое кольцо», поставленной режиссером Мчеделовым к открытию Второй студии МХТ, поначалу в массовке.
Здесь история раздваивается, приписывая 21-летней Сонечке сразу два романа со зрелыми мужчинами, с 60-летним Алексеем Александровичем Стаховичем (1856-1919) - тогдашним актером и преподавателем "хороших манер и выправки" в театре, а в прошлом генерал-майором, участником русско-турецкой войны. А еще с режиссером МХТ Вахтангом Левановичем Мчеделовым, который был лет на 10 старше Сонечки. Но вероятно все это не более, чем театральные сплетни завистников, поскольку Стахович все время только хвалит Сонечку за ее выправку и выучку с Павловском институте и Мариинке, а актрисы отмечают у нее "поступь Стаховича". Ну, а Мчеделов сам был к Сонечке неравнодушен, а она, возможно, вяло отвечала ему взаимностью, поскольку сама была влюблена в молодого и талантливого актера Юрия Завадского, она даже штопала Завадскому сорочки и стирала носки, но при этом понимала, что он ее нисколько не любит. Завадский всю жизнь холил и лелеял в памяти образ своей красавицы-сестры Веры, она была идеалом его женщины, и всех своих многочисленных знакомых он сравнивал только с ней. Тем не менее Сонечка Голлидэй осенью 1916 г. получила роль «влюбленной гимназистки» Зои в «Зеленом кольце» Зинаиды Гиппиус от режиссера Мчеделова. Тут важно сказать, что никакой героини «Зои» в тексте пьесы Зинаиды Гиппиус не было, и реплик «Зои» в пьесе тоже не было, но роль прописали специально для Сонечки Голлидэй. И Сонечка играла в этом спектакле вместе с прославленными - Анастасией Зуевой, Аллой Тарасовой и Верой Редлих. В конце жизни эти соратницы по сцене очень помогут Сонечке. В день премьеры спектакля Станиславский сидел в зале в Милютинском переулке в первом ряду. Но даже в этой "несуществующей роли" Сонечка ухитрилась переиграть и в дальнейшем за нее Зою играла актриса Екатерина Корнакова, а Сонечку переместили опять в массовку. Трудно сказать, возможно это были всего лишь происки театрального "серпентария", а не ее фиаско.
Режиссер Мчеделов отзывался о ней так: «Да ее никто и не обижает - сама обидит! Вы не знаете, какая она зубастая, ежистая, неудобная, непортативная какая-то... Может быть - прекрасная душа, но - ужасный характер. И - удивительно злой язык! А чуть над ней пошутить - плачет. Плачет и тут же - что-нибудь такое уж ядовитое... Иногда не знаешь: ребенок? женщина? черт? Потому что она может быть настоящим чертом!»
Как бы там ни было на вечеринке после спектакля в стихах прозвучала чудесная строка и о "Зое" в исполнении Софьи Голлидэй:
Подобно запаху магнолий
Иль аромату орхидей
Пленяет всех, играя Зою,
В «Кольце зеленом» Голлидэй.
Но почему-то в своих неудачах и в отсутствии ролей в Студии того времени Сонечка всегда винила одного режиссера Мчеделова, говоря: «Вахтанг Леванович меня не любит, не любит».
Но все же звездный час Сонечки пробил в другой постановке Студии в трилогии "Дневник" - в инсценировке трех рассказов: Лескова, Тургенева и Достоевского, где Сонечка читала монолог Настеньки из «Белых ночей» Достоевского. "Белые ночи" повествуют о девушке и юноше, страдающих от неразделенной любви - о Настеньке и мечтателе. Они познакомились в июньские белые ночи в Петербурге и стали встречаться по-дружески. В итоге, мечтатель влюбился в Настеньку. Но девушка его воспринимает только, как друга, и лишь рассказывает ему о своей любви к другому человеку.
В том спектакле помощник режиссера выносил на руках на сцену малюсенького роста Сонечку Голлидэй в розовеньком платьице с крапинками, усаживал ее в большое, широкое кресло и сам бежал давать занавес. А Сонечка, минутку помолчав, начинала читать "Белые ночи".
"Голлидэй переносила за рампу Настеньку быта, и бытом розовенького платьица с крапинками веяло со сцены...". А "...в зале не было ни одного зрителя, который не слушал бы с напряженным вниманием рассказ Настеньки и не верил бы, что перед ним настоящая Настенька Достоевского...". "...такого ароматного и свежего дарования, как дарование г-жи Голлидэй, нам не приходилось встречать уже много лет..." - таковы отзывы очевидцев, прессы, критиков.
Сонечка играла свой моноспектакль множество раз, она легко устанавливала контакт с любой аудиторией, как с интеллигенцией, так и пролетарской средой, а ее спектакль мог существовать, как отдельный концертный номер. На одном из своих концертов она познакомилась с великим Качаловым. Качалову было 43 года, Сонечке - 24, какая искра между ними пробежала, неизвестно, но они с тех пор переписывались до самой ее смерти, вернее она ему писала обо всех своих успехах и неудачах.
Когда Вахтангов вел в МХТ курс «Сценических упражнений», он тоже отметил талантливую Сонечку и приглашал ее играть в свою - в Мансуровскую студию. И вероятно, она даже сыграла там свою Настеньку. А еще летом 1918 года Вахтангов вел с Голлидэй переговоры о зачислении ее в Мансуровскую студию, предложив ей роль Инфанты в пьесе-сказке Павла Антокольского «Кукла Инфанты», включенной в репертуар студии. Но администрация МХТ вдруг взбеленилась и запретила ей играть у Вахтангова.
Но Сонечке надо было на что-то существовать, она бедствовала, у нее было всего две с половиной роли. Тогда, запретив Сонечке играть Настеньку в Мансуровской студии, Мчеделов решил дать ей небольшие рольки в массовых сценах в своей постановке «Синей птицы» в МХТ. Режиссер вообще вел себя, как собака на сене, и особых ролей в театре Сонечке не давал, и играть к Вахтангову не отпускал. Но все это было еще до встречи с Мариной Цветаевой.
В театре Сонечка все же получила небольшую материальную поддержку: "так ...в сентябре 1918 года Софья Голлидэй получила 150 рублей - с условием погасить выплату до Рождества (погасить из денег своей антрепризы "Белые ночи", если таковая состоится). В октябре получила еще небольшой аванс. 25 ноября 1918 года совет Студии принял на своем очередном заседании такое решение: «Дать авансом С.Е. Голлидэй 250 руб. и сшить ей за счет Студии шубу, считая шубу собственностью Студии»,... на заседании совета 12 декабря 1918 «на шубу Голлидэй» было добавлено еще 100 рублей".
Выше уже говорилось, что Сонечка была знакома по студии с актером Юрием Завадским и поэтом Павлом Антокольским, для нее они Павлик и Юрочка. Какие отношения были между Павликом и Юрочкой, остается за кадром. Вероятно, они в духе времени эпатировали публику, поскольку рассказывали Цветаевой, что все подтрунивали над Юрочкой, вынашивавшим в себе образ своей сестрицы Веры. Тогда друг Павлик решил ему помочь, в комнате типа "общежития Бертольда Шварца" - с прекрасной слышимостью для соседей - юноши специально громко целовались, чтоб все соседи слышали и предполагали, что Юрочка наконец-то завел себе любимую девушку. Каково же было удивление соседей, когда они от любопытства под разными предлогами, заглянув в комнату, обнаруживали двух мужчин. Но никто не считал, что между юношами роман, все воспринимали это, как дружбу, понимали их приколы и эпатаж. Со своей стороны Сонечке казалось, что она влюблена в Юрочку. Юрочка же сидел молча в доме Цветаевой и созерцал себя изнутри. А Павлик всегда был "сторонним наблюдателем". Любовный треугольник и даже не треугольник, а "четырехугольник" - "я люблю ее, она его, а ему все время нравится другая".
В какой-то момент Сонечка, несмотря на запреты, все же стала репетировать "инфанту" в мансуровской студии. Она была в своей стихии, среди своих - Павлика и Юрочки, да и роль была написана Павликом, как для нее, поэтому она переиграла актрису Щеглову, которая поначалу репетировала эту роль.
В ноябре 1918 года Сонечка почти не имела ролей в театре, кроме массовок, и стояла на краю своей личной катастрофы, она попала под увольнение из-за доносов "дежурных по театру". Один раз она ухитрилась выйти на сцену в массовке "Синей птицы", хоть и в костюме, но без театрального грима, вернее она вышла на замену какой-то ведущей актрисы по ее просьбе, чтобы прикрыть ту. Но поскольку отсутствие ее в сцене или присутствие ничего не меняли, она "слиняла" со сцены, чтобы пойти по каким-то своим делам. На беду она встретила "дежурную по театру", а та написала на нее донос, на нее, а не на ту актрису, которую она заменяла в "частном порядке". В театре шла великая борьба за дисциплину. Сонечку уволили, а "любящий" режиссер Мчеделов за нее не заступился.
Сонечке ничего не оставалось, как ворваться в приемную к самому Станиславскому с криками, что если ее не восстановят в театре, она кинется под трамвай на Тверской, в таком она находится бедственном положении. И опрометью побежала на улицу. Константин Сергеевич "купился", жутко опасающийся плохой погоды и простуд, рванул за ней на улицу прямо без пальто, все работники театра прилипли к окнам. Станиславский вернул Сонечку буквально уже с Тверской улицы, обнимая ее и уговаривая. Мэтр самолично обещал ей роли, но это были только авансы.
В декабре 1918 года Павлик и Юрочка взяли Сонечку с собой на авторскую читку пьесы "Метель" Мариной Цветаевой. После читки Марина вся пылала, словно в огне. И тут вдруг Павлик познакомил Цветаеву с Сонечкой: "– А это, Марина, – низкий торжественный голос Павлика, – Софья Евгеньевна Голлидэй".
"Передо мною маленькая девочка. Знаю, что Павликина Инфанта! С двумя черными косами, с двумя огромными черными глазами, с пылающими щеками.
Передо мною – живой пожар. Горит все, горит – вся. Горят щеки, горят губы, горят глаза, несгораемо горят в костре рта белые зубы, горят – точно от пламени вьются! – косы, две черных косы, одна на спине, другая на груди, точно одну костром отбросило. И взгляд из этого пожара – такого восхищения, такого отчаяния, такое: боюсь! такое: люблю!" (Цветаева. "Повесть о Сонечке").
"– Да, очень талантливая… Да, но знаете, актриса только на свои роли: на самое себя. Ведь она себя играет, значит – не играет вовсе. Она – просто живет. Ведь Сонечка в комнате – и Сонечка на сцене…"
"Сонечку знал весь город. На Сонечку – ходили. Ходили – на Сонечку. – «А вы видали? такая маленькая, в белом платьице, с косами… Ну, прелесть!» Имени ее никто не знал: «такая маленькая…» Белые Ночи были – событие."
Роман актрисы и поэтессы разгорелся не сразу, Сонечка сперва робела, ведь она знала, что она не первая Сонечка поэтессы..., а может и не брала этого в голову. Короче говоря, она сама пришла к Марине в апреле 1919, они провели в дружбе два месяца и Сонечка по-английски, не прощаясь, так же как и пришла отбыла на гастроли в июне 1919 (примерно 1-2 числа). Расстались мирно, без ссор и скандалов, как прежде с Парнок, а с теплотой в душе. И только 16 июня Цветаева вписала «Ландыш, ландыш белоснежный...» в цикл стихов о Сонечке.
Ландыш, ландыш белоснежный,
Розан аленький!
Каждый говорил ей нежно:
«Моя маленькая!» — Ликом — чистая иконка,
Пеньем — пеночка… —
И качал ее тихонько
На коленочках.Ходит вправо, ходит влево
Божий маятник.
И кончалось все припевом:
«Моя маленькая!»Божьи думы нерушимы,
Путь — указанный.
Маленьким не быть большими,
Вольным — связанными.И предстал — в кого не целят
Девки — пальчиком:
Божий ангел встал с постели —
Вслед за мальчиком.— Будешь цвесть под райским древом,
Розан аленький! —
Так и кончилась с припевом:
«Моя маленькая!»
16 июня 1919.
Цветаева пыталась помочь Голлидэй и в профессии: специально под нее писала пьесы, поэмы — но ни одна из них так и не была поставлена. И лучшим выходом для Сонечки оказалось уехать на гастроли, чтобы больше уже не увидеться.
Сонечка с труппой гастролировали в 600 км от Москвы, все актеры получили полный пансион за счет Студии. Хотя Сонечкины «Белые ночи» не планировались первоначально, но она была включена в актерскую группу как участница молодежных сцен «Зеленого кольца» и, вместе со всеми, «едущими работать», получила 3000 рублей «подъемных». Гастроли, жизнь и быт российских деревень, убогие комнатки для спектаклей, все это Сонечке вовсе не понравилось, ей по-наивности представлялось, что в каждой "дыре" в провинции имеется свой театр - "театр как Храм искусств", но этого не было.
В начале августа 1919 года труппа добралась до Казани и Симбирска. А в Симбирске успех «Белых ночей» Софьи Голлидэй в Народном доме вдруг затмил успех спектаклей и "Зеленого кольца" Второй студии. Произведенный Сонечкой фурор был настолько ярким и так всколыхнул весь город, что городские власти попросили Сонечку задержаться в Симбирске после отъезда труппы и дать в Народном доме сольный вечер. На таком высоком уровне - "уровне города" - к Софье Голлидэй еще никто никогда не обращался. И Софья Евгеньевна, не раздумывая, согласилась.
Но кроме того, в Сонечку на гастролях влюбился один то ли комбриг, то ли военспец в генеральском звании, большой театрал и поклонник талантливых актрис - Александр Николаевич де-Лазари. По долгу службы он курсировал от Казани до Симбирска и обратно. Александр Николаевич де-Лазари, происходил из дворянской семьи, конечно же был женат и не собирался расставаться с супругой, это даже не обсуждалось. У них разгорелся роман, в рамках приличия, естественно, военспец дорожил своей службой. А Сонечке наскучила нищая и убогая гастрольная жизнь с одной ролью, захотелось взять то, что само идет в руки. Когда они были в разлуке, они писали друг другу пылкие письма.
Сольный вечер в симбирском Народном доме 28 августа 1919 года имел такой успех и прогремел на всю театральную страну так, что собственный театр, где она числилась, от зависти решил лишить ее 1 пуда муки, распределяемой по карточкам, мол и так проживет, раз блистает там "у себя в Симбирске".
Но роман с комбригом не принес Сонечке ни богатства, ни удачи, ни отношений, о которых она мечтала. Она продолжала ютиться в Казани в какой-то убогой, нетопленной то ли съемной, то ли предоставленной друзьями комнате, в полном одиночестве. Роман с комбригом как-то сам собою сошел на нет, его перевели куда-то далеко от Казани, а ей оставалось только сжечь его ненужные, никчемные письма, чтобы не запятнать не свою репутацию, а его.
Доиграв контракт в Симбирске, Сонечка бросалась на гастроли то по Сибири, то в Архангельск, то в Харьков "к Павлику" - "Харьковский русский драматический театр" , то в Самару, то изредка в Москву.
Весной 1920 года, после Пасхи, Сонечка венчалась с обожающим ее актером провинциального театра Михаилом Андреевичем Абрамовским. Таких пылких чувств, как ей хотелось бы, она к нему тоже не испытывала, но ей нужен был рядом надежный любящий человек. «Не знаю, что дальше, - пишет Сонечка, - после Пасхи буду венчаться с Абрамовским. Михаил Андреевич обожает меня, он добрый, такой честный, такой порядочный, не актерский, - и слепо привязан ко мне, - мне не плохо, так - спокойно, удобно, приятно».
Супруги прожили вместе 14 лет, гастролируя по России, играя по контракту в Новосибирске, ненадолго возвращаясь в Москву, затем был двухгодичный контракт со Свердловским театром, так как надо было на что-то существовать. Контракта в 20 месяцев со Свердловским драмтеатром из-за "ура-патриотического" репертуара Сонечка не вынесла, расторгнув контракт. А осенью 1932 года они с мужем опять ненадолго осели в Москве, где жить Сонечке с Михаилом Андреевичем было негде, из-за системы московской прописки они нигде не смогли трудоустроиться, поэтому рискнули уехать в Новосибирск.
Но в Новосибирском театре ("Глобус") Сонечке предложили играть только роли травести (юных мальчиков и девочек), согласно ее комплекции и моложавой внешности. А Сонечка была уже серьезно больна и не справлялась с молодежными ролями - ни прыгать, ни бегать по сцене, ни кувыркаться, ни лазить по лестнице она уже не могла, в антрактах она не обходилась без медикаментов и без грелки. Муж трепетал над ней, как над хрустальной вазой. За неудачи в театре ей хотели даже прилично снизить зарплату, но вступилась приехавшая в Новосибирск подруга Вера Редлих, снижения жалования не произошло.
В 1933 году Сонечка с супругом, доиграв контракт в Омске, возвращаются в Москву. На этот раз актрисы Анастасия Зуева и Алла Тарасова помогли супругам и выхлопатали им московскую комнату в коммуналке. Софья Евгеньевна Голлидэй устраивается чтицей в лекционное бюро Московского университета, выступает на концертах и даже премирована за чтение повести Чехова «Дом с мезонином».
Прожив в Москве чуть больше года, 6 сентября 1934 Софья Евгеньевна скончалась от запущенного рака печени, в возрасте 40 лет, после операции в институте Склифосовского. Похоронена в колумбарии Нового Донского кладбища.
Еще при жизни Сонечки, узнав о ее смертельном диагнозе, ее муж Михаил Андреевич Абрамовский стал попивать, а после ее смерти впал в запой и попал под глыбу льда с крыши, хотя его и окликали прохожие. Так они оба ушли из жизни с небольшой разницей. После их кончины комната перешла другим людям, а весь их нехитрый скарб - письма и фотографии, семейные архивы без спроса новые жильцы снесли на помойку. Так мы и не знаем, что писали Сонечке оппоненты, знаем только, что она им писала.
О смерти Сонечки Цветаева узнала только в эмиграции, а через два года в память о подруге написала свою "Повесть о Сонечке".
Ну, и как вы думаете, узнали бы мы о Софье Евгеньевне Голлидэй, о ее яркой, но короткой жизни, если бы не ее встреча с Мариной Цветаевой?
Алена Л.
