Давно собирался написать про Алексея Чернышова - художника из Удмуртии, но не знал с чего начать. Его сложно переоценить, но легко недооценить, поскольку с медийностью у него пока не очень. Деревню Нышу Можгинского района из интернета не очень видать, а избу художника и подавно (реальная деревенская изба, она же - мастерская). Не то, чтобы Алексей был отпетым отшельником или эскапистом, но этот антураж ему и его творчеству очень к лицу.
Когда я впервые встретился с Алексеем и его работами, одного взгляда хватило, чтобы понять, что он по-настоящему талантлив, а я, давно работая в крупном художественном музее, видел многое. Первое, что меня тогда зацепило и не отпускает до сих пор - это работы христианской тематики, очень смелые по форме и мощные по смыслу. На эту тему высказываются многие художники, и часто лишь формальная сакральность (против Бога не попрешь) удерживает отдельные работы и целые выставки на стенах музеев и салонов.
У Алексея не так, в его работах нет подобострастия, он не стремится угодить ни церкви, ни власти, его искусство абсолютно свободно, но при этом бесконфликтно в отношении христианских догматов и канонов.
Серия «Библия для кочевников» как раз из таких. Художник взял куски кожи, отбракованные с кожевенного производства, выдубил их и, при помощи гравировки и процарапывания, изобразил на них библейские сюжеты и образы: изгнание из рая, Георгий, побеждающий Змея, Благовещение, Вход Господень в Иерусалим, Богоявление, Евангелист, Апостол…
Получилось дико, архаично, но при этом современно и зрелищно. Грубые шкуры + тонкая "прорисовка" создают впечатление подлинных ритуальных объектов, как будто они были созданы не в XXI а в IV веке, где-нибудь в Великой Армении. Видно, что каждая из этих работ создавалась долго и тщательно.
Христианские образы узнаваемы, и тем более причудливо смотрятся в сочетании с ними инокультурные фигуры и орнаменты, напоминающие искусство австралийских аборигенов или алтайские петроглифы. Я бы назвал этот прием "деканонизацией" образа без утраты им сакральности.
Условные "страницы" Заветов лишились литературности, в них нет текста, для него просто нет места и смысла. И, хотя основой христианской веры является слово, созерцание для нее совсем не чуждо. "Библию для кочевников" рекомендуется не читать, а созерцать, как кочевники созерцают степь или пустыню, видя при этом Бога.
В процессе созерцания легко забыть, что перед тобой не древние артефакты, а произведения современного искусства. И все же это именно они, и это тоже важно. Современный художник, высказываясь, не разбрасывается попусту ни техникой, ни материалами. Выбор кожи в качестве исходного материала не случаен: первые священные книги (кодексы) делали не из бумаги, а из пергамента (из бумаги делали свитки). Кроме того, кожа и техника ее обработки подчеркивают тему "кочевников". А кто они, кстати, такие?
Вряд ли художник имел в виду какой-то конкретный этнос живший прежде или живущий ныне. Мне думается, что "кочевники" здесь - понятие не этнографическое, а экзистенциальное. Наша жизнь и наша культура - давно не чистое поле, по которому можно идти прямо в любом направлении, даже по кругу. В ней нет четких ориентиров, ни в пространстве, ни во времени. Горизонты памяти громоздятся один на другой, превращая даль в стену платоновской пещеры на расстоянии вытянутой руки. Тени уходят в нарисованный закат, а солнце смеется им в спину.
В английском языке есть забавное выражение culture-vulture (калче-валче) – любящий культуру. Буквальный перевод - "пожиратель культуры" - человек, кочующий из театра в театр, из музея в музей, завсегдатай премьер и вернисажей. Видевший многое, никогда не успокоится в поиске нового, но, чем больше ты увидел и узнал, тем больше древности в новизне, тем лучше сидит на тебе пыльный плащ кочевника.
